Тема творчества в повести «Портрет» Н. В. Гоголя

Н. В. Гоголь. 
«Тема творчества в повести «Портрет».

Пристальное внимание Гоголя на разных этапах творческого  развития привлекал вопрос о взаимоотношении  искусства и действительности. Художник и общество, искусство и жизнь, идейно-творческие задачи художника - все эти проблемы глубоко волновали его в период работы над «Миргородом» и «Арабесками».

 

Трагическое неустройство жизни  — главная тема петербургских  повестей. И в каждой из них дан  свой вариант этой темы.

Через многие произведения Гоголя проходит мысль о растлевающей власти денег: она начинает волновать писателя уже на заре его литературной деятельности.

В повести «Портрет»  Гоголя волнует судьба искусства  в современном мире. Тема эта была очень актуальна для собственного творчества писателя периода создания петербургских повестей. Как уберечь искусство художнику и писателю? В каком случае искусство способно оказать очищающее влияние на душу людей?

 

 

Композиция повести «Портрет» делится на две части; в первой из них Гоголь рассказывает жизненную историю художника Чарткова и его падения; вторая повествует о происхождении страшного портрета, о ростовщике Петромихали и художнике-монахе, искупающем свои грехи. Деление это Гоголь сохранил неизменным в обеих редакциях повести.

Рассказ о жизненной  истории Чарткова затрагивает крупные социальные, культурные и художественные проблемы. Скромным и незаметным художником начинает свою деятельность герой «Портрета». Это был человек, глубоко любивший искусство, отдававший ему все свои силы. Он «с самоотвержением предан был своему труду», своему призванию. Бескорыстный труженик, Чартков не расставался с нуждой и лишениями. Приютившийся в маленькой комнатке в доме на Пятнадцатой линии Васильевского острова, он находился под постоянной угрозой оказаться на улице. Подобно Пискареву, молодой художник Чартков живет в мире высоких идей, пытается сберечь свой талант от соблазна коммерческого успеха, не злоупотребляет ни бойкостью кисти, ни яркостью красок, прислушиваясь к совету своего учителя: «Терпи. Обдумывай всякую работу, брось щегольство».

В творческом труде его  вдохновляют великие создания мастеров искусства прошлого, в произведениях  которых является «человек вольный, свободный, таков, каким он создан природою».

«Временами он мог позабыть все, принявшись за кисть, и отрывался от нее не иначе, как от прекрасного прерванного сна. Вкус его развивался заметно. Еще не понимал он всей глубины Рафаэля, но уже увлекался быстрой, широкой кистью Гвида, останавливался перед портретами Тициана, восхищался фламандцами.

Иногда становилось ему досадно, когда он видел, как заезжий живописец, француз или немец, иногда даже вовсе не живописец по призванью, одной только привычной замашкой, бойкостью кисти и яркостью красок производил всеобщий шум и скапливал себе вмиг денежный капитал.

Это приходило  к нему на ум не тогда, когда, занятый  весь своей работой, он забывал и  питье, и пищу, и весь свет, но тогда, когда наконец сильно приступала необходимость, когда не на что было купить кистей и красок, когда неотвязчивый хозяин приходил раз по десяти на день требовать платы за квартиру.

Тогда завидно  рисовалась в голодном его воображенье  участь богача-живописца; тогда пробегала  даже мысль, пробегающая часто в  русской голове: бросить все и  закутить с горя назло всему.

И теперь он почти  был в таком положении.»

 
 
Он мечтает разбогатеть с одной  единственно целью: иметь возможность  развивать свои художественные навыки. По случаю, он покупает портрет работы неизвестного автора, который его  впечатлил живостью изображения. С  этой покупки и начинаются все события.

Таинственным образом, человек с портрета "подбрасывает" художнику пачку денег, когда  тот наиболее в них нуждается.

 

 

 

«Теперь я обеспечен, по крайней мере, на три года, могу запереться в комнату, работать. На краски теперь у меня есть; на обед, на чай, на содержанье, на квартиру есть; мешать и надоедать мне теперь никто не станет; куплю себе отличный манкен, закажу гипсовый торсик, сформую ножки, поставлю Венеру, накуплю гравюр с первых картин. И если поработаю три года для себя, не торопясь, не на продажу, я зашибу их всех, и могу быть славным художником».

