Тематика и тип древнерусских книг

В целом развитие древнерусской книжной культуры было сходным с развитием европейской книжности. Центрами книгописания и на Руси, и в Европе были монастыри, переписчиками книг были монахи. Общим фактором развития книжности является и наличие церковной цензуры. Репертуар древнерусских книг в общем не отличался от европейского, однако на Руси отмечается большее преобладание книг религиозного характера над светскими, чем в Европе. Как античная культура стала основой для развития книжной культуры Европы, так для древнерусской книжности фундаментом стала византийская традиция, но все же из-за географического фактора влияние греческой и римской литературы на европейскую было большим, чем влияние византийской книжности на русскую. Что касается динамики развития репертуара книг, то и на Руси, и в Европе прослеживалось увеличение количества мирских и еретических книг с течением времени, т.е. наблюдалась тенденция к секуляризации культуры. Однако итог этого изменения репертуара различен. В Европе многочисленные еретические книги сохранились, так как там в большинстве стран победила Реформация. На Руси же победили ортодоксальные представители православной церкви, поэтому еретические книги до нас не дошли.

В целом в оформлении и репертуаре русской книги XIV – XVI наблюдается, с одной стороны, возрождение и развитие традиций Киевской Руси, с другой – тяготение к греческим и южнославянским образцам, что позволило многим исследователям характеризовать книжность этой эпохи как отражение тенденций русского предвозрождения.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Баренбаум И. Е. История книги. М., 1984.

2. Волков Н. В. Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах XI – XIV веков и их указатель. С-Пб, 1897.

3. Глухов А. Г. В лето 1073... М., 1974.

4. Зееман К. Д. К вопросу об иерархии жанров в древнерусской литературе // Исследования по древней и новой литературе. Л., 1987. С. 95 – 100.

5. Книга: Энциклопедия. М., 1999.

6. Кобяк А. Н. Индексы отреченных и запрещенных книг в русской письменности // Древнерусская литература: Источниковедение. Л., 1984. С. 45 – 55.

7. Кузьмин А. Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977.

8. Кучкин В. А. О формировании Великих Миней Четий митрополита Макария // Проблемы рукописной и печатной книги. М., 1976. С. 86 – 101.

9. Лихачев Д. С. Великий путь. М., 1987.

10. Лихачев Д. С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986.

11. Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X – XVII вв. Эпохи и стили. Л., 1973.

12. Лурье Я. С. Общерусские летописи XIV – XVII вв. Л., 1976.

13. Мещерский Н. А. Источники и состав древней славяно-русской переводной письменности IX – XV вв. Л., 1978.

14. Никольский Н. К. Рукописная книжность древнерусских библиотек (XI – XVII вв.) . С-Пб, 1914.

15. Прохоров Г. М. Памятники переводной и русской литературы XIV – XV вв. Л., 1987.

16. Розов Н. Н. Книга в России в XV веке. М., 1981.

17. Розов Н. Н. Книга Древней Руси. М., 1977.

18. Розов Н. Н. Русская рукописная книга: Этюды и характеристики. Л., 1971.

20. Сапунов Б. В. Книга в России в XI-XIII вв. Л., 1978.

21. Сапунов Б. В. Книга и читатель на Руси в XVI в.// Книга. Исследования и материалы. 1983. Сб. 46. С. 60-80.

22. Сапунов Б. В. Судьба книжного (литературного) наследия Древней Руси // Русская литература, 1972. №3. С. 57 – 64.

23. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1. Л., 1987.

24. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. В 2 ч. Л., 1989.

25. Творогов О. В. Древнерусские хронографы. Л., 1975.

26. Творогов О. В. Древнерусские четьи сборники XII – XIV вв.// ТОДРЛ. 1988. Сб41. С. 197 – 214.

27. Черторицкая Т. В. К вопросу о литературной истории древнерусского минейного Торжественника // Древнерусская рукописная книга и ее бытование в Сибири. Новосибирск, 1982. С. 5 – 28.

