Философский смысл и обоснование прав человека

     Односторонность философско-правовых концепций индивидуализма о государстве, существующего якобы  только для осуществления охранительных  функций, критиковал Б. Чичерин: “Нет сомнения, что излишняя регламентация со стороны государства и вмешательство его во все дела могут действовать вредно”. Гумбольдт прав, утверждая, что этим подрывается самодеятельность, и тем самым умаляются материальные и нравственные силы народа, который привыкает во всем обращаться к правительству, вместо того чтобы полагаться на самого себя. Но это доказывает только необходимость рядом с деятельностью государства предоставить возможность и широкий простор личной свободе. Цель общественной жизни состоит в соглашении обоих элементов, а не в пожертвовании в пользу другого»¹⁷. При этом Чичерин ссылается на пример Англии, где нелюбовь к вмешательству государства возведена была в догмат. «А между тем, в последние пятьдесят лет, под влиянием настоятельной практической необходимости, государство постоянно расширяло свое ведомство». Также и «Северная Америка не может служить ни нормою, ни доказательством в пользу индивидуалистической теории».

     В середине XIX в. происходит изменение  философско-правовых взглядов на границы государственного вмешательства в жизнь общества, хотя концепции неограниченной свободы индивида и невмешательства государства, отрицание его роли в оказании благ человеку сохранились до настоящего времени в неоконссрвативных, либеральных концепциях Д. Белла, С. Липсета, Э. Шилса, Ф. Хайека, Р. Нозика, М. Фридмена и др. Однако все большее распространение получают теории, согласно которым роль правового государства сводится только к охранительным функиям. Оно обретает определенные весьма ограниченные социальные социальные функции. В противовес западным философам права, отстаивающих свободу конкуренции и недопустимость государственного вмешательства в процесс перераспределения собственности и ресурсов, правовое государство обретает новые качества, переходит в новую стадию развития, которая означает, по выражению П. Новгородцева, «целый переворот понятий».

     В конце XIX — начале XX в. правовое государство  обретает те черты, свойства и характеристики, без которых цивилизованное общество не может существовать; гуманизм (приоритет прав человека по отношению к власти); демократичность (преодоление отчуждения личности от государства, создание массовой социальной базы), нравственность (равноправие и справедливость), ограничение его всевластия (разделение властей, создание сдержек и противовесов). Обобщая философско-правовое исследование современных правовых государств, Б. Кистяковский писал: «Правовое государство — это высшая форма государственного быта, которую выработало человечество как реальный факт»¹⁸. Анализируя условия становления философско-правовых идей и принципов правового государства, можно с уверенностью сказать, что само это понятие не могло бы сложиться без таких «облагораживающих» свойств, как права человека, как «человеческое измерение» государственности. Поэтому в своем становлении и развитии права человека и правовое государство неразделимы. И верховенство, приоритет прав человека не просто свойство, качество правового государства, но в конечном счете его цель, которой подчинены все иные его характеристики. Б. Кистяковский среди первых подчеркнул это важнейшее свойство правового государства, отметив, что осуществление неотъемлемых прав человека и гражданина — непременное условие всякого политического, правового и социального прогресса. Поэтому оно должно быть основополагающей в любой философско-правовой теории, которая стремится выработать взаимоотношения личности и власти.

     Европейская цивилизация, основанная на христианской религии, оставляла больше свободы  выбора индивиду, носила зачатки персоноцентризма. Христианская религия дала человеку свободу выбора, способствовала совершенствованию своих возможностей, трансформированы представления о труде как о необходимом способе существования человека. Христианство выдвигает идею равенства всех людей перед Богом. «Как ни парадоксально, но это равенство послужило не объединению людей, но еще большему их разъединению, вело к формированию идеологии и психологии индивидуализма, идеи личного спасения». Если в раннем иудаизме, религии в основном общинно-родового скотоводческого общества, проблема отношения с Богом ставилась как «Бог — народ», что отражало господствующие принципы коллективного мышления, то с дифференциацией общественных форм жизни и выделением индивида в этой системе данная идея трансформируется в идею личного вознаграждения праведника, в идею личного воздаяния и спасения. По мнению философа Ф. Хайека, “индивидуализм, выросший из элементов христианства и античной философии, стал основным признаком западноевропейской цивилизации. Христианство преодолевает национальную ограниченность иудаизма, поскольку личное спасение уготовано не избранному народу, а избранной праведной личности независимо от ее принадлежности к какому-либо народу”¹⁹. Разумеется, индивидуализация человека не была признанием глубины субъективного содержания, он выступал лишь элементарной частицей огромного «христианского мира».

     Любопытны рассуждения о боге и свободе  русского философа Н. Бердяева – “Бог есть свобода, а не необходимость, не власть над человеком и миром, не верховная причинность, действующая в мире. То, что теологи называют благодатью, сопоставляя ее с человеческой свободой, есть действие в человеке божественной свободы”²⁰. Можно сказать, что “существование Бога есть Хартия вольностей человека, есть внутреннее его оправдание в борьбе с природой и обществом за свободу”. 
Идея свободы и относительной индивидуализации человека в христианской религии заложила основы персоноцентристского учения. Однако подлинный духовный смысл христианства в значительной мере был заслонен внешними ритуалами, и религия утрачивала эти ростки персоноцентризма. Тем не менее, христианство в своей подлинной сущности обращается к свободной воле человека, открывало ему пути к совершенствованию, сознанию значимости своего выбора.

     Особенности христианской религии подготовили общественное сознание к восприятию идеи свободы, ответственности за свои действия. Однако теологическое мировоззрение сковывало инициативу человека, церковь, по сути дела, сливалась с государством. Поэтому церковные догмы утверждали незыблемость монархической власти, феодального сословного деления. Буржуазные революции произвели коренную ломку сложившихся государственных устоев, формируя «юридическое мировоззрение» буржуазии, где «место догмы, божественного права заняло право человека, а место церкви - государство». Таким образом, совершился определенный исторический парадокс. Раннее христианство, выдвинув идею равенства всех перед Богом, догматизировав и ритуализиров религию, тем самым омертвив ее содержание отрицанием индивидуальности человека. Поэтому идея прав и свобод человека шла в разрезе с теологическим мировоззрением и утверждением принципов равенства, братства и справедливости (не божественной, а человеческой).

     Можно предположить, что этот феномен способствовал отделения церкви от государства. Однако ростки персоноцентристского начала в христианстве явились большим вкладом в развитие всей европейской цивилизации, создав уникальные явления этой цивилизации - права человека и само правовое государство. Разумеется, было бы неправильно отдавать христианству ведущую роль в формировании развития прав и свобод человека человека. Ведь при всей значимости религии цивилизацию определяют и культура, и психология, и образ жизни народа и право. Европейская цивилизация покоится на учениях Античности, Возрождения, Реформации, и это наследие неповторимо по своей ценности для утверждения свободы личности, ее индивидуальности, для исторического прогресса в целом.

     Сформировавшийся  в Европе цивилизационный архетип  проявляет способность к пространственному расширению. Возникший в центре Европы тип цивилизации постоянно расширялся, охватывая Скандинавский регион, Юго-Восточную и Восточную Европу. Он оказался способным распространить свои ценности на США, Канаду, Австралию. Эти ценности с переменным успехом распространяются и на некоторые страны Латинской Америки. Во второй половине XX в. осуществляется постепенная адаптация к ценностям европейской цивилизации традиционных восточных обществ (Японии, Южной Кореи, Индии, Китая и др.).

     Происходят  начальные стадии «размывания» традиционных структур и ценностных стереотипов. Ценности европейской цивилизации  очень медленно, с большими трудностями  начинают внедряться в России, которая  не может быть отнесена к какому-то определенному типу цивилизации, в том числе европейской. Достаточно вспомнить, что важнейшая составляющая европейской цивилизации - идея прав и свобод человека никогда не была значимой в философско-правовых доктринах мыслителей России и поэтому не могла завоевать общественного сознания и стать целью социального развития этой страны. Исследуя взаимоотношения Российского общества и индивида, А. Оболонский следующим образом формулирует свою позицию: «В основных ветвях российской народности господство системоцентристской этики на протяжении абсолютного большинства столетий ее исторического существования было практически безраздельно. Оппозиция "общество-личность" практически даже не воз-шкала. Но причиной этому, конечно, была отнюдь не гармония между этими двумя уровнями социального бытия, не отсутствие противоречий между индивидом и социальным целым, а совершенно однозначный, само собой разумеющийся вектор разрешения противоречий между ними - apriori в пользу целого»²¹.

     Поэтому неудивительно, что попытки «даровать  населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов» в Манифесте 17 октября 1905 г. не могли изменить ситуацию в России, дать ей новые правовые ориентиры — права человека и свободу личности. Вековые традиции подавления инакомыслия и индивидуальности после провозглашения «дарованных» свобод вылились в массовые политические репрессии, был упущен исторический шанс на цивилизованное развитие общества, в основу которого были бы положены идеи прав и свобод человека. Все последующее развитие России подтвердило «особенность» ее пути, усугубило поглощение личности коллективом, подавление индивидуализма, жесткое пресечение любых попыток пойти наперекор системе. Н. Бердяев пишет, что в России рецепция идей демократии была оторвана от идеи прав человека и гражданина. «Идея демократии в той прямолинейной и упрощенной форме, которая была у нас принята, породила целый ряд нравственных последствий. Отвлеченно-демократическая общественная идеология сняла ответственность с личности, с духа человеческого, а потому и лишила личность автономии и неотъемлемых прав».

     Заключение 

     Истинная  свобода, истинное равноправие осуществимы  лишь в правовом демократическом  государстве, отличительной чертой которого является верховенство законов. Выполнение законов свидетельствует прежде всего о том, в какой степени реализуются общегражданские права, установленные в интересах всех и каждого. Объем таких прав в различных государствах, конечно, неодинаков, и зависит от уровня политической культуры государства. Однако каковы бы ни были эти права, они установлены как общее благо. Всю историю прав человека можно рассматривать как путь постепенного признания всеми народами достоинства и ценности человеческой личности. Каждая отдельная личность - это продукт социализации, единый по существу субъект деятельности и носитель определенных культурных ценностей. Рассматривая человека в структуре философских категорий "общее-особенное-единичное", можно представить его как человечество в целом и общечеловеческое в каждом конкретном представителе нашего рода; либо как определенную общность людей (расовую, национальную, классовую, конфессиональную, профессиональную, характерологическую и др.) и проявления этой общности в конкретных людях; или же как отдельного человека в конкретной единственности своего реального существования. Эта трехуровневая структура, по мнению исследователей, представляет собой одну из важнейших универсалий бытия и самосознания человека²². Каждый из этих уровней существует как объективная реальность. Генетическая, экологическая, культурная общность человечества в разной степени отражается разными историческими эпохами; по-разному она осознается различными представителями одних и тех же эпох. 

     Список литературы 

1. Бергер, А. К. Политическая мысль древнегреческой демократии. [Текст] М.: Наука, 2006. – 480 с.
2. Бердяев, Н. Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии. [Текст] М.: Мысль, 2000. – 338 с.
3. Гегель. Философия права. [Текст] М.: Мысль, 2004. – 428 с.
4. Гуревич, А.Я. Категории средневековой культуры. [Текст] М.: Просвещение, 1992. – 382 с.
5. Кистяковский, Б. Государство правовое и социалистическое [Текст] // Вопросы философии. - 2000.- №6. - С. 143. 
6. Крашенинникова, Н. А. Цивилизационные подходы к изучению истории государства и права [Текст] // Методологические проблемы правоведения. Изд-во Московского Ун-та. 2004.- С. 10-32.
7. Монтескье, Ш. Избранные произведения. [Текст] М.: Просвещение, 2005.- 508 с. 
8. Нерсесянц, В. С. Гегелевская философия права. [Текст] М.: Мысль, 2004. – 386 с.
9. Нерсесянц, В. С. История идей правовой государственности. [Текст] М.: Издательство Академического правового института РАН, 2001.- 264 с.
10. Оболонский, А. В. Драма российской политической истории: система против личности. [Текст] М.: АСТ, Астрель, 2004. – 322 с.
11. Утченко, С.Л. Политические учения Древнего Рима. [Текст] М.: Высшая школа, 2007. – 556 с.
12. Формация или цивилизация? (Материалы «круглого стола») [Текст] // Вопросы философии. - 2009.- № 10. - С. 47.