Так говорил он заодно с  подсказывавшим ему рассудком; но извнутри раздавался другой голос, слышнее и  звонче. И как взглянул он еще  раз на золото, не то заговорили в  нем двадцать два года и горячая юность. Теперь в его власти было все то, на что он глядел доселе завистливыми глазами, чем любовался издали, глотая слюнки. Ух, как в нем забилось ретивое, когда он только подумал о том! Одеться в модный фрак, наесться после долгого поста, нанять себе славную квартиру, отправиться тот же час в театр, в кондитерскую, в... и прочее, — и он, схвативши деньги, был уже на улице.»

С Васильевского острова  Чартков переезжает в самый центр  столицы, дает объявление об услуге написания  портретов под заказ и постепенно превращается в хорошо оплачиваемого ремесленника. От таланта не остается и следа, только бездушное копирование с натуры.

 

Следование и в жизни, и в искусстве моде, ее нелепым  причудам, служение пошлым вкусам заказчиков, «избранной» публики стало для Чарткова непреложным законом. И это с катастрофической быстротой сказывается на его творчестве. «Ценители» таланта Чарткова были весьма далеки от понимания истинного искусства. Меньше всего они хотели правдивого воссоздания жизни. Дания заказ художнику написать портрет, они требовали идеализированного изображения натуры. Всяческое приукрашивание это то главное, что определяло успех художника у «избранной» публики. Дамы требовали, чтобы преимущественно только душа и характер изображались в портретах, чтобы остального иногда вовсе не придерживаться, округлить все углы, облегчить все изъянцы и даже, если можно, избежать их вовсе. Словом, чтобы на лицо можно было засмотреться, если даже не совершенно влюбиться.».

 

 

«И вследствие этого, садясь писаться, они принимали иногда такие выражения, которые приводили в изумленье художника: та старалась изобразить в лице своем меланхолию, другая мечтательность, третья во что бы ни стало хотела уменьшить рот и сжимала его до такой степени, что он обращался наконец в одну точку, не больше булавочной головки. И, несмотря на все это, требовали от него сходства и непринужденной естественности. Мужчины тоже были ничем не лучше дам.»

 

«Сначала  Чарткова бросали в пот такие требованья: все это нужно было сообразить, обдумать, а между тем сроку давалось очень немного. Наконец он добрался, в чем было дело, и уж не затруднялся нисколько. Даже из двух, трех слов смекал вперед, кто чем хотел изобразить себя. Кто хотел Марса, он в лицо совал Марса; кто метил в Байрона, он давал ему байроновское положенье и поворот. Коринной ли, Ундиной, Аспазией ли желали быть дамы, он с большой охотой соглашался на всё и прибавлял от себя уже всякому вдоволь благообразия, которое, как известно, нигде не подгадит и за что простят иногда художнику и самое несходство. Скоро он уже сам начал дивиться чудной быстроте и бойкости своей кисти. А писавшиеся, само собою разумеется, были в восторге и провозглашали его гением.

Чартков сделался модным живописцем во всех отношениях»

 

После этого мнение художника полностью изменяется, он удивляется, как он мог раньше придавать столько значения схожести и тратить столько времени на работу над одним портретом: «Этот человек, который копается по нескольку месяцев над картиною, по мне, труженик, а не художник. Я не поверю, чтобы в нем был талант. Гений творит смело, быстро..., утверждал, что прежним художникам уже чересчур много приписано достоинства, что все они до Рафаэля писали не фигуры, а селедки… Да и сам Рафаэль писал не очень-то хорошо. Микель-Анжело вообще хвастун… грациозности в нем нет никакой, и настоящий блеск, силу кисти и колорит нужно искать только теперь, в нынешнем веке.

Чартков становится модным и известным богачом.

 

Секрет его  успеха прост – угождение самолюбивым  заказам и отход от подлинного искусства.

 

Однажды его  попросили высказать свое мнение по поводу работ одного молодого художника. Чартков собирался раскритиковать его картины, но вдруг видит, как  великолепно творчество молодого таланта, и понимает, как он сам пал, променяв талант на ремесло модного мазилы. Из любимца света он превращается в изгоя, которого перестали принимать в лучших домах. А после и вовсе становится сумасшедшим: из зависти к чужому таланту, скупает и уничтожает лучшие картины.

И тут тот  он понимает, что обменял свой талант на деньги. Тогда-то им овладевает зависть ко всем по-настоящему художникам – он фанатично скупает и уничтожает их лучшие картины.

