Этика И.Канта

 

Содержание

Введение 3

Глава 1 4

Глава 2 10

Заключение 13

Список использованной литературы 15

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Иммануил Кант (1724-1804) является родоначальником немецкой классической философии. Родился он в Восточной Пруссии, городе Кёнигсберге. Отец его был ремесленником с достатком и мечтал, чтобы его сын стал пастором. Кант получил пиетисткое воспитание, которое выразилось и в его творчестве. Пиетистское движение, возникшее на исходе XVII столетия, явилось результатом протеста против духовного застоя и перерождения лютеранской церкви. Пиетисты отвергали обрядность, переносили центр тяжести религии на внутреннею убежденность, знание текстов Священного писания и нравственное поведение. В 1745 г. Кант окончил теологический факультет Кенигсбергского университета и в силу недостатка средств был вынужден в течение девяти лет работать домашним учителем, занимаясь в то же время интенсивными философскими изысканиями. Лишь в 1755 г. он стал преподавателем университета в качестве приват-доцента. В университете он преподавал множество дисциплин и имел энциклопедическую образованность. В 1770 г. он стал профессором, а к концу своей научной и жизненной деятельности деканом, а затем и ректором (1786-1790). В 1797 г. он вынужден был уйти в отставку по состоянию здоровья. Так, скупо и в двух словах можно рассказать о внешней канве жизни великого философа, который безвыездно всю жизнь прожил в Кёнигсберге. 
Всю свою жизнь Кант подчинил определенным принципам, от которых никогда не отступал, к таковым относятся достижение материальной независимости (Кант все считал и жил строго по средствам) и забота о здоровье. Они, конечно, не были самоцелями, но их соблюдение необходимо было для поддержания работоспособности и творчества. Конечно, здесь мало поэтического, но лишь такой режим жизни позволил Канту выполнить все им намеченное.

Глава 1

 

   Единственно, что  изначально предопределено  в   человеке,  —   это  его стремление к счастью; самые фундаментальные потребности и интересы  людей  в конечном  счете  сводятся  к  достижению  блаженства.  Но  если   даже   эту фундаментальную природу  человека  можно  отличить  от  наличной  психологии людей и предписать человеку некий “истинный” интерес и стремление в  отличие от его непосредственных, фактических склонностей и желаний, то все  равно  в этом случае мораль будет сведена  к  некоторому  “разумному  эгоизму”.  Кант рассуждает  здесь  прежде  всего как моралист,  с точки   зрения   самого нравственного  сознания,  последовательно  проводя  собственную  логику.   В данном случае он отстаивает  чистоту  морального  мотива.  Принцип  счастья, говорит  Кант,  “подводит  под  нравственность  мотивы,   которые,   скорее, подрывают и уничтожают весь ее возвышенный характер, смешивая в  один  класс побуждения к добродетели и побуждения к пороку  и  научая  только  одному  — как лучше рассчитывать, специфическое же отличие того и  другого  совершенно стирают”.  Если  нравственность   основывать   на стремлении  человека  к  счастью,  то  побуждение  к  действию,  пусть  даже правильному, будет обременено инородными, “гетерономными”, не  свойственными самой морали  мотивами  —   надеждой  на  достижение  успеха,  на  обретение блаженства в этом или потустороннем  мире,  на  вознаграждение  добродетели, наконец, на получение внутреннего удовлетворения  от  сознания  правильности своих поступков. Подлинно же моральный настрой человека  должен  состоять  в том, чтобы не ожидать наград ни в этом, ни в ином  мире,  а  исполнять  свой долг безотносительно к каким-либо надеждам, пусть  даже  желание  счастья  — неискоренимое естественное стремление человека. Мораль,  как  считает  Кант,  нельзя  рассматривать  лишь  как  способ достижения какого-то  результата.  При  такой  интерпретации  нравственность превращается  в  чисто  техническую,  прагматическую  задачу,  в  вопрос   о “благоразумии”,  умении  и  способности  эффективно  достигать  поставленные цели. Такие принципы действия, конечно, имеют место  в  человеческой  жизни; Кант называет  их  условными,  гипотетическими  императивами:  если  желаешь достичь такого-то результата, следует поступать так-то. Но все дело  в  том, что такие правила,  определяя  средства  (методы,  способы,  пути,  технику) осуществления искомой цели, оставляют в стороне вопрос об определении  самих целей. Действительно, моральные требования к человеку нельзя свести к каким- то техническим предписаниям, которые указывают лишь то, как  можно  наиболее эффективно достигнуть преследуемую цель. Во-первых, далеко  не  каждая  цель может  быть  признана  нравственной;  успешное  действие может иметь и противоморальную направленность. Во-вторых, даже во имя благой  цели  могут быть применены средства, притом эффективные,  кои  могут  быть  аморальными. Таким образом, гипотетический  императив,  будучи  руководством  к  действию технического  порядка,  еще  ничего  не  говорит  о  нравственном  характере действия. Целесообразность вовсе не всегда совпадает с требованием морали  — вот какая проблема  возникает в данном  случае.  Решение ее  сводится  к следующему:   в  жизни  люди  преследуют  различные  цели,  но  из  этих   — особенных,  частных,  “эмпирических”  —   целей   еще   невозможно   вывести нравственность. Напротив, это нравственность признает  правомерными  одни  и осуждает другие цели. Стало быть, не  понятие  цели  обосновывает  моральное долженствование, а наоборот, эмпирические цели  могут  быть  обоснованы  или отвергнуты с  точки  зрения  морали.  Поэтому  “цель,  которую  ставят,  уже предполагает нравственные принципы. Например, идея высшего блага  в  мире следует из морали, а не есть ее основа”. Кант сторонник приоритета долженствования над ценностью  в  морали,  в этом он видит специфику нравственности, кроме  того,  он  первым  в  истории этики обратил внимание на всеобщий характер нравственных требований, на  то, что они в  своем  обязующем  значении  распространяются  на  всех  людей,  в конечном счете на человечество в целом. Кант  обращает  особое  внимание  на то,   что   в   морали   человек   должен   сам   осознавать   необходимость (долженствование) определенных действий и сам понуждать себя  к этому.  В этом он и видит специфику моральности, отличая  ее  от  легальности  (просто исполнения вменяемых человеку требований, внешнего  подчинения).  Мораль  не выводится Кантом  из  анализа  человеческого  бытия,  истории,  общества,  а просто постулируется как нечто изначально данное разумом и как некое  особое измерение мира. Из отождествления Кантом морали и свободы  (как  способности человека давать себе самому  законы)  вытекает  его  формализм  в  понимании нравственности. По Канту “безусловно добрая воля, принципом которой должен быть категорический императив, неопределенная  в  отношении  всех  объектов, будет  содержать  в  себе  только  форму  воления  вообще,  и   притом   как автономию” это и есть  “единственный закон”,  не имеющий никакого другого содержания. Он считает, что  из  чисто  формального закона в решении любой конкретной моральной проблемы всегда  следует  только один возможный вывод, предписание к действию, принцип.Теснее всего нравственность у Канта сплетена с правом.  Если  какого- либо человека долг заставил сделать выбор не в пользу  своего  ближнего,  то для Канта это служит свидетельством его нравственности.  В  действительности здесь проявляется лишь абстрактный гуманизм —  ведь  отнюдь  не  всегда  это справедливо на самом деле, то есть отнюдь  не  всегда  “любовь  к  дальнему” нравственнее  “любви  к  ближнему”.  Кант  прав   в  том,  что  нравственный императив требует оказания людям  нужной  помощи,  но  совсем  не  вынуждает любить их за это. “Совершенно нелепо было  бы  говорить:  вы  должны  любить других людей. Следовало бы сказать: у вас есть все основания  любить  своего ближнего, и это справедливо даже в отношении ваших врагов”. И, действительно, чувство долга  как  будто  исключает  чувство  любви,  ибо любить по обязанности невозможно. Но Кант не прав, считая, что  они  никогда не могут совпасть, поскольку подлинная человечность предполагает  любовь  ко всем людям, а  тогда  и  сострадание,  и  жалость  будут  адекватными  долгу (скорее даже будут заменять долг). “Людей, поступающих согласно  принципам, совсем немного, что, впрочем, очень хорошо, так как легко  может  случиться, что в этих принципах окажется ошибка, и тогда  вред,  отсюда  проистекающий, распространится тем дальше, чем  более  общим  будет  принцип  и  чем  более непреклонным лицо, которое им руководствуется. Людей, действующих из  добрых побуждений, гораздо больше  и  это  превосходно”.  Но  Кант снижает ценность таких добрых побуждений: это скорее инстинкты,  которые  не следует переоценивать, хотя и нужно  хвалить,  ибо  больше  всего  на  свете людей, неизменно имеющих “перед глазами  свое  любимое  Я  как единственную точку приложения своих усилий” и добивающихся  того,  чтобы все вращалось вокруг своекорыстия. В  этике  Кант  развивает  учение  об  автономии  морали:  утверждая свободу, человек выступает творцом собственного нравственного мира,  он  сам себе  предписывает   закон   действий.   Кант   провозглашает   нравственную установку, характер и законы которой, существенно  отличаются  от  тех,  что преобладают в  периоды  спокойного  и  размеренного  постепенного  развития, отличаются радикализмом предъявленных  требований:  “эти  законы  повелевают безусловно, каков бы ни был  исход  их  исполнения,  более  того,  они  даже заставляют совершенно отвлечься от него“, людям “достаточно  того,  что  они исполняют свой долг, что бы ни было с земной жизнью и даже если  бы  в  ней, быть может никогда не совпадали счастье и достойность его”. В отличие от условных  правил  поведения  долг  выступает  по  своей  сущности абсолютным  требованием,   следовать   которому   надлежит   безусловно.   В обстановке  громких  требований  прав  человека  и  его  свобод  Кант  своим категорическим императивом напомнил об  ответственности,  требования  всегда поступать так, чтобы максима поступка могла в то же  время  стать  принципом всеобщего законодательства. Действие не  “  сообразно  с  долгом”,  а  “  из чувства долга”  — вот  что  имеет  истинно  нравственную  ценность.  Человек поистине нравственен только тогда, когда исполняет долг не  ради  какой-либо внешней цели, а ради самого долга.  Ни  одно  из  непосредственно-спонтанных чувств —  доброжелательность, сочувствие, сострадание, симпатия,  участие  — сами по себе еще не есть  истинная  добродетель.  Ибо  эти  душевные  порывы могут толкнуть человека отнюдь не только на путь добра, но  и  к  совершению зла. Кант признает мотивы человеколюбия нравственными при условии,  что  они не  просто  выражают  психические  склонности  человека,  а  поставлены  под контроль долга, определены моральным законом как их  объективным  критерием. Единственно  нравственным  мотивом  будет  только  такой,  который   “строго напоминает нам нашу собственную недостойность”,  в  коем  нет  ничего,  “что льстило бы людям”, поощряло бы в них “самомнение” и “самодовольство”.Поведение, закон которого совпадает с законом природы,  не  имеет,  по Канту,  никакого  отношения  к  нравственному  закону.  То,   чего   нет   в естественном законе,  — это внутреннее  принуждение.  Моральную  способность “свободного  самопринуждения”  Кант  называет  добродетелью,   а поступок. исходящий из такого умонастроения (из уважения к закону), —   добродетельным (этическим) поступком. “Добродетель  есть  твердость  максимы  человека  при соблюдении своего долга —  всякая твердость узнается через  те  препятствия, которые она может преодолеть, для добродетели же такие  препятствия  —   это естественные  склонности,  могущие  прийти  в  столкновение  с  нравственным намерением... всякий долг содержит понятие принуждения  со  стороны  закона, этический долг содержит такое  принуждение,  для  которого  возможно  только внутреннее законодательство.

Кант заботится  о  чисто  интеллектуальном  “строгом  образе  мыслей”,подчиняющем эмпирические суждения  и  действия  “принципу  исключения  между добрым и злым”. Он пишет: “Для учения о нравственности  вообще  очень  важно не  допускать,  насколько  возможно,  никакой  моральной   середины   ни   в поступках, ни в человеческих характерах, так как  при  такой  двойственности всем максимам грозит опасность утратить  определенность  и  устойчивость”. По Канту, из двух добродетелей, если они  конфликтуют  друг с другом,  действительно  добродетелью  может  быть  только  одна,  та,  что составляет долг. Либо долг не может противоречить долгу,  либо  он  не  есть истинный долг и может относиться к области морали  только  как негативное, аморальное. Речь здесь  идет  о  диктатуре  долга,  которая  может  вести  к обострению  “разорванности”  человека,  вразрез  его  целостности,   вразрез гуманности.  Но  Кант  знает  о  разрушающей  веление   долга   естественной диалектике,  под  которой  он  разумеет  “наклонность  умствовать  наперекор строгим законам долга и подвергать сомнениям их силу,  по  крайней  мере  их чистоту и строгость, а также, где  это  только  возможно,  делать  их  более соответствующими нашим желаниям и склонностям, то есть в корне подрывать  их и лишать всего их достоинства, что в конце концов  не  может  одобрить  даже обыденный практический разум”[2, т.4, ч.2,  с.240].  Кант  знает  и  “другую диалектику, которая возникает в обычном  нравственном  сознании,  тогда  оно развивает  свою  культуру  и  восходит  к  практической   философии,   чтобы избавиться от  двусмысленности,  рассматривающей  нравственные  принципы”.

 

Глава 2

 

      Для Канта  нравственное начало сводится  лишь к  субъективному  сознанию олга. Долг есть долг — чистый долг, исполнять его следует единственно   из уважения к нему. Обосновывая  это  требование  Кант  апеллирует  к совести. Действительно,  совесть  человека  является  наилучшим  судьей  в   вопросах морали,  высшей  способностью  нахождения  моральной  истины   и   выработки правильного решения и подлинно  нравственной  точкой  зрения,  если  она  не только субъективна, но и соединена  со  знанием  объективной  истины.  Но  у Канта, как  это  видно  в  “Критике  чистого  разума”,  совесть  как  раз  и появляется там, где голос разума умолкает, где  мышление  не  справляется  с познавательными проблемами. Так что совесть у Канта уже  в  своем  появлении по необходимости оказывается субъективной. В учении  Канта  понятие  совести неразрывно связано с дуализмом его философской системы,  которым  проникнута вся человеческая жизнь и который он подчеркивает,  различая  антропологию  и антропономию. Но этот дуализм не  умаляет значение  нормативно-критических принципов для реального поведения человека, и  побуждения  совести  являются необходимой   составной   частью  характеристики    личности.  Деятельный практический разум, рассматриваемый Кантом в учении о добродетели,  несет  в себе сознание “внутреннего судилища”, которое и есть совесть.  Это  сознание выражается в изначальных моральных задатках и выводах разума,  в  идеальных, часто основанных на религиозной вере целях и, наконец, в разумном  волнении, то есть в моральном принципе или основоположении  разума, сформулированном Кантом еще в 1788 году в “Критике практического разума” и  легшем  в  основу “Метафизики нравов”. В кантовском учении наряду с  эстетической  и  разумной потребностью человека в совести имеет значение и сфера  религиозного  опыта, своего рода “религиозно-совестливая” установка. Речь идет  о  первоначальных задатках моральности, в которых склонности, порыв к действию, само  действие требуют воления, не обходящегося без совести;  временные ступени выражения этих задатков, а также формы их осознания (смутная, отчетливая и религиозно- верующая) придают учению о совести  законченный  вид.  Учение  о  совести  — это, по сути  дела,  учение  о  благе,  имеющем  всеобщее  значение;  это  — деяние, воля и сознание морального человека.  Принцип  “уважения  к   моральному   закону”   является   сердцевиной кантовской  этики,  поскольку  в   нем   открывается   измерение   гуманного поведения. Только личность, согласно Канту,  может  выражать  это  уважение, которое является априорным  чувством;  осознание  этого  уважения  идентично осознанию законообразного долга и имеет характер  необходимой всеобщности. Уважение  к  закону  есть  единственная  движущая  сила  морального   долга. Человек, по Канту, не  просто  разумное  существо,  он  призван  побуждаться разумом к  моральному  поведению,  что  выражается  в  почитании  морального закона. Казалось бы, здесь нет  речи  о  личном  стремлении  к  счастью.  Но противоречие  долга  и  стремления  к  счастью  —   лишь   кажущееся.   Кант  преодолевает его, утверждая, что счастье отдельного  человека  и  блаженство всего человечества достижимо лишь  тогда,  когда  их  поведение  подчиняется моральному закону. Смысл жизни —  в связи добродетели и  блаженства.  Только такой долг, который способствует  счастью  человека  и  человечества,  имеет этическую ценность. Учение Канта о  долге,  таким  образом,  есть  забота  о достоинстве человека и о счастье человечества. Долг —  “мост”  между  личным счастьем и общественным благом, точка оптимального их соединения. Кант  видит  бездну  между  тем,  что  должно   быть   соответственно безусловному нравственному закону  и  что  есть  в  действительности.  Идеал добра неосуществим в пределах  эмпирического  существования  в  человеческой жизни. Человек смертен. Вопреки “Критике чистого разума”, где  существование Бога и бессмертной души  признано  недоказуемым,  Кант  в  этическом  учении постулирует существование Бога и бессмертную душу по образу и подобию  Божью —   ради  придания  объективности  нравственному  закону.  Здесь   возникает противоречие: Бог и бессмертная душа выводятся  из  нравственности,  а  сама нравственность обусловлена Богом и бессмертной душой. Вообще Кант  связывает мораль с верой человека в  бога.  Кант  считает,  что  религия  должна  быть нравственной,  то  есть   основанной   на   нравственности    и   признавать самоценность  и самозаконность   нравственности   Упование   на   абсолютно справедливого   творца,   который   создает    всеправедный    потусторонний миропорядок, где добродетели и  пороку  будет  в конце концов  воздано по заслугам, есть  необходимый  постулат  практического  разума,  без  которого нравственность психологически невозможна для людей. Однако в одной из  своих поздних работ “Религия в пределах только разума” Кант  уточняет  взаимосвязь морали  и  религии.  Упование  на  конечное  осуществление   всесовершенного миропорядка,  являясь  психологически  необходимыми  следствиями  морального умонастроения искажают чистоту нравственного мотива. Сама же  мораль  —   ее объективные нравственные законы —  “не нуждаются в идее о  другом  существе” над  человеком;  “мораль   не   нуждается   в   религии”.   Иными   словами, нравственность должна быть выведена вполне самостоятельно  и  независимо  от религии, она, как говорит Кант,  “довлеет  сама  себе”.  Мораль  имеет  свои специфические мотивы, не сводимые к соображениям  земного  или  религиозного практицизма. Мораль скорее всеобщий человеческий нежели божественный суд.

