Ссылка Пушкина в Михайловкое

ССЫЛКА В МИХАЙЛОВСКОЕ (1824—1826)

 

9 августа 1824 года Пушкин  приехал в имение Михайловское, куда он был сослан по распоряжению  императора. “В присутствии псковского  губернатора коллежский секретарь  Александр Пушкин дал подписку  о том, что он обязуется жить  безотлучно в поместье родителя  своего, вести себя благонравно,  не заниматься никакими неприличными  сочинениями и суждениями, предосудительными  и вредными общественной жизни,  и не распространять оных никуда”.

Но злобно мной играет счастье:

Давно без крова я ношусь,

Куда подует самовластье;

Уснув, не знаю, где проснусь.

Всегда гоним, теперь в  изгнанье,

Влачу закованные дни...

Первые месяцы пребывания в Михайловском были особенно тяжелы Пушкину. Над поэтом был установлен двойной надзор: со стороны церковной  власти за ним должен был следить  настоятель Святогорского монастыря, со стороны светской — отец поэта Сергей Львович. В семье создались тягостные отношения. Сергей Львович распечатывал письма к сыну, обвинял его в безбожии, выражал опасение, что за сына и он будет наказан. Взбешенный поэт крупно поговорил с отцом и составил письмо к царю, прося перевести себя в одну из крепостей. Только благодаря вмешательству друзей это прошение не было отослано по адресу. К счастью, в ноябре 1824 года родители поэта с его сестрой и братом уехали. Пушкин остался один в Михайловском.

В глуши сосновых лесов  Псковской губернии расположилось  село Михайловское. Липовая аллея  подводит к усадьбе. Справа — огромное озеро с плоскими берегами, слева  — другое, поменьше. Внизу по лугу извивается река Сороть. Пушкин жил в небольшом, одноэтажном доме своего деда Ганнибала. Кабинет поэта, как всегда, был очень скромно обставлен. Простая деревянная кровать с пологом, ободранный ломберный стол, на котором стояла вместо чернильницы помадная банка, два стула да полки с книгами — вот и все убранство рабочей комнаты Пушкина. Рядом жила няня. Остальные комнаты были заколочены.

Просыпался Пушкин рано и  бежал купаться в студеную речку. Зимой принимал ледяную ванну. Все  утро посвящал литературным занятиям, часто в постели. Нередко, прервав  занятия, на коне или пешком совершал далекие прогулки (ходок он был  неутомимый). Поэт рассказывал, что  сцену у фонтана в трагедии “Борис Годунов” он создал во время  одной из прогулок.

Обедал он поздно. “Вечером слушаю сказки, — писал он брату, — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что  за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!” Долгие часы длинных зимних вечеров проводил поэт в обществе своей старой няни Арины Родионовны.

 

“Эго была старушка чрезвычайно  почтенная, — вспоминает один современник, — лицом полная, вся седая, страстно любившая своего питомца”. Няня знала  много старинных сказаний, умела  сказывать удивительные сказки, пела русские народные песни.

Пушкин называл Арину  Родионовну единственной своей подругой. Арина Родионовна была живым оригиналом няни Татьяны из “Евгения Онегина”.

“Подруга дней моих суровых, голубка дряхлая моя” — так  нежно обращался поэт к своей  няне в позднейшем стихотворном послании.

Часто в соломенной шляпе, в ситцевой красной рубахе, с неизменной железной палкой в руках появлялся  Пушкин на народных гуляньях. Поэт любил  слушать пение нищих у Святогорского монастыря, а иногда и сам подпевал им. На ярмарке он садился на землю, собирал вокруг себя слепцов, которые пели ему народные песни, сказывали народные стихи. Любил поэт поговорить с крестьянами, послушать их рассказы, шутки, песни. Бывал он и на кладбище, прислушивался к женским “причитаниям” над какой-нибудь из могил. Он записывал сказки, песни о Степане Разине и другие, составил небольшой сборник свадебных песен. Поэт изучал быт” характер, культуру родного народа.

Недалеко от Михайловского  расположилось село Тригорское. Здесь жила помещица П. А. Осипова со своими дочерьми. Пушкин часто бывал в этом уютном уголке. Лесная дорога вела из Михайловского в Тригорское. Перед усадьбой — зеркальная Сороть с песчаным дном. Рядом — густой сад с вековыми деревьями.

Почти ежедневно бывает Пушкин в Тригорском: то придет пешком, то прискачет на коне. В доме переполох. Девушки бросают работу, фортепьяно, книжки, бегут навстречу поэту. Шутки, смех, веселые игры, забавные рассказы... Пушкин понемногу ухаживает за всеми, не увлекаясь серьезно никем из обитательниц Тригорского. Он пишет им альбомные стихи, иногда полушутливые любовные признанья.

Алина! Сжальтесь  надо мною.

 

Не смею требовать любви.

 

Быть может, за грехи мои,

 

Мой ангел, я любви не стою!

 

Но притворитесь! Этот взгляд

 

Все может выразить так  чудно!

 

Ах, обмануть меня не трудно!..

 

Я сам обманываться рад!

 

Летом 1824 года в Тригорское приехала Анна Петровна Керн, племянница Осиповой. Молодая, привлекательная женщина взволновала поэта. Специально для нее принес он в Тригорское свою большую черную тетрадь, где была записана недавно законченная поэма “Цыганы”. Певучим, мелодичным голосом с большим подъемом читал Пушкин стихи о “роковых страстях”, о вольной любви, о ревности, историю Алеко и Земфиры. Слушатели были в восхищении. “Имел он песен чудный дар и голос, шуму вод подобный”, — повторяла Анна Петровна стихи из новой поэмы.

 

Однажды, в чудесную лунную ночь, обитатели Тригорского поехали в экипажах в Михайловское вместе с поэтом. Пушкин был добродушно весел и любезен. Поэт и Керн, оставя общество, долго гуляли в запущенном михайловском парке среди высоких деревьев, спотыкаясь о их корни, которые, сплетясь, вились по дорожкам...

 

На другой день Керн уезжала. Пушкин подарил ей экземпляр второй главы “Онегина”. В его неразрезанных  листах Анна Петровна нашла стихотворение  Пушкина, обращенное к ней: “Я помню  чудное мгновенье”.

 

И сердце бьется в упоенье,

 

И для него воскресли вновь 

 

И божество, и вдохновенье,

 

И жизнь, и слезы, и любовь.

 

Мало было светлых дней в жизни Пушкина: его тяготила ссылка...Лицейский друг Пушкина И. И. Пущин, один из членов декабристского общества, решил навестить ссыльного товарища. Знакомые и даже родной дядя Пушкина Василий Львович предостерегали Пущина от свидания с поэтом, который находился под политическим и духовным надзором. Но в январский день 1825 года кибитка Пущина, прыгая на ухабах, подъезжала к Михайловскому. На крыльце Пущин увидел Пушкина, босиком, в одной 1рубашке, с поднятыми вверх руками. Пущин схватил поэта в охапку и втащил в комнату. “Смотрим друг ва друга, целуемся, молчим”.

 

Поэта дом опальный

 

О Пущин мой, ты первый посетил;

 

Ты усладил изгнанья день печальный,

 

Ты в день его лицея  превратил.

 

Друзья, не встречавшиеся  пять лет, не могли наговориться. Пушкин рассказывал другу об Одессе, о  своей деревенском жизни, о литературных занятиях, о своих тригорских приятельницах. Поэт живо интересовался, что о ней говорят в обществе. “На это я ему ответил, — вспоминает Пущин, — что читающая наша публика благодарят его за всякий литературный подарок, что стихи его приобрели народность по всей России”.

 

Пущин привез с собой рукопись комедии Грибоедова “Гере от ума”, тогда еще не напечатанную. После обеда, за кофе, Пушкин стал читать вслух “Горе от ума”, сопровождая чтение критическими замечаниями.

 

Затем прочел отрывки из своих  сочинений, продиктовал начало “Цыган”  для журнала, просил Пущина, “обнявши крепко Рылеева”, благодарить его  за патриотические “Думы”.

 

Настала ночь. Друзья подняли  стаканы, надеясь скоро увидеться. Грустно было на душе.

 

Мой первый друг, мой друг бесценный!

 

И я судьбу 'благословил,

 

Когда мой двор уединенный,

 

Печальным снегом занесенный,

 

Твой колокольчик огласил.

 

Ямщик подал лошадей. Было три часа ночи. Пушкин стоял со свечкой  на крыльце. Сани тронулись. “Прощай, друг!”  — услышал Пущин. Больше им никогда не пришлось свидеться. Скоро Пущин был сослан на долгие годы по делу декабристов.

 

В апреле 1825 года Пушкина  посетил и другой лицейский его  друг, поэт А. А. Дельвиг.

 

И ты пришел, сын лени вдохновенный,

 

О Дельвиг мой: твой голос пробудил

 

Сердечный жар, так долго  усыпленный,

 

И бодро я судьбу благословил.

 

“Как я рад баронову (Дельвига) приезду, — писал Пушкин брату. — Он очень мил. Наши барышни все в него влюбились, а он равнодушен, как колода, любит лежать на постели, восхищаясь “Чигиринским старостою” (Рылеева).

