Рецензия на произведение Пауло Коэльо "Рассвет"

стр 2

Но толи в промелькнувшем незаметно для рассеянных зрителей в антракте злые феи Эриньше подменили ребенка, то ли наливные яблочки щечки оказались с червоточинками, то ли вкусы и предпочтения ценителей и взрослых неуловимо изменились, только не за горами второе действие- "сорванец", просмотр которого заставляет расплывшиеся горизонтально в улыбках физиономию взрослых вытягиваются вертикально в изумленном унынии, нестройный хор их голосов издавать

- отрицательные глаголы,  выражающие сомнение говорящего в позитивном прогнозе жизненных перспектив ребенка ("ничего  у него не получится") и разочарование вне оправдавшем их прежние предначертания чаде – "не того я ждал от него", а не ожидал", "не тянет он на космонавта, (министра, кинозвезду...), а также опровержение передачи генетической информации: "отец бы так не поступил", и не в мать она пошла"

- выражающие беспомощность инфантильных родителей призывы и насмешки со стороны внешнего враг, как реально существующего ("и заберет тебя дядя милиционер, "врач опять сделает тебе укол"), так и потустороннего ("будь проклят тот день, когда я родила тебя", "черт бы побрал этих советчиков из женской консультации, "и Бог свидетель, я не могу больше терпеть этого сорванца"),

стр 3

- повелительные глаголы  исступлённого отчаяния ("отстань", "прекати"," уймись", "на волнах "праведного" гнева щедро одобренные притяжательными ругательствами ("отцово отродье", "материн выродок") подчеркивающие генетическую принадлежность всех отрицательных черт, с которыми один из родителей бессилен справиться, наследию ОПП.

Время идет, изумление неоправдавшихся  надежд мало по малу пропадает, а уныние от неотвратимости несения родительского  креста нарастает; и заждавшиеся  финала зрители печально созерцают действие третье "Великовозрастный оболтус", при виде коего они чувствуют себя льно хуже из-за трех вещей:

- родители все отчетливее  осознают свою зависимоть от объекта любви, и света в окошке, понимая, что без него жизнь становится совсем призрачной, а бесцельное существование бросает в панический ужас;

- они понимают, что юнец, наоборот, ведет себя, а главное, становится все независимей , причем это ему явно впрок – он лоснится , коренится , делается полнее ,  целостнее в ущерб их раздробленности , разгруженности , которые , не стесняясь , подчеркивает!

- они совершенно перестали  справляться с агрессией в  отношении своего чада,  которую раньше им удавалось замаскировать под воспитательную строгость , а теперь она проливается в зловредном смаковании его малейших неудач , слабостей и недомоганий ; самое неприятное , что эта агрессивность становится заметна.

Это напоминает ощущения ображенной стороны в любовной паре

стр 4

 самим предкам , отчего их самооценке еще больше падает , ведь они считали себя нравственными иконами.

Так доброе лицо зла измученных бесконечным , без выходных и отпусков процессов воспитания патриархов суровеет , костянеет , реплики становятся  по-шекспировски остры , чеканны и образны : это предупреждение с оттенком предсказания промашки ("не упрямься как осел", " не иди на поводу , не будь бараном", " не позволяй всем на тебе ездить , не ездовая собака"). Это молитвы , возлагающие в случаи пренебрежения ответственности за испорченное здоровье на ребенка ( ее умоляю , позади мое сердце ", " одумайся или в гроб меня вгонишь "); это потуги рациональных аппеляций к низменным чувствам ребенка – зависти, жадности, эгоизму ("облапай тебя", "ей на тебя наплевать" , " у твоего одноклассника невесть нечеты твоей"); а под конец, когда хотя бы одно из начинаний "великовозрасного оболтуса" пошло прахом звучит торжествующие, но лицемерно сочувствующие от едва сдерживаемого восторга комментарии типа "я так и знал",  " что я тебе говорил ", "а ты еще сомневался в моей правоте".

