История древнего Китая

Даосское духовенство подразделялось на две основные категории. К первой из них, высшей, относились даосские монахи. Они жили при больших монастырях (являвшихся, как правило, духовным центром одной из даосских школ или сект, но организационно считавшихся самостоятельными), имели хорошее образование и посвящали свою жизнь медитации и изучению канонических трактатов, создавая большие библиотеки и коллекции рукописей. Они соблюдали строгое безбрачие, как правило, были вегетарианцами и отличались от мирян внешним видом.

Под руководством монахов при монастырях проходили  курс обучения проповедники, маги, врачеватели  и гадатели, составлявшие вторую, низшую категорию даосского духовенства – его практиков. Получив необходимые знания в монастыре, священнослужители-практики разъезжались по стране и выполнили свои обязанности (гадания, предсказания, врачевание, призвание и изгнание духов, и другие обряды) в местных общинах. Они обзаводились семьями и жили так же, как и окружающие их миряне, от которых они не отличались ни одеждой, ни внешним видом.

По традиции, перед совершением того или иного  обряда даосский священнослужитель должен медитировать, соблюдать половое воздержание, а так же не употреблять спиртных напитков и пряной пищи. После нескольких месяцев такой подготовки его тело «заряжается» силой звезд, которую он посредством обрядовых песнопений и телодвижений может передавать на землю. И только получив заряд такой энергии, священнослужитель может изгонять злых духов, лечить болезни и обновлять жизненные силы и плодородие земли в той общине, которая заказывает соответствующий обряд.

Даосский культ природы и учение о бессмертии оказали сильнейшее влияние на различные сферы материальной и духовной культуры Китая: науку (медицину и химию, уровень которой позволил сделать такие выдающиеся изобретения, как бумага и порох), искусство и литературу. Культ природы также сыграл огромную роль и в развитии китайской пейзажной живописи.

Последователи различных направлений и сект даосизма выдвигали несходные принципы благочестия и образа жизни, но сходились  в признании пяти заповедей и  десяти добродетелей. Пять заповедей  весьма напоминают выдержку из христианских «десяти заповедей», что демонстрирует  их общечеловеческое содержание: не убивай, не лги, не пей вина, не воруй, не прелюбодействуй.

Десять  добродетелей отражают обычаи и традиции общинно-патриархального уклада Китая и характерный для даосизма культ природы, гармонии и порядка. Это сыновний долг, верность к старшим, любовь, терпение, увещевание против злых деяний, самопожертвование, разведение животных и посадка деревьев, постройка дорог и колодцев, просвещение неразумных, чтение священных книг и соблюдение церемоний.

Наряду  с этим нравственным кодексом даосизм  включал множество всяческих  суеверий и предрассудков, что характерно для стран с традиционным укладом  жизни (гадания, заклинания, знахарство, призывания «добрых духов» и «изгнание злых», колдовство и алхимия). Начиная с позднего средневековья влияние даосизма, стало ослабевать, и он постепенно стал вытесняться другими религиями. В настоящее время его влияние в Китае невелико.

 

 

 

4. Легизм.

Основные  идеи древнекитайского легизма изложены в трактате IV в до н.э. «Шан цзюнь шу» («Книга правителя области Шан»). Ряд глав трактата написан самим Гунсунь Яном (390 – 338 гг. до н. э.), известным под именем Шав Яя. Этот видный теоретик легизма и один из основателей школы «законников» (фацзя) был правителем области Шан во времена циньского правителя Сяо-гуна (361 – 338 гг. до н. э.).

Шан Ян выступил с обоснованием управления, опирающегося на законы (фа) и суровые наказания. Критикуя распространенные в его время и влиятельные конфуцианские представления, и идеалы в сфере управления (приверженность старым обычаям и ритуалам, устоявшимся законам и традиционной этике и т. д.), Шан Ян замечает, что люди, придерживающиеся подобных взглядов, могут «лишь занимать должности и блюсти законы, однако они не способны обсуждать (вопросы), выходящие за рамки старых законов.

Представления легистов о жестоких законах как  основном (если не единственном) средстве управления тесно связаны с их пониманием взаимоотношений между  населением и государственной властью. Эти взаимоотношения носят антагонистический характер по принципу «кто кого»: «Когда народ сильнее своих властей, государство слабое; когда же власти сильнее своего народа, армия могущественна».

В целом  вся концепция управления, предлагаемая Шан Яном, пронизана враждебностью к людям, крайне низкой оценкой их качеств и уверенностью, что посредством насильственных мер (или, что для него то же самое, – жестоких законов) их можно подчинить желательному «порядку». Причем под «порядком» имеется в виду полнейшее безволие подданных, позволяющее деспотической центральной власти мобильно и без помех манипулировать ими как угодно в делах внутренней и внешней политики.

Этому идеалу «законнического» государства совершенно чужды представления о каких-либо правах подданных по закону, об обязательности закона для всех (включая и тех, кто их издает), о соответствии меры наказания тяжести содеянного, об ответственности лишь за вину и т. д. По сути дела, закон выступает здесь лишь как голая приказная форма, которую можно заполнить любым произвольным содержанием (повелением) и снабдить любой санкцией. Причем законодатель, согласно Шан Яну, не только не связан законами (старыми или новыми, своими), но даже восхваляется за это: «Мудрый творит законы, а глупый ограничен ими».

Существенное  значение в деле организации управления Шан Ян и его последователи наряду с превентивными наказаниями придавали внедрению в жизнь принципа коллективной ответственности. Причем этот принцип, согласно легистам, выходил за круг людей, охватываемых семейно-родовыми связями, и распространялся на объединение нескольких общин (дворов) – на так называемые пятидворки и десятидворки, охваченные круговой порукой. Внедренная таким путем система тотальной взаимослежки подданных друг за другом сыграла значительную роль в укреплении централизованной власти и стала существенным составным моментом последующей практики государственного управления и законодательства в Китае.

Легистские воззрения, кроме Шан Яна, разделяли и развивали многие видные представители влиятельной школы фацзя (Цзын Чань, Шэнь Бу-хай, Хань Фэй и др.). Взгляды этой школы, помимо «Шан цзюнь шу», изложены также в целом ряде других древнекитайских источников, в частности в главе «Ясные законы» сводного памятника «Гуань-цзы» (IV – III вв. до н. э.), в книге «Хань Фэй-цзы» – работе крупного теоретика легизма Хань Фэя (III в. до н. э.), в разделе «Рассматривать все по нынешнему времени» компендиума древнекитайской мысли «Люй-ши чунь цю» (III в. до н. э.) и др.

Во всех этих произведениях с теми или  иными вариантами отстаивается необходимость  жестоких законов как средства управления.

В «Хань Фэй-цзы» предпринимается попытка легистской переинтерпретации ряда основополагающих понятий даосизма и конфуцианства (дао, ли, недеяние и т. д.).

Так, принцип  недеяния правителя в толковании Хань Фэя предстает как таинственность, которой следует сокрыть от подданных механизм властвования. «Вообще идеал правления, – замечает он, – это когда подданные не могут постичь тайны управления». Отстаивая господство законов, Хань Фэй критиковал самовластных чивновников и называл их узурпаторами. Подобным узурпаторам, злоупотребляющим властью, он противопоставлял «умных и сведущих в законах людей», т. е. легистов.

В рамках легистской доктрины Хань Фэй выступал за дополнение законов искусством управления. Это, по существу, означало признание недостаточности одних лишь тяжких наказаний в качестве средства управления. Отсюда и его частичная критика в адрес легистов Шан Яна и Шэнь Бу-хая: «Эти двое не совсем тщательно отработали законы и искусство управления».

Подобная  критика крайних легистских представлений о насилии как единственном способе и критерии управления сочетается в учении Хань Фэя с попыткой наряду с наказательным законом учесть роль и иных регулятивных начал и принципов. Поэтому он, обращаясь, например, к воззрениям конфуцианцев, стремился к определенному сочетанию некоторых их идей с легистскими представлениями.

Ряд суждений о необходимости изменений законов  в соответствии с изменившимися требованиями времени имеются в названной легистской работе «Рассматривать все по нынешнему времени». «Любой закон прежних правителей,– подчеркивал автор этого трактата, – был необходим в свое время. Время и закон развиваются не одинаково, и, пусть старые законы дошли до нас, все же копировать их нельзя. Поэтому следует выбирать из готовых законов прежних правителей (что нужно) и брать за образец то, чем они руководствовались при выработке законов».

Попытки исторического подхода к закону придавали легистской концепции в целом большую гибкость и содействовали ее приспособлению к нуждам политической практики и законодательного процесса. Одновременно, как было сказано, предпринимались попытки легистской переинтерпретации ряда идей конфуцианства с целью использовать все идеологически влиятельные и значимые концепции управления в интересах бюрократически-централизованной власти.

В результате всех этих усилий уже ко II в. до н.э. официальная государственная идеология в Древнем Китае совмещала в себе положения как легизма, так и конфуцианства, причем последнему нередко, по существу, отводилась роль привлекательного фасада и прикрытия. Подобный идейно-теоретический симбиоз различных концепций управления и правопонимания сыграл значительную роль во всем последующем развитии государства и права в Китае.

 

 

  

 

 

  

 

Заключение

Китайская система религиозного синкретизма, явившаяся результатом сложного процесса синтеза всех трех учений: конфуцианства, даосизма и буддизма, складывалась медленно и постепенно, на протяжении ряда столетий. Главенствующим в этом сложном процессе всегда было конфуцианство. Однако даже после провозглашения его в Хань официальной государственной идеологией конфуцианству далеко не сразу удалось доказать и отстоять свой бесспорный приоритет в духовной культуре Китая. Дело в том, что после крушения Хань в конце II в. н. э. Китай целых четыре столетия был раздроблен на независимые государства, управлявшиеся императорами как китайских, так и некитайских династий. В этот длительный период раздробленности, смут и междоусобиц обстановка в стране отнюдь не способствовала успеху конфуцианства. Конечно, в сфере государственного управления и административно-политической структуры, так же как и в области общественных отношений и в системе этики, выработанные в Хань конфуцианские стандарты продолжали существовать и даже определять характер и развитие китайского общества. Однако многочисленные иноземные вторжения расшатывали только что установившиеся общекитайские социальные нормы и традиции, децентрализация ослабляла роль конфуцианской бюрократической структуры и рождала локальные центробежные тенденции феодальной знати.

Китай III—VI вв. меньше всего характеризовался абсолютным господством конфуцианства, хотя оно по традиции и продолжало считаться официальной государственной  идеологией, а его 

приверженцы, как правило, стояли у руля правления  и занимали основные посты в системе  администрации. В этот период китайской  истории то в одном, то в другом из многочисленных государств временами приходили к власти правители, симпатизировавшие буддистам или даосам, — и эти религии выходили на передний план, завоевывали прочные позиции и влиятельных сторонников. Понятно, что в таких условиях все основные идеологические системы Китая имели достаточно благоприятные возможности для своего независимого существования и развития. И хотя каждая из этих систем многое заимствовала от остальных, длительная практика сосуществования в рамках уже сформировавшейся китайской цивилизации с ее устоявшимися культурными стандартами и общепризнанной системой ценностей вела к еще большему взаимовлиянию и выдвижению на передний план того общего, что было у них. И конфуцианство, и даосизм, и буддизм были еще вполне самостоятельными и даже соперничавшими друг с другом идеологиями.  

 

 

  

 

 

  

 

 

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список использованной литературы.

Васильев  Л.С. Проблема генезиса китайской мысли. М., 1989.

История китайской  философии. М., 1989.

Хиншун Ян. Материалистическая мысль в Древнем Китае. М., 1984.

Чанышев А.Н. Курс лекций по древней философии. М., 1981.

Древнекитайская философия. Собр. Текстов. В 2-х томах. М., 1972.

Антология мировой  философии. М.,1969.

Томсон М. Восточная философия. М. 2000.

Романов Ю.И., Сандулов Ю.А. Краткая история философской мысли: уч. пос. для студентов вузов. – СПб, 2001.