Комическое как эстетическая категория

РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМ. ГЕРЦЕНА

                        ФАКУЛЬТЕТ ИЗОБРАЗИТЕЛЬНОГО ИСКУССТВА

 

 

 

 

 

 

 

                        Доклад по предмету : «Эстетика»

             Тема: « Комическое как эстетическая категория»

 

 

 

 

 

                                                            Выполнила: Гончаренко М.О.

                                                             4 курс, 1 группа.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                    Санкт- Петербург

                                           2012 год.

Концепции комического в истории эстетики.

Комическое  — это  категория эстетики, выражающая в форме осмеяния исторически обусловленное (полное или частичное) несоответствие данного социального явления, деятельности и поведения людей, их нравов и обычаев объективному ходу вещей и эстетическому идеалу прогрессивных общественных сил. Комическое по своему происхождению, сущности и эстетической функции носит социальный характер. Его истоки коренятся в объективных противоречиях общественной жизни.

Платон.

Платон утверждает, что смешны слабые и неспособные отомстить, если над ними насмехаются. Невежество лиц могущественных — ненавистно, а невежество слабых делает их смешными. Смешным бывает самомнение там, где оно никому не вредит. Сказав об отдельных случаях смешного, Платон не обобщает свои наблюдения и не даёт единого понимания природы комического.

Платон считает: необходим запрет свободнорожденным людям заниматься комедией и обнаруживать свои познания в этой области. Воспроизведение комического средствами искусства, согласно Платону, надо предоставить рабам и чужестранным наемникам. Великому философу — представителю рабовладельческой аристократии — чужда демократическая сущность комедии.

Аристотель.

Аристотель полагал, что  смех вызывают несчастья и безобразия, никому не причиняющие страдания  и ни для кого не пагубные; комедия  — воспроизведение сравнительно дурных характеров, которые, однако, не порочны.

Аристотель говорит, что  всякое отклонение от середины или  от «принадлежности добродетели» порождает людей заблуждающихся, характеры которых содержат «частицы безобразного» и, следовательно, смешны. К смешным относятся характеры гневливые, вялые, расточительные, жадные, честолюбивые, невоздержанные. Смешное для Аристотеля — область «безвредных» нарушений этики.

Эстетика Аристотеля отрицала сатиру и теоретически обосновывала комедию характеров. По Аристотелю свободному человеку подходит ирония, ибо пользующийся ею вызывает смех ради собственного удовольствия, а шут — для забавы другого.

Иронией Аристотель называет оттенок смеха, вызываемый особым комедийным приемом, когда мы говорим одно, а делаем вид, что говорим другое, или когда мы называем что-либо словами, противоположными смыслу того, о чем мы говорим.

Насмешка, по Аристотелю, —  своего рода брань. Нужно бы запретить  ее, как законы запрещают некоторые  виды порицания и брани.

Эстетика  Просвещения.

Эстетика Просвещения утверждает: комическое раскрывается путем его противопоставления эстетическим идеалам, и точка зрения должна быть не обыденной, а высшей. Высота эстетической позиции особенно легко достигается с высотой иерархического положения.

Дидро полагал, что положение  просвещенного монарха дает наилучшие  возможности для комедийного творчества.

Лессинг подчеркивал, что комедия не может вылечить болезнь, но она может укрепить еще здоровый организм. Сфера комедии — нарушения закона, которые по их непосредственному влиянию на благо общества слишком незначительны, чтобы попасть под контроль этого закона. В комедии, по Лессингу, действие играет меньшую роль, чем в трагедии.

Школа йенских романтиков.

Школа йенских романтиков опирается на идеи Шеллинга и видит в комизме субъективность, как господствующее начало, возвышающееся над действительностью.