Пятая памятка

Эпилог сцены в трех действиях, разыгранный на подмостках детского вагона , не более драматичен, чем пролог и кульминация, по крайней мере, по степени тяжести последствий для здоровья членов семьи, ведь действие разворачивается на временном горизонте 15-20 лет , одном из наиболее длительных в сознательной жизни человека , когда успевают возникнуть остро , а затем перейти в хроническую форму недуги , которые  , возможно , будут сопровождать его всю жизнь.

стр 5

Болезни могут заявить  о себе еще в колыбели , когда вроде бы ничего не предвещает беды , но чудесный малыш по затаенной прохладности взглядов , которыми обмениваются , тут же отводя взор , подумывающие о разводе родители , чувствует замаячившую угрозу стабильности. Он очень уязвим , практически бесполезен как перед развивающимся семейным конфликтам , так и перед возможными последствиями разрыва , но в слабости малыша – его сила ,  и смертельно заболев , он может буквально спасти себя , его недуг цементирует родительскую пару , играя роль фактора замещения как для ребенка страх виртуального оставления замещается  реальной болью , с которой можно мириться в свете нарастающей заботы ), так и для родителей страх вероятного освобождения заменяется реальным страданием при виде боли дитя для снятия которой к тому же есть все инструменты ,  что побуждает к действиям и отвлекает т опасных мыслей).  Взрослые даже заинтересованы в развитии детского недуга , когда дитя решает их недетские проблемы , поэтому неосознанно провоцируют болезнь своим демонстративным охлаждением друг к другу апеллированием в конфликтах и мнению несмышленыша , нерациональным использованием угрозы жизни и здоровью младенца (Соломоново решение разрубить плод , акценты на закаливание и физическую нагрузку в позиции отца , преувеличенные предосторожности бранжефейного типа в позиции матери).

Природа болезней "сорванца" – это разочарование, охватившее восторженных родителей при виде крушения их планов

стр 6

на воспитание ребенка ; отчаянье при мыслях о своих бесполезных жизнях; уныние, поглотившее их в связи с тем что им предстоит влачить ношу педагогов-неудачников до гробовой доски; отрешенность, почти аутичная самоизоляция, избегание более или менее теплых отношений с неоправдавшими надежды ребенком ( комплекс "блудного сына"). В добавок к первой цели – скрепление стремительно распадающейся семьи задача ребенка в этой ситуации- добиться жизненно важных для него родительского внимания, а поскольку болезнь не является непосредственной угрозой жизни , то можно пойти  на разумный риск . Поэтому  расчетливые "сорванцы" обычно болеют  тяжелыми , но не смертельно опасными болезнями ; так , блудный сын Леонардо был изможден ( вероятно от лихорадки), шелудив (аллергический дерматит), худ (голодание) и печален (депрессия). Родители, пробужденные стонами растворившегося "сорванца" от своей депрессивной спячки, благодарны к нему (как отец смотрит на блудного сына) и даже отчасти рады как с неба свалившейся возможности ощутить полезность своих жизней; как и у "чудесного малыша", недуги "сорванца" можно назвать кооперативными.

Совсем иначе хворает "великовозрастный оболтус", поскольку апатия и отрешенность родителей и брошенность детей к этому времени уже перешли в открытую конфронтацию, можно говорить об антагонистических болезнях, почти войнах, но уже не за внимание, а за понимание. Эта заключительная фаза конфликта "отцы и дети", когда безнадежность и тех и других обернулась агрессией; поэтому "оболтус" болеет не за что-то, а назло, причем, возвращаясь к инфантильному образу жизни, выбирает детские, "глупые" болезни-крайности; обжорство до ожирения, голодание до анорексии, пьянство до отравления. Родители встают в такую же позицию , пытаясь добиться от детей понимания через сочувствие, прибегают к инфантилизированным способам возврата в детство, но, считая унизительным опускаться до слабоумия, останавливаются на недугах, приводящих к физической беспомощности и потере возможности самообслуживания: сердечнососудистые заболевания с перспективной инфарктов, инсультов, артриты, остеохондроз и т.п.

В общем, взрослые и дети болеют в семье по необходимости  и с удовольствием, семья – это настоящий ведьминский котел, в котором готовится букет болезней и под который все члены семьи активно подбрасывают дрова.