 

 

 

 

Никогда ни одно чудовище невежества не истребило  столько прекрасных произведений, сколько  истребил этот свирепый мститель. На всех аукционах, куда только показывался он, всякий заранее отчаивался в приобретении художественного создания. Казалось, как будто разгневанное небо нарочно послало в мир этот ужасный бич, желая отнять у него всю его гармонию.

 

К счастию мира и искусств, такая напряженная  и насильственная жизнь не могла  долго продолжаться: размер страстей был слишком неправилен и колоссален для ее слабых сил. Припадки бешенства  и безумия у Чарткова начали оказываться  чаще, и наконец все это обратилось в самую ужасную болезнь.

 

Он ничего не понимал и  не чувствовал, кроме своих терзаний, и издавал одни ужасные вопли  и непонятные речи.

 

И всюду его преследуют глаза старика с портрета. Вскоре Чартков сходит с ума и умирает.

 

А от его огромных богатств не могли найти ничего; но, увидев изрезанные куски тех высоких произведений искусства, которых цена превышала миллионы, поняли ужасное их употребление.

 

Сделавший своим «призванием» накопление богатств, угодливое служение «верхам» общества, Чартков мог создавать лишь стандартные, лишенные всякой живой мысли, живого чувства портреты знатных сановников, аристократических Дам, но он потерял Дар передать в искусстве большую жизненную правду, Талантливый художник превратился в жалкого ремесленника, не способного создавать подлинные идейные и художественные ценности. Трагедия Чарткова в том и состоит, что он сам загубил свой талант, поставив дешевую славу, материальный успех выше искусства. Это трагедия человека, изменившего своему призванию, высоким творческим принципам ради расчетливого преуспевания.

 
Как и в любом своем произведении Гоголь указывает на то, что только чистота помыслов и честный труд может сделать человека успешным. Он говорит об ответственности художника за свое творение. О том, что главная его цель – «пробуждать чувства добрые». Он показывает, каким должен быть настоящий художник: «Нужно спасать чистоту души своей: кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою».

 

И в очередной  раз нам напоминает о том, что не стоит заигрывать с нечистой силой, в реальности которой сам автор ничуть не сомневался.

 

 

 

 

Гоголю противно это общество, где все покупается и продается: исполнение закона, приговор судьи, человеческая совесть. Все решают в этом мире деньги. «Наш век давно  уже приобрел скучную физиономию банкира», — замечает Гоголь в «Портрете». Жаждой стяжания отравлены не только примитивные люди. Она вторгается порой даже в душу хороших, талантливых людей и безжалостно губит их.

В повести приведена  и история самого портрета, переходившего из рук в руки и приносящего беды своим владельцам.

Во второй части повести  рассказывается о совершенно другом художнике. На аукцион приходит молодой  человек и говорит, что он хочет  забрать портрет старика, который  по праву должен принадлежать ему. Тут  этот молодой бедный художник рассказывает историю о неком ростовщике. Он был необыкновенно богат и мог любому занять денег. Но каждый человек, бравший у него в займы, заканчивал свою жизнь печально. Однажды этот ростовщик попросил нарисовать его портрет. Портрет принялся рисовать отец художника, рассказывающего историю. Но с каждым днем он испытывал отвращение к ростовщику, ибо его глаза на картине были очень выразительны, словно живые. Вскоре ростовщик умер. Художник понял, что совершил большой грех, нарисовав портрет ростовщика, ведь с каждым, кому он попадался в руки, случалось несчастье. Он становится отшельником, уходит в монастырь. Вскоре он нарисовал икону Рождество Иисуса, пробыв многие годы здесь. Таким способом он исцелил свою душу: «Нет, нельзя человеку с помощью одного человеческого искусства произвести такую картину: святая высшая сила водила твоей кистью, и благословенье небес почило на труде твоем». После этого он завещает своему сыну – молодому художнику уничтожить портрет, который он когда-то нарисовал, портрет самого дьявола.  
Таким образом, мы видим в поэме двух совершенно разных художников, судьбы которых связаны одним портретом. Но в первом случае художник проходит путь от таланта к гибели, а во втором - путь от совершения греха к добру. Гоголь говорит об ответственности художника за свое творение; главная цель живописца – «пробуждать чувства добрые». Автор показывает читателю, каким должен быть настоящий художник: «кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою».