Война и мир

 В 1867 году Лев Николаевич Толстой закончил работу над произведением "Война и мир". Говоря о своём романе, Толстой признавался, что в "Войне и мире" он "любил мысль народную". Автор поэтизирует простоту, доброту, нравственность народа. Толстой видит в народе источник нравственности, необходимой для всего общества. С. П. Бычков писал: "По мысли Толстого, чем ближе дворяне стоят к народу, тем острее и ярче их патриотические чувства, богаче и содержательнее их духовная жизнь. И, напротив, чем дальше они от народа, тем суше и черствее их души, тем непривлекательнее их моральные принципы".

Лев Николаевич Толстой отрицал  возможность активного воздействия  личности на историю, поскольку предусмотреть или изменить направление исторических событий нельзя, ибо они зависят от всех и ни от кого в отдельности. В своих философско-исторических отступлениях Толстой рассматривал исторический процесс как сумму, складывающуюся из "бесчисленного количества людских произволов", то есть усилий каждого человека. Совокупность этих усилий выливается в историческую необходимость, отменить которую никто не может. По мнению Толстого, историю делают массы, и её законы не могут зависеть от желания отдельного исторического лица. "Есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами, - пишет Толстой. - Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскивания причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утверждённости Земли". Перед историками Толстой ставит задачу "вместо отыскания причин... отыскание законов". Толстой остановился в недоумении перед осознанием законов, которые определяют "стихийно - роевую" жизнь народа. Согласно его взгляду, участник исторического события не может знать ни смысла и значения, ни - тем более - результата совершаемых действий. В силу этого никто не может разумно руководить историческими событиями, а должен подчиняться стихийному, неразумному ходу их, как подчинялись древние фатуму. Однако внутренний, объективный смысл изображённого в "Войне и мире" вплотную подводил к осознанию этих закономерностей. Кроме того, в объяснении конкретных исторических явлений сам Толстой очень близко подходил к определению действительных сил, руководивших событиями. Так, исход войны 1812 года был определён, с его точки зрения, не таинственным и недоступным человеческому пониманию фатумом, а "дубиной народной войны", действовавшей с "простотой" и "целесообразностью". Народ у Толстого выступает как творец истории: миллионные массы простых людей, а не герои и полководцы творят историю, двигают общество вперёд, создают всё ценное в материальной и в духовной жизни, совершают всё великое и героическое. И эту мысль - "мысль народную" - Толстой доказывает на примере войны 1812 года.

Лев Николаевич Толстой отрицал  войну, горячо спорил с теми, кто  находил "красоту ужаса" в войне. При описании войны 1805 года Толстой выступает как писатель - пацифист, но при описании войны 1812 года автор переходит на позиции патриотизма. Война 1812 года предстаёт в изображении Толстого как война народная. Автор создаёт множество образов мужиков, солдат, суждения которых в совокупности составляют народное мироощущение. Купец Ферапонтов убеждён, что французов не пустят в Москву, "не должны", но, узнав о сдаче Москвы, он понимает, что "решилась Расея!". А если уж Россия гибнет, то нечего спасать своё добро. Он кричит солдатам, чтобы забирали его товары, лишь бы ничего не досталось "дьяволам". Мужики Карп и Влас отказались продавать сено французам, взяли в руки оружие и ушли в партизаны. В период тяжких испытаний для Отечества "делом народным", всеобщим становится защита Родины. Все герои романа проверяются с этой стороны: одушевлены ли они всенародным чувством, готовы ли на подвиг, на высокую жертву и самоотвержение.

В любви к Родине, патриотическом чувстве равны князь Андрей Болконский и солдат его полка. Но князь Андрей не только одушевлён всеобщим чувством, а и умеет сказать о нём, анализировать его, понимает общий ход дел. Настроение всего войска перед Бородинским сражением именно он в состоянии оценить и определить. Сами многочисленные участники величественного события действуют по тому же чувству, и даже не бессознательно, - просто они очень немногословны. "Солдаты в моём батальоне, поверите ли, не стали водку пить: не такой день, говорят", - вот и всё, что слышит князь Андрей про солдат от батальонного командира Тимохина.

Пьер Безухов вполне понимает смысл "неясных" и тоже слишком кратких слов солдат: "Всем народом навалиться хотят, одно слово - Москва. Один конец сделать хотят". Солдаты выражают уверенность в победе, готовность умереть за Родину.

В романе "Война и мир" Толстой  описывает войну 1812 года лишь на территории России, справедливую войну. Д.С. Лихачёв писал: "Историческая сторона романа в её нравственно - победной части вся оканчивается в России, и ни одно событие в конце романа не переходит за пределы Русской земли. Нет в "Войне и мире" ни Лейпцигской битвы народов, ни взятия Парижа. Это подчёркивается смертью у самых границ Кутузова. Дальше этот народный герой "не нужен". Толстой в фактической стороне событий усматривает ту же народную концепцию оборонительной войны... Вторгающийся враг, захватчик не может быть добр и скромен. Поэтому древнерусскому историку не надо иметь точных сведений о Батые, Биргере, Торкале Кнутсоне, Магнусе, Мамае, Тохтамыше, Тамерлане, Эдигее, Стефане Батории или о любом другом ворвавшемся в Русскую землю неприятеле: он, естественно, в силу одного только этого своего деяния, будет горд, самоуверен, надменен, будет поизносить громкие и пустые фразы. Образ вторгшегося врага определяется только его деянием - его вторжением. Напротив, защитник отечества всегда будет скромен, будет молиться перед выступлением в поход, ибо ждёт помощи свыше и уверен в своей правоте. "Этическая правда на его стороне, и этим определён его образ". По Толстому, бесполезно противиться естественному ходу событий, бесполезно пытаться исполнять роль вершителя судеб человечества. Во время Бородинской битвы, от исхода которой многое зависело для русских, Кутузов "не делал никаких распоряжений, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему". В этой кажущейся пассивности проявляются глубокий ум полководца, его мудрость. Сказанное подтверждают и проницательные суждения Андрея Болконского: "Он всё выслушает, всё запомнит, всё поставит на своё место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что-то сильнее и значительнее его воли, - это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной воли, направленной на другое". Кутузов знал, что "решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти". Слитность с народом, единение с простыми людьми делает Кутузова для писателя идеалом исторического деятеля и идеалом человека.

Наполеон не выражал  искренних чувств "отеческой нежности", а именно позировал для истории, лицедействовал. Эта сцена ярко раскрывает самонадеянность Наполеона, полагавшего, что с занятием Москвы будет покорена Россия и осуществятся его планы завоевания мирового господства. Как игрока и актёра писатель изображает Наполеона и в ряде последующих эпизодов. Накануне Бородина Наполеон произносит: "Шахматы поставлены, игра начнётся завтра". В день битвы после первых пушечных выстрелов писатель замечает: "Игра началась". Далее Толстой показывает, что эта "игра" стоила жизни десяткам тысяч людей. Так раскрывался кровавый характер войн Наполеона, стремившегося поработить весь мир. Война - не "игра", а жестокая необходимость, думает князь Андрей. И в этом заключался принципиально иной подход к войне, выражалась точка зрения мирного народа, вынужденного взяться за оружие при исключительных обстоятельствах, когда над родиной нависла угроза порабощения. На борьбу с захватчиками поднялся весь русский народ. Лев Николаевич Толстой считал, что роль отдельной личности в истории незначительна, что творят историю миллионные массы простых людей. Тушин и Тихон Щербатый - типичные представители русского народа, поднявшегося на борьбу с врагом. Л.Д. Опульская писала о Тушине: "Толстой намеренно и много раз подчёркивает невзрачность своего героя: "Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись, выбежал вперёд, не замечая генерала и выглядывая из-под маленькой ручки"; "... закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцеватость, не шедшую к его фигуре. - Второе, - пропищал он. - Круши, Медведев!"; "Маленький человек, со слабыми, неловкими движениями... выбегал вперёд и из-под маленькой ручки смотрел на французов". Толстой не смущался даже тем, что слово "маленький" дважды употреблено в одной фразе.

Вслед за нею - его грозный приказ: "Круши, ребята!", хотя выстрелы заставляют его "каждый раз вздрагивать". Потом ещё будет сказано про "слабый, тоненький, нерешительный голосок". Однако солдаты, "как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его" ("как всегда" - это Толстой видел на Кавказе и в Севастополе) - "все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах". В итоге авторского описания происходит преображение: "Сам он представлялся себе огромного роста, мощным мужчиной, который обеими руками швыряет французам ядра". Глава заканчивается неожиданно, однако, вполне в духе толстовского представления о людях подвига: "- До свидания, голубчик, - сказал Тушин, - милая душа! прощайте, голубчик, - сказал Тушин со слезами, которые неизвестно почему вдруг выступили ему на глаза". Андрею Болконскому придётся защищать Тушина перед начальством, и его слова прозвучат уже торжественно: "Я был там и нашёл две трети людей и лошадей перебитыми, два орудия исковерканными и прикрытия никакого... Успехом дня мы обязаны более всего действию этой батареи и геройской стойкости капитана Тушина с его ротой". Так из противоречий, из сочетания "малого" и "великого", скромного и поистине героического создаётся образ рядового защитника Родины. Нетрудно видеть, что и облик руководителя народной войны - Кутузова - строится по тем же художественным законам".

 Толстой создаёт яркий образ  неутомимого партизана, мужика  Тихона Щербатого, приставшего  к отряду Денисова. Тихон отличался богатырским здоровьем, огромной физической силой и выносливостью. В борьбе с французами он проявляет ловкость, отвагу и бесстрашие. Характерен рассказ Тихона о том, как на него набросились четыре француза "со шпажонками", а он на них пошёл с топором. Это перекликается с образом француза - Фехтовальщика и русского, орудующего дубинкой. Тихон и есть художественная конкретизация "дубины народной войны".

В отряде, постоянно нападавшем на вражеские обозы, оружия было много. Но Тихону оно было не нужно - он действует иначе, и его поединок с французами, когда надо было достать "языка", вполне в духе общих рассуждений Толстого о народной освободительной войне: "Пойдём, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, - вскрикнул Тихон, размахнув и грозно хмурясь, выставляя грудь".

Народному патриотизму Толстой противопоставляет лжепатриотизм светской знати, основная цель которой - ловить "кресты, рубли, чины". Патриотизм московских аристократов заключался в том, что они вместо французских блюд ели русские щи, а за французские слова назначали штраф. Облик Александра I в толстовском изображении непригляден. Черты двуличия и лицемерия, которые были присущи "высшему свету", проявляются и в характере царя.

Особенно ярко они видны в  сцене приезда государя в армию  после победы над врагом. Александр заключает Кутузова в объятия, бормоча при этом: "Старый комедиант". С. П. Бычков писал: "Нет, не Александр I был "спасителем отечества", как это тщились изобразить казённые патриоты, и не среди приближённых царя надо было искать истинных организаторов борьбы с врагом. Напротив, при дворе, в ближайшем окружении царя, существовала группа откровенных пораженцев во главе с великим князем и канцлером Румянцевым, которая боялась Наполеона и стояла за заключение с ним мира". Платон Каратаев - воплощение "всего русского, доброго и круглого", патриархальности, смирения, непротивления, религиозности - всех тех качеств, которые так ценил Лев Николаевич Толстой у русского крестьянства.

Патриотизм и близость к народу в наибольшей степени присущи  Пьеру Безухову, князю Андрею Болконскому, Наташе Ростовой. В народной войне 1812 года была заключена та огромная нравственная сила, которая очищала и перерождала любимых героев Толстого, выжигала в их душе многие сословные предрассудки, себялюбивое чувство. В Отечественной войне судьба князя Андрея идёт той же дорогой, что и судьба народная. Андрей Болконский сближается с простыми солдатами. "В полку его называли "наш князь", им гордились и его любили", - писал Толстой. Он начинает видеть главное назначение человека в служении людям, народу. Ещё до войны 1812 года князь Андрей понял, что будущее народа зависит не от воли правителей, а от самого народа.

Его тянуло в высшие сферы государственной жизни, "туда, где готовилось будущее, от которого зависели судьбы миллионов". Но судьбы миллионов решают не Адам Чарторыжский, не Сперанский, не император Александр, а сами эти миллионы - такова одна из главных идей толстовской философии истории. Встреча с Наташей Ростовой и любовь к ней ясно подсказывают Болконскому, что преобразовательные планы холодного и самоуверенного Сперанского не могут сделать его, князя Андрея, "счастливее и лучше" (а это всего важнее в жизни!) и не имеют никакого отношения к жизни его богучаровских мужиков. Так впервые народная точка зрения входит как критерий в сознание Болконского".

Простые русские солдаты сыграли  также решающую роль в моральном  обновлении Пьера Безухова. Он прошёл через увлечение масонством, благотворительностью, и ничто не дало ему нравственного удовлетворения. Только в тесном общении с простыми людьми он понял, что цель жизни в самой жизни: "Пока есть жизнь, есть и счастье". Уже на Бородинском поле, ещё до встречи с Каратаевым, у Пьера Безухова зарождается идея опрощения: "Солдатом быть, просто солдатом!" Встречи с простыми солдатами произвели сильнейшее действие на его душу, потрясли его сознание, возбудили желание переменить, перестроить всю свою жизнь. "Солдатом быть, просто солдатом", - с восторгом думает Пьер. Характерно, что и солдаты, хоть не сразу, но охотно приняли Пьера в свою среду и прозвали "наш барин", как Андрея "наш князь". Пьер не может стать "просто солдатом", капелькой, сливающейся со всей поверхностью шара. Сознание своей личной ответственности за жизнь всего шара неистребимо в нём. Он горячо думает о том, что люди должны опомниться, понять всю преступность, всю невозможность войны.

Положительные черты Наташи Ростовой с особенной яркостью раскрываются в тот момент, когда она, перед вступлением французов в Москву, одушевлённая патриотическим чувством, заставляет сбросить с подвод семейное добро и взять раненых и когда она же - в другую, счастливую и радостную минуту - русской пляской и восхищением народной музыкой проявляет всю силу заключённого в ней национального духа. От Наташи исходит энергия обновления, освобождения от фальшивого, ложного, привычного, выводящая "на вольный божий свет". И здесь её роль равносильна тому, что даёт ищущим героям Толстого общение с народом.

"Мысль народная " - главная  идея романа "Война и мир". Толстой знал, что жизнь, простая жизнь людей, с её "частными" судьбами, интересами и радостями, идёт своим чередом, независимо от встреч Наполеона с Александром, дипломатической игры или государственных планов Сперанского. Лишь те исторические события, которые приводят в движение народные массы, касаются судеб национальных, способны изменить - пусть драматически, но всегда благотворно - отдельного человека. Каждый участник исторических событий для Толстого не менее важен, чем Наполеон. Направление воли миллионов людей, которые, с точки зрения Наполеона и тогдашней исторической науки, были бесконечно малыми единицами, определяет историческое развитие.