Проблематика Горе от Ума

«А! Знаю, помню, слышал,

Как мне не знать, примерный  случай вышел;

Его в безумные упрятал  дядя-плут…

Схватили, в жёлтый дом, и  на цепь посадили.»

Г.Д. ошарашен столь откровенной  ложью. Загорецкий, в свою очередь, сообщает новость графине-внучке, которая, оказывается, «заметила сама» в Чацком признаки сумасшествия, а затем Графине  бабушке, выносящей приговор: «Ах! окаянный вольтерьянец!». Хлестова поражена непочтительностью героя, Молчалину странны его суждения о службе, для Натальи Дмитриевны сумасшествие кажется «совет … жить в деревне».

Пустой, нелепый слух распространяется «проворно», так как каждый находит собственное обоснование для этого «вздора».

И вот уж об этом говорят  все. На вопрос Платона Михайловича  Горича: «Кто первый разгласил?» - его  жена Наталья Дмитриевна отвечает: «Ах, друг мой, все!» (правда, Фамусов  приписывает это «открытие» себе). А раз все – значит, это уже  т.н. общественное мнение:

«Поверили глупцы, другим передают, 
           Старухи вмиг тревогу бьют –  
           И вот общественное мненье!»

Оно правит бал. В конце  пьесы Фамусов, застав Софью в  обществе Чацкого и Лизы, изливает гнев на дочь со служанкой, а Чацкому грозит дальнейшими последствиями слуха:

«…и ваша такова последняя черта, 
           Что чай ко всякому дверь будет заперта: 
           Я постараюсь, я, в набат я приударю, 
          По городу всему наделаю хлопот, 
           И оглашу во весь народ: 
           В Сенат подам, министрам, государю.»

 

Ведь версия о сумасшествии Чацкого должна отвлечь «княгиню Марью Алексевну» от другого слуха  – о его дочери Софье. Фамусов  хорошо усвоил древний обычай распускать слухи, небылицы с целью отвлечь  внимание от другого события («колокола  лить»). Фраза «сошел с ума» варьируется  в разных значениях. Софья сказала: «Он не в своем уме» - в том  смысле, в каком сам Чацкий еще  раньше сказал, что сходит с ума  от любви. Господин Н. придал ей прямой смысл. Софья подхватывает эту мысль  и утверждает ее, чтобы отомстить Чацкому. А Загорецкий усиливает: «Он сумасшедший». Но когда называются приметы сумасшествия Чацкого, раскрывается еще один смысл этой фразы: сумасшедший, то есть вольнодумец.

И тут же устанавливаются  причины сумасшествия. Особая роль в распространении сплетни принадлежит Загорецкому – он переводит беседу о причинах сумасшествия Чацкого в область баснословных предположений. Постепенно сплетня приобретает всё больший размах и доходит до гротеска.

Графиня бабушка:

«Что? К фармазонам в клоб? Пошёл он в пусурманы?»

Аргументы в пользу сумасшествия Чацкого, которые выдвигают Фамусов  и его гости, делают их самих смешными, так как приводятся факты, на самом  деле доказывающие его нормальность.

Фамусов:

«О чём? О Чацком, что ли? 
           Чего сомнительно? Я первый, я открыл. 
           Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет! 
           Попробуй о властях, и нивесть что наскажет! 
           Чуть низко поклонись, согнись-ка кто кольцом,  
           Хоть перед монаршим лицом, 
           Так назовёт он подлецом.»

Таким образом, главная примета  «сумасшествия» Чацкого, в понимании  Фамусова и его гостей, - его свободомыслие.

Пока распространяется сплетня  о его сумасшествии, Чацкий в соседней комнате столкнулся с французиком  из Бордо и княжнами.

Разгоряченный этой схваткой, Чацкий появляется в гостиной в тот  момент, когда развитие сплетни достигло кульминации.

 

 

2.5. М о н о л о г  «В т о й  к о м н а т е  н е з н а ч а щ а я

в с т р е ч а…»

 

О чём говорит Чацкий в  этом монологе? О французике из Бордо, о русских, восклицающих: «Ах! Франция! Нет в мире лучше края!», о том, «чтоб истребил господь нечистый этот дух пустого, рабского, слепого подражанья», о том, что стал хуже «наш север во сто крат с тех пор, как отдал всё в обмен на новый лад – и нравы, и язык, и старину святую, и величавую одежду на другую по шутовскому образцу», и уж совсем как на заседании тайного общества он спрашивает – восклицает:

«Воскреснем ли когда от чужевластья мод? 
           Чтоб умный, бодрый наш народ 
           Хотя по языку нас не считал за немцев…»

Это опять как раз те самые мысли, за которые только что  его объявили сумасшедшим…

Пока Чацкий говорит, все  постепенно расходятся. Последняя фраза  монолога остаётся недоговорённой: Чацкий оглядывается и видит, что все в величайшим усердием кружатся в вальсе…

Фамусовский мир выставил против Чацкого всё, что имел в  своём распоряжении: клевету и полное игнорирование его как личности – умному человеку отказано в уме.

 

2.6. Р а з в я з к а – м о н о л о г  «н е о б р а з у м л ю с ь,

в и н о в а т…»

 

В последнем монологе, как  нигде ранее, слились воедино  общественная и личная драмы Чацкого, его «Мильон терзаний». Он проникновенно  скажет о силе своих чувств к Софье, которые в нем «ни даль не охладила, ни развлечения, ни перемена мест». Этими чувствами он «дышал», «жил», «был занят беспрерывно». Но все перечеркнуто Софьей..

Чацкий находит бичующее хлесткие слова об окружении Софьи, пребывание в котором губительно для человека честного и мыслящего: «Из огня тот выйдет невредим, кто с вами день пробыть успеет, подышит воздухом одним, и в нем рассудок уцелеет!»

Литературовед Фомичев смысл  последнего монолога Чацкого видит  в том, что герой «наконец осознал  свою противоположность фамусовскому миру и порвал с ним: «Довольно!.. с вами я горжусь своим разрывом».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

3. НОВЫЙ ТИП ЧЕЛОВЕКА  В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

 

Чацкий – новый тип  человека, действующий в истории  русского общества. Главная его идея – гражданское служение. Такие герои призваны вносить в общественную жизнь смысл, вести к новым целям.

Для русской критической  мысли, которая всегда представляла литературное произведение как иллюстрацию к истории освободительного движения – это общественно значимая личность, лишённая поля деятельности.

Грибоедов первым в русской  литературе показал «лишнего человека», механизм его появления в обществе. Чацкий – первый в этом ряду. За ним  – Онегин, Печорин, Бельтов, Базаров.

Можно представить себе дальнейшую судьбу такого героя в обществе. Наиболее вероятны для него два пути: революционный и обывательский.

Чацкий мог быть среди  тех, кто вышел 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь, и тогда жизнь его была бы предрешена на 30 лет вперёд: принявшие участие в заговоре вернулись из ссылки только после смерти Николая I в 1856 году.

Но могло быть и другое – непреодолимое отвращение к  «мерзостям» русской жизни сделало бы его вечным скитальцем на чужой земле, человеком без Родины. И тогда – тоска, отчаянье, желчность и, что самое страшное для такого героя – борца и энтузиаста, - вынужденная праздность и бездеятельность.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

Магистральной проблемой  русской литературы является проблема «Личность и общество», а также поиски путей переустройства общества на более гуманных, демократических началах, того «как может человек достичь счастья и благоденствия» (Л.Н. Толстой) и почему он его не достигает.

Впервые как главную эту  проблему поставили комедия А.С. Грибоедова «Горе от ума», роман  в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин»  и роман М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Их герои оказываются невостребованными обществом, «лишними». Почему так происходит? Почему одну и ту же проблему почти в одно и то же время рассматривают три разных автора? Только ли веку XIX принадлежит эта проблема? И, наконец, каков главный путь решения этой проблемы?

Чацкий – новый тип  человека, действующий в истории  русского общества. Главная его идея – гражданское служение. Такие герои призваны вносить в общественную жизнь смысл, вести к новым целям.

Для русской критической  мысли, которая всегда представляла литературное произведение как иллюстрацию к истории освободительного движения – это общественно значимая личность, лишённая поля деятельности.

Грибоедов первым в русской  литературе показал «лишнего человека», механизм его появления в обществе. Чацкий – первый в этом ряду. За ним  – Онегин, Печорин, Бельтов, Базаров.

Можно представить себе дальнейшую судьбу такого героя в обществе. Наиболее вероятны для него два пути: революционный и обывательский.

Чацкий мог быть среди  тех, кто вышел 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь, и тогда жизнь его была бы предрешена на 30 лет вперёд: принявшие участие в заговоре вернулись из ссылки только после смерти Николая I в 1856 году.

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

 

1. Русская литература XIX–XX веков:Вдвух томах. Т. 1: Русская литература XIX века: 2001. А.Л. Крупчанов

2. Интернет-ресурсы