Духовная жизнь общества

· усилия отдельного работника  умственного труда в предельном случае способны обогатить, «облагодетельствовать» разом все человечество, т. е. эффективность  его не идет ни в какое сравнение  с эффективностью (по крайней мере прошлой и нынешней) труда материального.

Думается, что именно всеобщим характером духовного труда  объясняется то, что его работники  в общей массе участников общественного  производства всегда составляли меньшинство. С одной стороны, общество не может  себе позволить содержать слишком много лиц, не производящих материальные блага, а с другой — у общества просто нет потребности в многочисленной армии таких людей: один Эйнштейн может на много лет «озадачить» все университеты, а один Шекспир — обеспечить репертуар всех театров мира. Ведь продукты духовного труда изначально общественны, по природе своей не предназначены преимущественно для индивидуального потребления.

Вот здесь-то, вероятно, и  возникает основное противоречие духовного  труда: всеобщий по содержанию он осуществляется частным, точнее — ИНДИВИДУАЛЬНЫМ образом. Даже в современных условиях, при высочайшей степени разделения духовного труда, он по сути своей остается индивидуальным, персонифицированным. Совсем не случаен тот факт, что Нобелевские премии в науке коллективам авторов не присуждаются.

3. Еще одна важнейшая  особенность духовного производства  заключается в том, что применяемые  в нем «средства труда» (идеи, образы, догмы) в силу их идеального  характера принципиально НЕВОЗМОЖНО  ОТДЕЛИТЬ от непосредственного производителя (конфисковать, передать и т. д.). Поэтому обычные для материального производства коллизии, связанные с отчуждением производителя от средств производства, в духовной сфере невозможны.

4. Небезынтересен и  тот отличительный факт, что духовная деятельность сама по себе обладает огромной ПРИТЯГАТЕЛЬНОЙ СИЛОЙ. Почему художники, ученые, писатели, религиозные деятели могут творить, не обращая внимания на признание? Наверное, не только потому, что одержимы, а и потому, что сам процесс творчества доставляет им сталь сильное удовлетворение, что все остальное неизбежно отходит на второй план.

Иначе говоря, духовная деятельность САМОЦЕННА, она обладает значимостью  нередко безотносительно к результату. В материальном производстве такое  почти не встречается. Материальное производство ради самого производства, план ради плана, — конечно, нелепость (правда, не так уж редко встречавшаяся в советской действительности). А вот искусство для искусства — вовсе не такая нелепость, как это может показаться на первый взгляд. разумеется, относительная самодостаточность духовной деятельности вовсе не отрицает ее результативности.

Искусство —  важнейший вил духовной деятельности

Важнейшим видом духовного  производства является ИСКУССТВО.

Существует НАРОДНОЕ ИСКУССТВО — народные песни, танцы, музыка и т. д. и ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ИСКУССТВО — творения специалистов (художников, поэтов, музыкантов) в области эстетического освоения мира.

Эстетическое не является исключительной прерогативой искусства. Оно составляет одну из общих характеристик самого социального бытия и как бы «разлито» во всей социальной реальности. Эстетическим, т. е. вызывающим у человека соответствующие чувства, может быть все, что угодно: природные ландшафты, любые предметы материальной и духовной культуры, сами люди и всевозможные проявления их активности — трудовые, спортивные, игровые и пр. То есть эстетическое представляет собой как бы некую грань практической деятельности человека, которая порождает у него специфическое чувство и мысли.

Эстетические переживания, в силу универсальности лежащих в их основе отношений, способны возникать в любом виде человеческой деятельности. Однако в большинстве из них (труде, науке, игре, спорте) эстетическая сторона является подчиненной, второстепенной. И только в искусстве эстетическое начало носит самодовлеющий характер, приобретает основное и самостоятельное значение.

Искусство как «чистая» эстетическая деятельность есть нечто  иное, как обособившаяся сторона  практической деятельности людей. Искусство  «вырастает» из практики в длительном историческом процессе освоения мира человеком. Как специализированный вид деятельности оно появилось лишь в античности.

В доклассовый же период истории то, что обычно называют «первобытным искусством», искусством в собственном смысле этого слова не являлось. Наскальные рисунки, скульптурные фигурки, ритуальные танцы имели в первую очередь религиозно-магическое значение, а отнюдь не эстетическое. Это были попытки практического воздействия на мир через материальные образы, символы, репетиции совместных действий и т. д.

Лишь в классовом  обществе, с появлением лиц, освобожденных  от физического труда, искусство  смогло приобрести совершенно самостоятельный  характер, превратиться в род профессиональных занятий.

Искусство, как и другие виды духовного производства, создает свой, особый, идеальный мир, который как бы дублирует объективно реальный мир человека. Причем, первый обладает такой же целостностью, как и второй. Стихии природы, общественные установления, душевные страсти, логика мышления — все подвергается эстетической переработке и образует параллельный реальному миру мир художественного вымысла, который порой бывает убедительнее самой действительности.

В чем же заключается  смысл создания мира искусства? Зачем  он нужен человечеству? Нужда в  нем, надо признать, весьма многообразна:

1. Идеальный мир искусства  есть своеобразный испытательный  полигон для многочисленных человеческих  устремлений, желаний, страстей  и т. д. Экспериментировать  с живыми людьми морально недопустимо,  а вот с художественными образами, символами — сколько душе угодно. Только художественные средства позволяют анатомировать любую житейскую ситуацию, поступок, мотив без ущерба для человека. Можно проигрывать любые варианты человеческого поведения, обострять конфликты до предела, доводить до логического конца все мыслимые побуждения человека. Искусство, таким образом, выступает инструментом самопознания общества, в т. ч. и «на пределе» его возможностей, в экстремальных условиях.

2. Идеальный художественный мир  вырабатывает систему эстетических ценностей, эталонов красоты, вызывающих у человека стремление к совершенству, оптимуму в любой сфере деятельности.

3. Наиболее глубокие и удачные  художественные образы вырастают  до уровня общечеловеческих символов, в которых воплощена вся гамма  человеческих характеров, темпераментов, способов поведения. Гамлеты и Дон-Кихоты, Мастера и Маргариты, Медные всадники и Всадники без головы — все это точнейшие иллюстрации к книге о человеческой психологии, верные ориентиры в налаживании взаимоотношений между людьми. Искусство, следовательно, выступает и как своего рода наглядное средство обучения, незаменимый способ социализации человека.

4. Эстетический мир является  подлинной памятью человечества. В нем бережно и надежно  в течение тысячелетий сохраняются  неповторимые особенности самых разнообразных укладов жизни.

Иными словами, искусство выполняет  множество практически полезных функций, но главная из них — ЭСТЕТИЧЕСКАЯ. Суть ее состоит в том, что искусство  призвано доставлять человеку эстетическое удовлетворения и наслаждение. Ведь в конце концов мы ходим в кино или театр не затем, чтобы нас там учили жизни или демонстрировали поучительные примеры для подражания. От произведений искусства прежде всего мы хотим получить удовольствие.

Причем, не просто удовольствие, а удовольствие именно эстетическое. Оно отнюдь не сводится к благоприятному расположению духа от созерцания прекрасного. Природа эстетического удовольствия заключается в возбужденном, растревоженном состоянии духа, испытывающего немой восторг от безупречно исполненной работы «мастеров искусств». И уж если мы, воодушевленные от соприкосновения с подлинным произведением искусства, переносим эти эмоции на повседневность, стараемся достичь хотя бы приблизительно такого же совершенства в своей обычной деятельности, искусство может считать свою главную задачу (эстетическую функцию) успешно выполненной.

Весьма своеобразный характер имеет  СПОСОБ РАЗВИТИЯ ИСКУССТВА. Ведь его  прогрессивная направленность далеко не самоочевидна. Прямое наложение  любой схемы исторического прогресса на историю искусств порождает лишь недоумение: неужели современная музыка «прогрессивнее» классической, живопись затмила хотя бы живопись эпохи Возрождения, а литература превзошла гениев прошлого столетия (эпохи неразвитого капитализма)? Любопытно, что подобные сравнения почему-то всегда бывают в пользу минувшего.

Но, разумеется, сама постановка проблемы эстетического прогресса  в таком виде не во всем корректна. Природу художественного гения, положим, во все времена можно считать одинаковой. Но ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ЗРЕЛОСТЬ ОБЩЕСТВА — разная. Например, общепризнанно искусство античных скульпторов. Не восхищаться совершенством античной скульптуры сегодня нельзя. Иначе вас сочтут дурно воспитанным. Но при всем уважении к античным шедеврам никто не спешит заполнять их копиями наши площади и интерьеры. Эпоха — не та. И эстетические требования соответственно другие.

Как уже отмечалось, сама возможность появления искусства  как сферы профессиональной деятельности связана с возникновением классовой дифференциации общества. Связь эта сохраняется и в дальнейшем, накладывая определенный отпечаток на ход развития искусства. Однако ее не следует трактовать прямолинейно, как наличие разных типов искусства: пролетарского и буржуазного, помещичьего и крестьянского и т. п.

Точнее сказать, искусство  всегда тяготеет к верхним, господствующим слоям общества. Будучи зависимо от них в материальном плане, оно  невольно настраивается на волну  интересов элиты и обслуживает  ее интересы, выдавая их за всеобщие, общечеловеческие. И что интересно — в длительной исторической перспективе эта иллюзия оборачивается реальностью. Ну кто сейчас всерьез смотрит на греческие трагедии как на прихоть рабовладельцев, а на любовные романы прошлого столетия как на средство отвлечения пролетариата от классовой борьбы? А общекультурное их значение очевидно.

Проблема КЛАССОВОСТИ  в искусстве в конечном счете  сводится к недоступности для  широких народных масс, во-первых, потребления, а, во-вторых, производства, создания произведений высокого искусства. В современном мире проблема эта (по крайней мере в первой ее части) в основном решается чисто технически: развитие средств массовой информации и коммуникации, делающих хотя бы потребление достижений искусства доступным практически всем, было бы желание.

Однако при этом появляется проблема «оторванности» искусства  от народа. Возникает достаточно резкое противопоставление, с одной стороны, искусства элитарного, «высокого», требующего для своего восприятия особой эстетической подготовленности, а с другой, — искусства массового, общедоступного, эстетически непритязательного.

Усматривать в этой новой  дифференциации чьи-то козни или  происки классового врага, конечно, бессмысленно. Это просто способ освоения человечеством новаций культуры. В нашей, допустим, стране в прошлом веке простая грамотность была уже большим достижением на фоне подавляющего большинства безграмотных. Нынче вроде бы просто — грамотными стали все.

Да вот беда: появился новый тип грамотности — компьютерной. Сегодня, наверное, соотношение компьютерно грамотных и компьютерно неграмотных у нас приблизительно то же, что и в прошлом веке просто грамотных и неграмотных. Но есть надежда, что исторический прогресс сделает и в этом случае свое дело исправно. И в искусстве, очевидно, ситуация схожа.

Будучи одним из видов  освоения действительности, искусство  не может не следовать общему руслу  исторического развития общества. Однако из истории известно, что эпохи  расцвета материальной и духовной культур  часто не совпадают. Причиной тому является не только специфика материального и духовного производства, но и своеобразный «принцип сохранения» человеческой энергии: если активность человека в материальной сфере каким-либо образом стеснена, ограничена, зашла в тупик, то она непроизвольно перемещается, переливается в сферу духа, вызывая к жизни новые науки, утопии, идеологии и т. д.

Искусство также проявляет  большую активность в предкризисные. переломные исторические эпохи, когда  обнажаются, становятся явными их основные противоречия, и соответственно резко возрастает поисковая активность духа, предчувствующего трагизм неизбежного разрешения этих противоречий и пытающегося отыскать какой-либо приемлемый выход.

Одной из самых наглядных  иллюстраций этому тезису служит история искусства конца XIX — начала XX вв., зафиксировавшая рождение такого своеобразного эстетического явления, как МОДЕРНИЗМ. Все без исключения виды и жанры искусства испытали на себе сильнейшее влияние стиля «модерн», за несколько десятилетий буквально сокрушившего вековые эстетические стереотипы. Анализируя это удивительное явление, испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет усмотрел его суть в «ДЕГУМАНИЗАЦИИ ИСКУССТВА». С ним трудно не согласиться.

Ход рассуждений философа приблизительно таков. Вплоть до конца XIX столетия эстетическое удовольствие большинство людей получало от создаваемой произведениями искусства иллюзии жизненности, достоверности воспроизводимых реалий. В пьесах и романах привлекали перипетии человеческих судеб, в живописи — узнаваемость ситуаций, характеров. Пейзажи воспринимались как чудные места для собственных прогулок, а ювелирные или другие художественные изделия — лишь как вещи, которыми неплохо бы попользоваться самим (хотя бы и в воображении).