 

Четыре года провел он в  южной ссылке. Два года тянулась ссылка в Михайловском. Поэт отчаянно хотел вырваться из тисков неволи. Планы сменялись планами. В ноябре — декабре 1824 года он обдумывал возможность  побега из царской России за границу  через Дерпт. Летом 1825 года записал  проект письма императору Александру с просьбой об отпуске за границу  для лечения. Осенью того же года собирается просто просить царя освободить его. Когда в начале декабря 1825 года Пушкин узнал о смерти Александра, он решил  самовольно покинуть Михайловское. Только случайность помешала ему приехать в Петербург накануне декабрьского восстания.

 

Пушкин томился в долгом невольном изгнании. “Книг, ради бога, книг!” — умолял он брата. Книги  были его друзьями. Он хочет читать о вождях крестьянских восстаний  в XVII и XVIII веках, о Разине и Пугачеве. Степана Тимофеевича Разина он называет “единственным поэтическим лицом русской истории”. Пушкин изучает только что вышедшие Х и XI тома “Истории государства российского” Н. М. Карамзина. Вчитывается в русские летописи. “История народа принадлежит поэту”, — заявил Пушкин в одном из своих писем.

 

Шекспир и Гёте, Шиллер и  Байрон, Сервантес и Данте, Петрарка и Мильтон, Саади и Тацит, Гафиз и Соути... их трудно перечислить, “взыскательных художников” и “мудрецов”, историков и мыслителей Запада и Востока, живших тысячи лет назад, и современников, всех тех, с кем “беседовал” Пушкин.

 

“Я чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития и что я могу творить...”

 

В Михайловском он заканчивает  поэму “Цыганы”, пишет четыре главы романа “Евгений Онегин” (две были написаны в Одессе), создает монументальную историческую трагедию “Борис Годунов”, поэму “Граф Нулин” и множество лирических стихотворений.

 

В размеры стройные стекались 

 

Мои послушные слова 

 

И звонкой рифмой замыкались.

 

В гармонии соперник мой 

 

Был шум лесов, иль вихорь буйный,

 

Иль иволги напев живой,

 

Иль ночью моря гул глухой,

 

Иль шопот речки тихоструйной.

 

15 февраля 1825 года вышла  в свет первая глава романа  в стихах “Евгений Онегин”  в количестве 2400 экземпляров (в  то время это был значительный  тираж).

 

30 декабря 1825 года появились  “Стихотворения Александра Пушкина” (1200 экземпляров).

 

О Пушкине говорили в обществе, спорила критика, а он изгнанником  проводил дни в своем Михайловском или в Тригорском, страдая от бессилия изменить что-нибудь в своей судьбе.

 

Как ни тяжело было Пушкину, он находил в себе силы верить в  светлое начало, в торжество ума  и справедливости. Пессимизм, отчаяние были органически чужды поэту. Здесь, в Михайловском, Пушкин написал знаменитую “Вакхическую песню” — гимн любви, радости, поэзии, разуму.

 

Подымем стаканы, содвинем их разом!

 

Да здравствуют музы, да здравствует разум!

 

Ты, солнце святое, гори!

 

Как эта лампада бледнеет

 

Пред ясным восходом зари,

 

Так ложная мудрость мерцает  и тлеет

 

Пред солнцем бессмертным  ума.

Да здравствует солнце, да скроется тьма!

“Никто из современных  поэтов, — написал Горький в 1909 году, — не может, не способен написать такого великолепного гимна радости, как “Вакхическая песня” Пушкина”.

В конце декабря 1825 года до Пушкина дошла весть о восстании  декабристов в Петербурге против царя Николая I. Поэт уничтожает свои записки, которые могли бы, если бы их обнаружили, дать в руки правительства дополнительный материал о многих друзьях. В. А. Жуковский  писал поэту в апреле 1826 года: “В бумагах каждого из действовавших (то есть декабристов. — А. М.) находятся стихи твои”. Бестужев-Рюмин говорил на следственной комиссии о том, что “рукописных экземпляров вольнодумческих сочинений Пушкина и прочих столько по полкам, что это нас самих удивляло”.

В июле 1826 года по приговору  Верховного уголовного суда были повешены пять декабристов: Рылеев, Пестель, Каховский, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин. Со всеми  Пушкин был знаком. Сохранился рисунок  поэта: виселица, пять повешенных фигур  и начало фразы:

“И я бы мог...” “Повешенные  повешены, но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна”, — писал он в августе 1826 года П. А. Вяземскому.

В сентябре 1826 года молодой  император Николай I приказал' Пушкину  приехать в Москву “в своем экипаже  свободно, под надзором фельдъегеря (подчеркнуто мною. — А. М.) не в виде арестанта”.