Философские повести Вольтера

Введение

 

XVIII век называют "веком Вольтера". Никто из писателей не мог тогда сравниться с Вольтером  в известности и влиятельности. Литературная слава главы французских просветителей покоилась на его философских сочинениях, классицистических трагедиях, эпических поэмах, исторических сочинениях. Но секрет авторитета Вольтера заключался в том, что он первым понял роль и возможности общественного мнения и научился им управлять. Вольтер был прежде всего публицистом, обладал талантом идти в ногу со временем, или даже впереди времени. Кроме оперативности, ему были свойственны темперамент, непревзойденное остроумие, сознание своей культурной миссии. Его цель — пробудить общественное сознание, быть руководителем общественного мнения во Франции и в Европе. И эта цель была им достигнута.

 

Франсуа-Мари Аруэ (1694–1778 гг.), вошедший в литературу под именем Вольтер, сын парижского нотариуса, прожил долгую, яркую жизнь. Смолоду он заявил о себе не только как о наследнике Корнеля и Расина, но как о политическом оппозиционере. Он был заключен в Бастилию, позже — выслан в Англию, где усвоил идеи Просвещения. В начале пятидесятых годов он гостит у прусского короля Фридриха Великого, а вернувшись из Берлина, устраивается в Швейцарии, откуда забрасывает Европу своими радикальными, антиклерикальными памфлетами и брошюрами. Только перед самой смертью ему суждено было вернуться в Париж, где он принял заслуженные почести. В юности Вольтер видел себя великим трагическим актером, в тридцать лет — историком, в сорок — эпическим поэтом и не предвидел, что самой важной частью его творческого наследия окажутся произведения, которые он считал безделками. В 1747 году в гостях у герцогини де Мэн для ее развлечения Вольтер написал несколько произведений в новом жанре. Это и были первые философские повести — "Мир как он есть", "Мемнон", "Задиг, или Судьба". В течение следующих двадцати лет Вольтер продолжал пополнять цикл философских повестей, создав всего несколько десятков. Самые значительные из них — "Микромегас" (1752 г.), "Кандид, или Оптимизм" (1759 г.), "Простодушный" (1767 г.).

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Философские повести Вольтера

 

Жанр философской повести возник из элементов эссе, памфлета и романа. В философской повести нет непринужденной строгости эссе, нет романного правдоподобия. Задача жанра — доказательство или опровержение какой-либо философской доктрины, поэтому его характерная черта — игра ума. Художественный мир философской повести шокирует, активизирует читательское восприятие, в нем подчеркнуты фантастические черты. Это пространство, в котором идет испытание идей. Герои — марионетки, воплощающие те или иные позиции в философском споре. Обилие событий в философской повести нарочитое, позволяющее сделать нелицеприятные истины философии более мягкими и приемлемыми для читателя.

 

Полемика с философией оптимизма в "Кандиде"

 

Афоризм «"Все благо и теперь" – вот вымысел людской» стал программным для повести "Кандид, или Оптимизм" (1758 год), в которой тезис: "Все благо и теперь" – кредо учителя метафизики Панглоса. Написан был "Кандид" в Шветцингене летом и осенью 1758 года. В конце января или начале февраля следующего года повесть вышла из печати, снабженная первым саркастическим замечанием Вольтера о том, что перевод с немецкого был выполнен доктором Ральфом, который скончался "в лето благодати господней 1759".

 

Панглос, гротескный философ, выражающий философию оптимизма, доведенную до абсурда, был учителем Кандида. "Он замечательно доказывал, что не бывает следствия без причины и что в этом лучшем из возможных миров замок владетельного барона — прекраснейший из возможных замков, а госпожа баронесса — лучшая из возможных баронесс.

— Доказано, — говорил он, — что все таково, каким должно быть; так как все создано сообразно цели, то все необходимо и создано для наилучшей цели. Вот, заметьте, носы созданы для очков, потому мы и носим очки. Ноги, очевидно, назначены для того, чтобы их обувать, вот мы их и обуваем. Камни были сотворены для того, чтобы их тесать и строить из них замки, и вот монсеньор владеет прекраснейшим замком: у знатнейшего барона всего края должно быть наилучшее жилище. Свиньи созданы, чтобы их ели, — мы едим свинину круглый год. Следовательно, те, которые утверждают, что все хорошо, говорят глупость, — нужно говорить, что все к лучшему".

Кандид "слушал внимательно и верил простодушно". Он был влюблен в прекрасную Кунигунду, его жизнь была наполнена радостью, и не было причин сомневаться в справедливости утверждений наставника.

 

Однако вскоре Кандида изгнали из "прекраснейшего из возможных замков" за неподобающее поведение с Кунигундой, и он попал в болгарский полк, где его беспощадно избили и хотели убить. Случайно заметивший его болгарский король, "великий гений", даровал ему жизнь.

 

Вскоре Кандид встречает Панглоса, "покрытого гнойными язвами, с потускневшими глазами, искривленным ртом, провалившимся носом, гнилыми зубами, глухим голосом, измученного жестокими приступами кашля, во время которых он каждый раз выплевывал по зубу". Причиной всего этого оказался сифилис, которым заразился философ. Когда Кандид спрашивает Панглоса, не дьявол ли придумал все это, наставник разубеждает его: "Отнюдь нет, — возразил этот великий человек, — это вещь неизбежная в лучшем из миров, необходимая составная часть целого; если бы Колумб не привез с одного из островов Америки болезни, заражающей источник размножения, часто даже мешающей ему и, очевидно, противной великой цели природы, — мы не имели бы ни шоколада, ни кошенили".

 

Анабаптист Яков, в свое время выручивший Кандида, дает денег на лечение Панглоса, и тот выздоравливает. Панглос и Кандид оказываются в Лиссабоне во время ужасного землетрясения, разрушившего три четверти города. Чтобы прекратить волнения земли, церковники решают устроить аутодафе (сожжение осужденных инквизицией еретиков). Трое человек были сожжены, Панглос повешен, а Кандид высечен в такт песнопений.

Избитого до полусмерти Кандида подбирает старуха, служившая у Кунигунды, которая после нападения в замок стала содержанкой двух мужчин, еврея и инквизитора, которые посещали ее каждый в свои дни.

Кандид убивает обоих. С Кунигундой и старухой он прибывает в Буэнос-Айрес, где его хотят сжечь за убийство инквизитора. Кандид убегает в Мадрид и убивает брата Кунигунды, потому что тот отказался отдать свою сестру человеку без родословной.

 

Затем герой вместе со своим слугой Какамбо попадают в чудесную страну Эльдорадо, где все счастливы. Однако герои решают покинуть эту страну, потому что Кандид тоскует по Кунигунде. Нагрузив ослов золотом, он со слугой прибывает в Суринам. Он просит слугу разыскать Кунигунду, а сам отправляется с новым знакомым, ученым Мартеном, во Францию. Мартен – антипод Панглоса, он считает, что наш мир – худший из возможных миров:

"Дьявол вмешивается во все дела этого мира, — сказал Мартен, — так что, может быть, он сидит и во мне и повсюду; признаюсь вам, бросив взгляд на этот земной шар, или, вернее, на этот шарик, я пришел к выводу, что господь уступил его какому-то зловредному существу; впрочем, я исключаю Эльдорадо. Мне ни разу не привелось видеть города, который не желал бы погибели соседнему городу, не привелось увидеть семьи, которая не хотела бы уничтожить другую семью. Везде слабые ненавидят сильных, перед которыми они пресмыкаются, а сильные обходятся с ними, как со стадом, шерсть и мясо которого продают. Одним словом, я так много видел и так много испытал, что я манихей".

— Однако на свете существует добро, — возразил Кандид.

— Может быть, — сказал Мартен, — но я с ним не знаком.

 

Печальные происшествия и философия Мартена поколебали уверенность Кандида в том, что все в мире к лучшему. Кандид не всегда соглашается с Мартеном, потому что у него есть надежда увидеть Кунигунду. У Мартена ничего нет. Кандид с другом приезжают во Францию, где на приеме у одной дамы знакомятся с ученым, прекрасно разбирающимся в трагедиях и книгах, но который сам не написал ничего стоящего.

— Великий человек — сказал Кандид. — Это второй Панглос. Затем, обернувшись к нему, он спросил: — Вы, без сомнения, думаете, что все к лучшему в мире физическом и нравственном и что иначе не может и быть?

— Совсем напротив, — отвечал ему ученый, — я нахожу, что у нас все идет навыворот, никто не знает, каково его положение, в чем его обязанности, что он делает и чего делать не должен. Янсенисты выступают против молинистов, законники против церковников, литераторы против литераторов, придворные против придворных, финансисты против народа, жены против мужей, родственники против родственников. Это непрерывная война.

Кандид возразил ему:

— Я видел вещи и похуже, но один мудрец, который имел несчастье попасть на виселицу, учил меня, что все в мире отлично, а зло — только тень на прекрасной картине.

— Ваш висельник издевался над людьми, — сказал Мартен, — а ваши тени — отвратительные пятна.

— Пятна сажают люди, — сказал Кандид, — они никак не могут обойтись без пятен.

— Значит, это не их вина, — сказал Мартен.

 

Мартен и Кандид освобождаются и садятся на корабль, плывущий во Францию. А Какамбо должен был выкупить Кунигунду и привезти в Венцию к возлюбленному.

 

В Портсмуте Кандид видит казнь адмирала, который "убил слишком мало народу". Адмирала осуждают на смерть, "чтобы взбодрить других". Кандид ошеломлен. Однако, прибыв в Венецию, он снова охвачен оптимизмом:

"Слава богу, — сказал Кандид, обнимая Мартена, — здесь я снова увижу прекрасную Кунигунду. Я надеюсь на Какамбо как на самого себя. Все хорошо, все прекрасно, все идет как нельзя лучше".

В Венеции Кандид встречает девушку Пакету и брата Жирофле. Он убеждает Мартена, что эти-то люди счастливы. Однако Мартен не верит Кандиду. Они заключают пари. Выясняется, что Пакета – распутница, а брат Жирофле ненавидит свою рясу и тоже лишь кажется счастливым. Кандид проигрывает пари, но решает попробовать найти счастливого человека еще раз. Вместе с Мартеном он отправляется к сенатору Пококуранте, о котором идет молва, что он не ведал горя. Они прибывают в роскошный замок, их обслуживают прекрасные девушки, у сенатора богатая библиотека и все, о чем может мечтать человек. Однако ему все опротивело, и снова выигрывает Мартен.

 

— Ну хорошо, — сказал Кандид, — значит, единственным счастливцем буду я, когда снова увижу Кунигунду.

— Надежда украшает нам жизнь, — сказал Мартен.

 

Какамбо встречает Кандида и говорит ему, что Кунигунда стала судомойкой у трансильванского князя. Все вместе отправляются за ней в Константинополь. В двух каторжниках, бывшими гребцами на галере, Кандид с изумлением узнает своего учителя Панглоса и брата Кунигунды, которого он убил. Оказывается, что рана иезуита оказалась не смертельной, а веревка, на которой повесили Панглоса, была сырой, и он был еще жив, когда его сняли с виселицы.

 

— Ну хорошо, мой дорогой Панглос, — сказал ему Кандид, — когда вас вешали, резали, нещадно били, когда вы гребли на галерах, неужели вы продолжали считать, что все в мире к лучшему?

— Я всегда был верен своему прежнему убеждению, — отвечал Панглос. В конце концов, я ведь философ, и мне не пристало отрекаться от своих взглядов; Лейбниц не мог ошибаться, и предустановленная гармония всего прекраснее в мире, так же как полнота вселенной и невесомая материя.

Во владениях трансильванского князя Кандид находит свою Кунигунду. Он выкупает ее и старуху. Кунигунда стала уродливой и сварливой. Но Кандид все же женился на ней. Он купил небольшую ферму на драгоценные камни, вывезенные из Эльдорадо. Кунигунда с каждым днем становилась все ужаснее. Друзья страдали от невыносимой скуки.

 

Новые события окончательно утвердили Мартена в его отвратительных принципах, поколебали Кандида и смутили Панглоса.

 

Однажды Кандид увидел старика, который с двумя дочерьми жил тихо и счастливо, возделывая небольшой участок земли, и восхитился его жизнью.

 

"Будем работать без рассуждений, — сказал Мартен, — это единственное средство сделать жизнь сносною".

 

Все маленькое общество прониклось этим похвальным намерением; каждый начал изощрять свои способности. Небольшой участок земли приносил много плодов. Кунигунда, правда, была очень некрасива, но зато превосходно пекла пироги; Пакета вышивала; старуха заботилась о белье. Даже брат Жирофле пригодился: он стал очень недурным столяром, более того — честным человеком, и Панглос иногда говорил Кандиду: "Все события неразрывно связаны в лучшем из возможных миров. Если бы вы не были изгнаны из прекрасного замка здоровым пинком в зад за любовь к Кунигунде, если бы не были взяты инквизицей, если бы не обошли пешком всю Америку, если бы не проткнули шпагой барона, если бы не потеряли всех ваших баранов из славной страны Эльдорадо, — не есть бы вам сейчас ни лимонной корки в сахаре, ни фисташек".

— Это вы хорошо сказали, — отвечал Кандид, — но надо возделывать наш сад.

 

Заключение

 

Шопенгауэр, известный пессимист, так рассуждал о теории оптимизма: "Возвращаясь к Лейбницу, я должен сказать, что единственную заслугу его "Теодицеи", этой методической пространной разработки оптимизма, я вижу в том, что она впоследствии послужила поводом для бессмертного "Кандида" великого Вольтера; это неожиданно для Лейбница может служить подтверждением его столь часто повторяемого плоского аргумента, посредством которого он оправдывает наличие зла в мире, а именно, что дурное иногда приводит к благу. Уже самим именем своего героя Вольтер указывает, что одной искренности достаточно для понимания того, насколько устройство мира противоположно по своему характеру оптимизму". Однако, это утверждение слишком категорично.