Реформа русского стихосложенияВведение

Когда мы вспоминаем 18 век, то сразу на ум приходят грандиозные преобразования, великие, в первую очередь петровские реформы, ознаменовавшие собою коренной перелом в общественной и политической жизни русского народа и всего государства в целом. Петровские реформы сообщили русской культуре такое ускорение, что облик литературы полностью изменялся на протяжении одной человеческой жизни. Каждое поколение выдвигало собственные требования, и тут же являлись поэты, этим требованиям отвечавшие. 18 век - это строительство новых городов, в том числе и Санкт-Петербурга в 1703,...18 век - это и первые светские школы, открытые в Москве (Пушкарская и Навигацкая 1701г.),.....18 век - это и первая русская газета "Ведомости", которая начала выходить с 1703 года,....Наконец, 18 век - это и новая русская литература, в том числе и поэзия, зародившаяся в петровскую эпоху и достигшая своего апогея в творчестве М.в.Ломоносова, А.П.Сумарокова, Г.Р.Державина. Первые стихи, сочиненные в начале 18 столетия студентами, офицерами, молодыми образованными дворянами, иногда даже иностранцами, были довольно неуклюжи, тяжеловесны, художественно несовершенны и порою откровенно беспомощны. Но прошло всего несколько десятилетий, и русская поэзия заговорила во весь голос в стихах Ломоносова, Сумарокова, Богдановича, Державина, Дмитриева языком подлинного чувства, языком сердца. Блестящее развитие поэзии было обеспечено силлабо - тоническим стихосложением, которое оказалось более удобным для русского языкового материала. Однако созданная Тредиаковским, Ломоносовым и Сумароковым система уводила в сторону от фольклорного стиха. Поэтому и они сами, и их преемники в отдельных случаях выходили за пределы силлабо-тоники, а сама борьба классической книжной, господствовавшей системы стихосложения и подспудной фольклорной сообщала мощные импульсы поэзии на всём протяжении от 30-х гг. 18 века вплоть до конца века 20. Начало преобразований в Российском стихосложении

В 1730 году вышла в свет "Езда в остров любви" Василия Тредиаковского - первая книга, в которой была представлена поэзия в привычном для нас сегодня понимании этого слова. До этого поэзия тоже существовала - и устная народная, и книжная, но совсем в другом облике.

Мы застаём начало русской поэзии на переломе от барокко к классицизму и прослеживаем её дальнейшее движение.

Кратко обобщая, можно сказать, что в 18 веке доминировала ораторская интонация, в 19 веке - напевная, в 20 веке - говорная. А за этим обобщением открывается необозримый простор индивидуальных способов интонирования в стихотворной речи.

Преодолевая традицию назидательности, идеологизации, взламывая толстые пласты лексических и грамматических стереотипов, накопившихся за семьсот лет русской письменности, Тредиаковский положил начало русской любовной лирики, поэзии в современном понимании этого слова вообще.

В предисловии Тредиаковский сообщил, что он сознательно перевёл "Езду" не на церковнославянский, а на русский разговорный язык. После петровских реформ, при интенсивных контактах с Западной Европой язык пребывал в хаотическом состоянии: просторечные формы соседствовали с книжными, заимствования из немецкого, французкого, голландского, английского языков, латыни употреблялись наряду со словами, изобретенными для их замены. Тредиаковский придумал "глазолюбство" вместо французкого coquetterie (кокетство). Он первый стал употреблять слово "любовник", и оно оказалось весьма частотным. Только смысл его изменился: для Тредиаковского любовник - это влюбленный, возлюбленный. Позже, когда литературный язык устоялся, был обработан поколениями поэтов, над корявым слогом Тредиаковского много потешались.

И вот на этом своеобразном языке, пёстром и не разработанном, разорвавшем связь с древнерусской письменностью, в самом месте разрыва, излома Тредиаковский создаёт не только описания широкой гаммы чувств, связанных с любовными переживаниями, но и чувственно достоверные, зримые, осязаемые образы, эротические картины.

Столь счастливо начавшееся, творчество Тредиаковского продолжалось. Перевод Лермонтова из Гете "Горные вершины", стихотворения Фета "Даль", "Осень", и другие, хрестоматийное "Травка зеленеет..." Плещеева - всё это и многое другое продолжает традицию, у самого истока которой стоит Тредиаковский.

Любовной лирикой он не ограничивался. Им введён жанр идилии, широко распростпранённый в поэзии европейских народов, начиная с древних греков и римлян. Обжитой дом посреди чужого мира, своя семья, чадородие, чадолюбие, природа, которая даёт человеку всё необходимое для жизни, покоит его, цепкие растительные и животные корни культуры, вот некоторые из идиллических тем. Идиллический комплекс обычно противопоставлятся городской суете, тщеславным заботам придворного общества. Скромное, непритязательное бытие, Бог, любовь, размышления о смысле жизни заполняют сознание идиллического человека. Первую русскую идиллию написал Трелдиаковский, дав вольное подражание Горацию. И здесь у него всё видимо, слышимо, осязаемо, конкретно.

Часто днями ходит при овине,

При скирдах, то инде, то при льне;

То пролазов смотрит нет ли в тыне

И что делается на гумне.

Заметим, что этот пятистопный хорей отличается большой ритмической смелостью: после трёх стихов, в которых ударение стоит на каждой стопе, поэт помещает стих "и что дЕлается на гумнЕ", где на трёх из пяти стоп ударения пропущены (пиррихии, согласно введённой Тредиаковским терминологии)

Тердиаковский положил начало и патриотической лирике. Здесь он столь же непосрественен и художественно убедителен, как и в остальном творчестве. Ценой тяжелых лишений отправивших во Францию, осваивая европейскую культуру, он нашёл слова и интонации, чтобы выразить любовь к Родине.

Начну на флейте стихи печальны,

Зря на Россию чрез страны дальны:

Ибо все днесьмне её доброты

Мыслить умом есть много охоты.

Россия мати! Свет мой безмерный!

. . .

Сто мне языков надобно б было

Прославить всё то, что в тебе мило!

Впоследствии неровности стиля и латинизированный синтаксис Тредиаковского вызвали постоянные насмешки. И всё-таки поэта следует судить не по его слабостям - слабые стихи и тексты есть у каждого, - и не по какому-то среднему общему впечатлению от его творчества, а по высшим его достижениям. И тогда в Тредиаковском мы увидим мощный дар, сломавший устаревшие нормы, открывший новый язык чувств, давший начало нескольким важным жанрам, в том числе "езду в остров любви", отдаленного предшественника нашего великого романа в стихах - "Евгения Онегина". Читатели - современники и ближайшие потомки любили стихи Тредиаковского. Переложенные на музыку, они перепечатывались, часто анонимно, в сборниках кантов на протяжении всего 18 века.

Систематизация размеров стихосложения

Обычно поэзия тяготеет к гармонии и красоте, это естественно. Но время от времени появляются поэты, которые стремятся создать намеренно затрудненную стихотворную речь, усложненные образы, остановить внимание читателя странностью поэтического мира. Это "остранение"через дисгармонию мы встречаем постоянно - у Державина и Радищева, у Кюхельбекера и Некрасова, у Маяковского и Цветаевой..... И всякий раз приходится вспоминать, что первым, кто почувствовал прелесть остранения - громоздких инверсий, витиеватого слога, непредсказуемых метафор и сравнений был Тредиаковский.

Когда Тредиаковский вступил на литературное поприще, доживало свои последние годы русское барокко. Отсюда - сложные аллегории и другие особенности его стиля. Многие принципы стихотворной реформы Тредиаковского также опираются на эстетику барокко. В Париже Тредиаковский изучил французкое стихосложение. Оно силлабично. Но он знал также русские народные песни. Проницательный филолог, он понял, что силлабическое стихосложение, которое господствовало и в России, вполне органично для французкого языка и менее пригодно для русского. Русский фольклор избегает силлабического строя стихотворной речи.

В 1735 году Тредиаковский издал "Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих знаний". Главное внимание здесь уделено героическому стиху - гекзаметру. Создав его теорию, поэт реализовал её в громадных поэмах "Аргениде"и "Телемахиде".

Тредиаковский вводит термины античной поэтики, которые стали необходимы: спондей (двухсложная стопа, в которой оба слога ударны), пиррихий (оба слога безударны), хорей, или трохей (первый слог ударный, второй нет), ямб (наоборот). Он требует, чтобы в гекзаметре и пентаметре (пятимерном стихе, состоящем из одиннадцати слогов), правильно чередовались ударные и безударные слоги. В этом и состоит суть реформы, потому что до сих пор в силлабическом стихосложении правильного чередования ударных и безударных слогов не было.

Решающий шаг от силлабического стихосложения, в котором счет идет по слогам, к силлабо-тоническому в котором счет идет и по слогам , и по ударениям, сделан.

Соотнесение стилей и жанров

Ломоносов критически изучил трактат Тредиаковского "Новый и краткий способ", вполне оценил главное его достоинство-обращение к стопному, силлабо-тоническому стиху, и решительно отмел многочисленные ограничения, наложенные уходящей традицией барокко. Ломоносов на равных основаниях допускает стихи хореические, ямбические, трехсложные дактилические и анапестические, а также стихи, в которых смешаны строфы хореичческие с дактилическими или ямбические с анапестическими. Каждый из этих шести метров (хорей, ямб, дактиль, анапест, хорей+дактиль, ямб+анапест) имеет пять разновидностей по стопности, от шести до двух. Заметим, что у Ломоносова ещё нет амфибрахия; его ввел Сумароков.

Провозгласив эстетическое равноправие всех размеров, Ломоносов все же отдает предпочтение ямбу. По его мнению, он усиливает благородство и возвышеннность содержания и потому более всего подходит для сочения од. В то же время хорей более пригоден для изображения чувств, "скорых и тихих действий". Опираясь на античные эстетики, Ломоносов высказывает проницательные соображения о русском стихе: история показала, что ямб тяготеет к выражению мыслей, хорей-чувств; ямб тяготеет к книжности, хорей-к народности, фольклорности. Разумеется, об этих тяготениях можно говорить лишь в самых общих чертах; каждый индивидуальный случай следует рассматривать особо. Но все-таки самым важным среди всех открытий Ломоносова оказалось утверждение четыырехстопного ямба. Его настолько полюбили в России, что, в известном смысле, особенно у таких поэтов, как Ломоносов, Державин, Пушкин, Баратынский, он воспринимается как представитель стихотворной речи вообще. Этот стихотворный размер воспел Ходасевич, и лучше о его значении не скажешь, сколько ни старайся: