Различные подходы к рассмотрению роли метафоры в художественном тексте

Д. Дэвидсон утверждает, что метафоры означают только то (или не более  того), что означают входящие в них  слова, взятые в своем буквальном значении (Дэвидсон, 1990: 172). Поскольку этот тезис идет вразрез с известными современными точками зрения, то многое из того, что он сказал, несет в себе критический заряд. Метафора при свободном от всех помех и заблуждений взгляде на нее становится не менее, а более интересным явлением.

Прежде всего, Дэвидсон попытался  развеять ошибочное мнение, будто  метафора наряду с буквальным смыслом  или значением наделена еще и  некоторым другим смыслом и значением. Это заблуждение свойственно  многим. Мысль о семантической  двойственности метафоры принимает  разные формы - от относительно простой  у Аристотеля до относительно сложной  у М. Блэка. Ее разделяют и те, кто  допускает буквальную парафразу  метафоры, и те, которые отрицают такую возможность. Некоторые авторы особо подчеркивают, что метафора, в отличие от обычного словоупотребления, дает прозрение, - она проникает в  суть вещей.

Взгляд на метафору как на средство передачи идей, пусть даже необычных, кажется Дэвидсону столь же неверным, как и лежащая в основе этого  взгляда идея о том, что метафора имеет особое значение. Дэвидсон согласен с той точкой зрения, что метафору нельзя перефразировать, он полагает, что это происходит не потому, что  метафоры добавляют что - нибудь совершенно новое к буквальному выражению, а потому, что просто нечего перефразировать. Перефраза, независимо от того, возможна она или нет, относится к тому, что сказано: мы просто стараемся  передать это же самое другими  словами. Но если Дэвидсон прав, метафора не сообщает ничего, помимо своего буквального  смысла.

В прошлом те, кто отрицал, что  у метафоры в дополнение к буквальному  значению имеется особое когнитивное  содержание, часто всеми силами стремились показать, что метафора вносит в  речь эмоции и путаницу и что она  не пригодна для серьезного научного или философского разговора. Дэвидсон не разделяет этой точки зрения. Метафора часто встречается не только в литературных произведениях, но и  в науке, философии и юриспруденции, она эффективна в похвале и  оскорблении, мольбе и обещании, описании и предписании. Дэвидсон согласен с  Максом Блэком, Паулем Хенле, Нельсоном  Гудменом, Монро Бирдсли и другими  в вопросе о функциях метафоры. Правда, ему кажется, что она в  дополнение к перечисленным выполняет  еще и функции совершенно другого  рода.

Дэвидсон не согласен с объяснением  того, как метафора творит свои чудеса. Он основывается на различении значения слов и их использования и полагает, что метафора целиком принадлежит  сфере употребления. Метафора связана  с образным использованием слов и  предложений и всецело зависит  от обычного или буквального значения слов и, следовательно, состоящих из них предложений.

Метафора заставляет обратить внимание на некоторое сходство между двумя  и более предметами. Это банальное  и верное наблюдение влечет за собой выводы относительно значения метафор. Многозначность слова, если она имеет место, обусловлена тем фактом, что в обычном контексте слово означает одно, а в метафорическом - другое; но в метафорическом контексте отнюдь не обязательны колебания. Конечно, можно колебаться относительно выбора метафорической интерпретации из числа возможных, но мы всегда отличим метафору от неметафоры. В любом случае эффект воздействия метафоры не заканчивается с прекращением колебаний в интерпретации метафорического пассажа. Следовательно, сила воздействия метафоры не может быть связана с такого рода неоднозначностью (Bain, 1887: 156).

Если бы метафора, наподобие многозначного  слова, имела два значения, то можно  было бы ожидать, что удастся описать  ее особое, метафорическое значение, стоит  лишь дождаться, когда метафора сотрется: образное значение живой метафоры должно навсегда отпечататься в буквальном значении мертвой. Несмотря на то, что  некоторые философы разделяют эту  точку зрения, Дэвидсону она представляется в корне неверной.

Можно узнать о метафорах много  интересного, если сопоставить их со сравнениями, ибо сравнения прямо  говорят то, к чему метафоры нас  только подталкивают. Здесь надо учесть сложность процесса подбора сравнений, которые бы в точности соответствовали  той или иной метафоре.

Точку зрения, согласно которой особое значение метафоры идентично буквальному  значению соответствующего сравнения, не следует путать с распространенным взглядом на метафору как на эллиптичное  сравнение. Эта теория не проводит различия между значением метафоры и значением  соответствующего ей сравнения и  не дает возможности говорить об образном, метафорическом или особом значении метафоры.

По мнению Дэвидсона, теории метафоры и теории эллиптического сравнения  присущ один большой недостаток. Они  делают глубинное, неявное значение метафоры удивительно очевидным  и доступным. В каждом конкретном случае скрытое значение метафоры может  быть обнаружено путем указания на то, что является обычно самым тривиальным  сравнением. А между тем метафоры часто трудно интерпретировать и  совсем невозможно перефразировать.

Весь ход рассуждения вел  к выводу, что те свойства метафоры, которые могут быть объяснены  в терминах значения, должны быть объяснены  в терминах буквального значения входящих в метафору слов. Из этого  вытекает следующее: предложения, в  которых содержаться метафоры, истинны  или ложны самым обычным, буквальным образом, ибо если входящие в них  слова не имеют особых значений, то и предложения не должны иметь  особых условий истинности. Это вовсе  не отрицает существование метафорической истины, отрицается только ее существование  в пределах предложения. Метафора на самом деле заставляет заметить то, что иначе могло бы остаться незамеченным.

Ни одна теория метафорического  значения или метафорической истины не в состоянии объяснить, как  функционирует метафора. Язык метафор  не отличается от языка предложений  самого простого вида. Что действительно  отличает метафору, так это не значение, а употребление, и в этом метафора подобна речевым действиям: утверждению, намеку, лжи, обещанию, выражению недовольства и т.д.

Согласно точке зрения М. Блэка, метафора заставляет приложить "систему  общепринятых ассоциаций", связанную  с данным метафорическим словом, к  субъекту метафоры. Блэк говорит, что "метафора в имплицитном виде включает в  себя такие суждения о главном  субъекте, которые обычно прилагаются  к вспомогательному субъекту. Благодаря  этому метафора отбирает, выделяет и организует одни, вполне определенные характеристики главного субъекта и  устраняет другие" (Бдэк, 1990: 167). Согласно Блэку, парафразы практически всегда неудачны не потому, что у метафоры отсутствует особое когнитивное  содержание, а потому, что "полученные неметафорические утверждения не обладают и половиной проясняющей и  информирующей силы оригинала (там  же).

Метафора порождает или подразумевает  определенный взгляд на предмет, а не выражает его открыто. Аристотель, например, говорит, что метафора помогает подмечать  сходство. Блэк, следуя за Ричардсом, отмечает, что метафора вызывает определенную реакцию: слушатель, восприняв метафору, строит некоторую систему импликаций.

Дэвидсон не имеет ничего против самих этих описаний эффекта, производимых метафорой, он только против связанных  с ними взглядов на то, как метафора производит этот эффект. Он отрицает, что  метафора оказывает воздействие  благодаря своему особому значению, особому когнитивному содержанию. Дэвидсон, в отличие от Ричардса, не считает, что эффект метафоры зависит от ее значения, которое является результатом  взаимодействия двух идей.

Метафора, делая некоторое буквальное утверждение, заставляет увидеть один объект как бы в свете другого, что и влечет за собой "прозрение" читателя.