Игра как основа культуротворческого процесса по книге Йохана Хейзинги "Homo Ludens"

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ  И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

 

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО  ПО ОБРАЗОВАНИЮ

 

Обнинский институт атомной энергетики

Филиал федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего          профессионального образования

национальный  исследовательский ядерный университет  «мифи»

 

Факультет заочного обучения

 

 

 

 

 

 

Реферат по философии на тему

«Игра как основа культуротворческого  процесса»

По книге Йохана Хейзинги "Homo Ludens"

 

 

 

 

 

 

Выполнил:

студент 3 курса группы ИСЗ-С21 ________________       Машихин В.Н.

 

Проверил:

Кандидат философских  наук,

доцент кафедры философии

и социальных наук                      ________________      Масленников И.О.                                                     

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Обнинск-2010 г.

План реферата:

1. Введение – с. 3
2. Природа и значение игры как явления культуры – с. 4
3. Признаки игры – с. 5
4. Культуры и эпохи – с. 7
5. Заключение – с. 14 
6. Список литературы – с. 15

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

 Йохан Хейзинга (нидерл. Johan Huizinga, 1872—1945) — нидерландский философ, историк, исследователь культуры, профессор Гронингенского (1905—1915) и Лейденского (1915—1940) университетов.

 Хейзинга родился 7 декабря 1872 г. в Гронингене, в семье священника-меннонита. Изучал историю индоевропейской литературы и общую историю. В 1897 г. защитил диссертацию, посвящённую образу видушаки в индийской драме. В 1905 г. получил должность профессора Гронингенского университета, где преподавал до 1915 г. Затем перешёл в Лейденский университет и оставался его профессором вплоть до 1940 г., когда немецкие оккупационные власти запретили преподавание.

В годы немецко-фашистской оккупации Нидерландов учёный был  арестован и заключён в концлагерь. Он скончался 1 февраля 1945 г. близ города Арнема.

 

 С самого начала своей жизни Хейзинга был абсолютным гуманитарием, не интересовавшимся тем, что называется точными или естественными науками, хотя его отец занимался химией и биологией. В гимназии Хейзинга увлекся семитскими языками - ивритом и арабским. Знавшие его отмечали, что он всегда работал без спешки и суеты, при этом не ставя перед собой никаких целей. Он изучал только то, что ему было интересно само по себе. В своей автобиографии "Мой путь историка" (все-таки историка!) он говорит, что не был усердным читателем.

 

 Йохан Хейзинга известен своей работой "Homo ludens"  ("Человек играющий"), в которой он защищает тезис об игровом характере культуры. Если его концепция и не перечеркивает значение труда как культурообразующего фактора истории, то, во всяком случае, бросает ему вызов. Игра старше культуры, игра предшествует культуре, игра творит культуру - таков лейтмотив концепции Хейзинги.

 Свой интерес к человеку играющему Хейзинга обосновывает следующим образом: Когда мы, люди, оказались не столь разумными, как внушал нам 18 век в своём почитании Разума, для именования нашего вида рядом с Homo Sapiens поставили ещё  Homo Faber (человек-созидатель). Второй термин был менее удачен, ибо Faberi, созидатели, суть и некоторые животные. Но, что справедливо для созидания справедливо и для игры: многие животные любят играть.

 Поэтому всё же представляется, что Homo Ludens, человек играющий, выражает  такую же существенную функцию, как человек созидающий, и должен занять своё место рядом с Homo Faber.

 Отголоски этой концепции встречаются в работах Хейзинги уже с 1903г.

Основная проблема его  работ заключалась не в том, какое  место занимает игра среди прочих явлений культуры, но в том,  насколько сама культура носит игровой характер. Игра рассматривается здесь как явление культуры, не как - или не в первую очередь как - биологическая функция, и анализируется средствами культурологического мышления.

 

Природа и значение игры как явления культуры.

        

 Игра старше культуры, ибо понятие культуры, как бы несовершенно его ни

определяли, в любом случае предполагает человеческое сообщество, а животные вовсе не ждали появления человека, чтобы он научил их играть.

 Можно с уверенностью заявить, что человеческая цивилизация не добавила

никакого существенного признака общему понятию игры. Животные играют точно так же, как люди. Все основные черты игры уже присутствуют в игре животных.  Достаточно понаблюдать игру щенят, чтобы в их весёлой возне без труда обнаружить все эти черты. Они приглашают друг друга поиграть неким подобием церемониальных поз и жестов. Они соблюдают правило, что нельзя, например, прокусывать партнёру по игре ухо. Они притворяются ужасно злыми. И что совершенно очевидно они испытывают при этом огромную радость. Подобная игра - лишь одна из форм игр животных.

   Существуют много более высокие, развитые формы. Здесь необходимо сразу же выделить один весьма важный пункт. Уже в своих простейших формах игра представляет собой нечто большее, чем чисто физиологическое явление. Игра это функция со многими гранями смысла и всякая игра что-то значит.

 Психология и физиология давно занимаются наблюдением, описанием и объяснением игры животных, детей и взрослых. Они пытаются установить природу и значение игры и отнести игре подобающее место в плане бытия.

Многочисленные попытки определения функции игры расходятся весьма

значительно. Одним казалось, что  они нашли источник и основу игры в

потребности дать выход избыточной жизненной силе. По мнению других, живое существо, играя, подчиняется врождённому инстинкту подражания.

Полагают, что игра удовлетворяет потребность в отдыхе и разрядке.              Некоторые видят в игре своеобразную предварительную тренировку перед серьёзным делом, которого может потребовать жизнь, или рассматривают игру как упражнение в самообладании.

 Во всех этих толкованиях общим является то, что они исходят из посылки, что игра совершается ради чего-то иного, служащего в свою очередь некой

биологической целесообразности. Они  ставят вопрос: почему и для чего

происходит игра? Вполне допустимо  принять все перечисленные толкования.

 Отсюда вытекает, что все эти объяснения верны лишь отчасти. Будь хотя бы одно из них достаточным, оно бы исключало все остальные или же вбирало их в некое единство более высокого порядка. Авторы этих определений подходят к игре с точки зрения экспериментальной науки, не проявляя при этом интереса к глубокому эстетическому содержанию игры. Ни одно из приведённых объяснений не отвечает прямо на вопрос: " В чём же всё-таки "соль" игры? Почему младенец  визжит от восторга? Почему игрок, увлекаясь, забывает всё на свете, почему публичное состязание повергает в неистовство многотысячную толпу?"

 Интенсивность игры не объяснить никаким биологическим анализом. И всё же как раз в этой интенсивности кроется сущность игры, её исконное качество.

 Игра в нашем сознании противостоит серьёзному. Истоки этого противопоставления пока что выявить так же трудно, как и происхождение самого понятия игры. Мы можем сказать: игра есть несерьёзное. Но помимо того, что эта формула ничего не говорит о положительных качествах игры, её чрезвычайно легко опровергнуть. Стоит вместо "игра есть несерьёзное" произнести "игра  несерьёзна", как данное противопоставление теряет силу, так как игра может  быть по-настоящему серьёзной.

 Смех тоже в известном смысле противостоит серьёзному, однако, между ним и игрой никоим образом нет необходимой связи. Дети, футболисты, шахматисты играют со всей серьёзностью, без малейшей склонности смеяться. Что справедливо для смеха, справедливо и для комического. Комическое также попадает под "несерьёзное", оно определённым образом связано со смехом, оно возбуждает смех. Комическое, в свою очередь,  тесно связано с глупостью.

  Игра, однако, вовсе не глупа. Она живёт вне рамок противоположности

"мудрость-глупость". Но чем больше пытаемся мы отграничить форму игры от других по видимости родственных форм жизни, тем ярче выступает её далеко идущая самостоятельность.

 

Признаки игры.

                          

  Всякая Игра есть, прежде всего, и в первую очередь свободная деятельность. Игра по приказу уже больше не игра. В крайнем случае, она может быть некой  навязанной имитацией, воспроизведением игры. Разумеется, свободу тут следует понимать в более широком смысле слова, при котором не затронуты проблемы  детерминизма. Ребёнок и животное играют, потому что испытывают удовольствие от игры, и в этом заключается их свобода.             

 Как бы то ни было, для человека взрослого и дееспособного игра есть функция, без которой он мог бы и обойтись. Игра есть некое излишество. Потребность в ней лишь тогда бывает насущной, когда возникает желание играть. Во всякое  время игра может быть отложена или же не состояться вообще. Игра не диктуется физической необходимостью, тем более моральной обязанностью. Игра не есть задание. Она протекает "в свободное время".

 Таким образом, налицо первый из главных признаков игры: она есть свобода. Непосредственно с этим связан второй признак. Игра не есть "обыденная" жизнь и жизнь как таковая. Она украшает жизнь, она

дополняет её и вследствие этого является необходимой. Она необходима

индивидууму как биологическая  функция, и она необходима обществу в силу

заключённого в ней смысла, в  силу своего значения, своей выразительной

ценности.

 Игра обособляется от "обыденной" жизни местом действия и продолжительностью. Изолированность составляет третий отличительный признак игры. Она "разыгрывается" в определённых рамках пространства и времени. Здесь перед нами ещё один новый и позитивный момент признак игры.

 Игра начинается и в определённый момент заканчивается. Пока она происходит, в ней царит движение, подъём, спад, чередование, завязка и развязка. Ещё замечательнее временного ограничения пространственное ограничение игры. Любая игра протекает внутри своего игрового пространства, которое заранее обозначается. Арена цирка, игральный стол, волшебный круг, сцена - все они по форме и функции игровые пространства.  

  Внутри игрового пространства царит собственный, безусловный порядок. И это ещё одна новая положительная черта игры - творить порядок. Игра

есть порядок.

 У каждой игры свои правила. Они диктуют, что будет иметь силу внутри

ограниченного игрой временного мирка. Правила игры безусловно обязательны  и не подлежат сомнению. Стоит нарушить правила и игра становиться невозможной, она перестаёт существовать.

 Исключительность и обособленность игры проявляются самым характерным образом в таинственности, которой игра любит себя окружать. Уже маленькие дети повышают заманчивость своих игр, делая из них "секрет". Это игра для нас, а не для других. Что делают эти другие за пределами нашей игры, нас временно не интересует.

 Инобытие и тайна игры вместе наглядно выражаются в переодевании. Здесь

достигает законченности "необычность" игры. Переодеваясь или надевая маску, человек "играет" другое существо. Суммируя эти наблюдения с точки зрения формы, мы можем теперь назвать игру свободной деятельностью, которая осознаётся как "невзаправду" и вне повседневной жизни выполняемое занятие, однако она может целиком овладевать

играющим, не преследуя при этом никакого прямого материального интереса.

    

 

 

Культуры и  эпохи

 

   Культура Римской империи.

 Прежде чем перейти к сегодняшней эпохе, сделаем несколько отступлений в

историю отдельных, знакомых нам периодов.

Культура Римской империи заслуживает  здесь особого внимания уже в  силу её контраста с эллинской. На первый взгляд кажется, что древнеримское общество выказывает гораздо меньше игровых признаков, чем эллинское. Характер древних латинян кажется нам определяемым  такими качествами, как трезвость, строгость, скупая фантазия и грубое, лишённое стиля суеверие. В преобладающем сакральном характере древнеримского сообщества заключено его глубоко игровое качество, хотя игровой фактор и выражается здесь гораздо меньше в цветущей, красочной, живой образности, нежели в греческой или китайской культуре.

 Игровой элемент Римского государства наиболее ярко предстаёт в лозунге "Хлеба и зрелищ" (Panem et circenses) как выражение того, чего народ требовал от государства. Современное ухо способно слышать в этих словах не более чем требование безработных о пособии и билетах в кино.  

  Поддержание жизни и развлечение народа. Слова эти означали нечто большее. Римская публика не могла жить без игр. Для неё они были такой же основой существования, как и хлеб. Ведь это были священные игры, и народ имел на них священное право. В их начальную функцию входило не только торжественное празднование завоёванного общественного блага, но и одновременно усиление и укрепление будущего блага через священнодействие. Красноречиво говорит о значении игры как функции

римской культуры тот  факт, что в каждом городе амфитеатр  занимал весьма

важное место, о чём  свидетельствуют руины. Игровой  элемент римской культуры отчётливо выявляется, наконец, в формах литературы и искусства. Литературу отличают высокопарный панегеризм и выхолощенная риторика.

В изобразительном искусстве - поверхностная  декоративность, скрывающая

тяжёлую структуру, стенные росписи, в которых довольствуются легковесными жанровыми картинами или впадают в расслабленную элегантность. Характерные черты, подобные этим, накладывают на последнюю фазу античного величия Рима печать неподлинной серьёзности.