 

Заключение

Учение о нравственности находится в центре всей системе  Канта. Канту удалось обозначить, если и не объяснить полностью, целый ряд специфических черт морали. Нравственность не есть психология человека как такового, она не сводится ни к каким-то присущим всем людям элементарным стремлениям, чувствам, влечениям, побуждениям, ни к каким-то особенным уникальным переживаниям, эмоциям, побуждениям, отличным от всех остальных психических параметров человека. Нравственность, конечно, может принимать форму тех или иных психологических явлений в сознании человека, но лишь через воспитание, через подчинение стихии чувств и побуждений особой логике морального долженствования. Вообще, мораль не сводится к “внутренней механике” душевных импульсов и переживаний человека, а имеет нормативный характер, то есть вменяет человеку определенные действия и сами побуждения к ним по их содержанию, а не по психологическому облику, эмоциональной окраске, душевному настрою и т. п. В этом прежде всего и состоит объективно- долженствовательная природа моральных требований по отношению к индивидуальному сознанию. Этим методологическим разграничением “логики чувств” и “логики морали” Канту удалось обнаружить суть нравственного конфликта в сфере индивидуального сознания в конфликте долга и склонностей, влечений, желаний, непосредственных стремлений. Долг по Канту — односторонняя и прочная цельность, реальная альтернатива моральной мягкотелости и противостоит последней как принципиальность компромиссам. Одна из исторических заслуг Канта в развитии понятия морали состоит в его указании на принципиальную всеобщность нравственных требований, которая отличает мораль от многих иных схожих с ней социальных нормативов (обычаев, традиций). Кант обратил внимание на роли личного самосознания и самопонуждения в морали, на специфический характер нравственной свободы, на связь этой свободы с особенностями морального долженствования. Свобода рассматривается им как один из определенных аспектов нравственного разума. Парадокс кантовской этики состоит в том, что, хотя моральное действие и направлено на осуществление природного и морального совершенства, достичь его в этом мире невозможно. Кант пытался наметить и разрешение парадоксов своей этики, не прибегая к идее Бога. Он видит в нравственности духовный источник коренного преобразования и обновления человека и общества. Постановка Кантом проблемы автономности этики, рассмотрение этического идеала, размышления о практическом характере нравственности и т. д. признаются неоценимым вкладом в философию.

 

Список использованной литературы

1. И. С. Андреев, Б. Т. Григорьян “Философия Канта и современный идеализм”, М.: Наука, 1987 —  272 с.

2. О. Г. Дробницкий “Понятие морали”, М.: Наука, 1974 — 388 с.

3. Т. Б. Длугач “И. Кант: от ранних произведений к “Критике чистого разума”, М.: Наука, 1990 — 136 с.