Гегель видит основы комизма в противоречии между внутренней несостоятельностью и внешней основательностью. По Гегелю, комическое появляется на основе контраста между сущностью и образом, целью и средствами ее достижения, вследствие чего уничтожается образ и не достигается цель. Комическое коренится в веселом расположении духа и уверенности радостной субъективности в собственной недосягаемой высоте над противоречием, неспособным, поэтому причинить никакой горечи и никакого несчастья. Комизм заключен так же и в сознании силы, позволяющей переносить промахи в стремлениях к целям. По Гегелю, состояние мира может быть трагическим и комическим. Развитие начинается с трагедии, из которой вырастают примирение и торжество субстанциального начала. Затем наступает успокоение духа и переход истории в фазу комедии.

 

Разрушающее и созидающее в смехе.

Комедийный смех богат  взрывчатым критическим содержанием. Но в критическом пафосе смеха  нет мефистофельского отрицания. Истинное остроумие человечно. Комедийный смех не есть всеобщее, слепо – беспощадное  отрицание, разрушение. Основание остроумия  – не философия вселенского нигилизма, а высокие эстетические идеалы, во имя утверждения которых и  ведется критика. Поэтому смех –  критическая сила, столь же отрицающая, сколь и утверждающая. Смех стремится  разрушить существующий несправедливый мир и создать новый, принципиально  отличный от него, - идеальный. Смех предполагает не только сокрушение, но и творческое созидание. Жизнеутверждающий, жизнетворящий, радостный, веселый аспект комического имеет историческую, мировоззренческую и эстетическую значимость.

 Творческая, жизнетворящая сила смеха давно подмечена людьми. В древнейшем искусстве существовали смеховые культы, ритуальный смех, бранно – пародийные образы божеств. Ритуальный смех первобытной общины включал в себя и отрицающие и жизнеутверждающие начала, он был устремлен и к осуждению, казни, убиению несовершенного мира, и к его возрождению на новой основе.

Во время празднеств в  честь Диониса обычные представления  о благопристойности временно теряли силу. Устанавливалась атмосфера  полной раскованности, отвлечения от привычных  норм. Возникал условный мир безудержного веселья, насмешки, откровенного слова  и действия. Это было чествование  созидательных сил природы, торжество  плотского начала в человеке, получавшее комическое воплощение. Смех здесь  способствовал основной цели обряда – обеспечению победы производительных сил жизни: в смехе и сквернословии  видели жизнетворящую силу. Это же было присуще римским сатурналиям, во время которых, прорываясь сквозь оковы официальной идеологии, народ хотя бы на время возвращался к легендарному «золотому веку» - царству безудержного веселья. Народный смех, утверждающий радость бытия, оттеняя официальное мировосприятие, звучал в Риме в ритуалах, сочетавших одновременно и прославление и осмеяние победителя, оплакивание, возвеличение и осмеяние покойника.

В средние века народный смех, противостоящий строгой идеологии  церкви, звучал на карнавалах, в комедийных действах и процессиях, на праздниках «дураков», «ослов», в пародийных произведениях, в стихии фривольно – площадной речи, в остротах и выходках шутов и «дураков», в быту, на пирушках, с их «бобовыми» королями и королевами.

Комедийно – праздничная, вне официальная жизнь общества – карнавал несет и выражает народную смеховую культуру, воплощающую в  себе идею вселенского обновления. В этом радостном жизнеутверждении и обновлении – один из важнейших принципов эстетики комического. Смех не только казнит несовершенство мира, но и, омыв мир свежей эмоциональной волной радости, преображает и обновляет его. В карнавальном средневековом празднестве особенности смеха как отрицающей и одновременно утверждающей силы обнажаются и предстают в своем полном и подлинном виде.

 Народное празднично  – смеховое мировосприятие существенным  образом восполняло удручающую  серьезность и односторонность  официальной религиозно – государственной  идеологии. 

 Стихия народно –  праздничного, «карнавального» смеха  не только бушевала на городской  площади, но и врывалась в  литературу, например в жанре  пародии. Идеи и сюжеты официально  – церковной идеологии, а также  важнейшие литературные произведения  той эпохи имеют свои комедийные подобия.

 Человек – мера  всех вещей. Его природа, принимаемая  без всякого ханжества, его  естественное состояние и потребности  – мера всех ценностей. И  эта полная физической и духовной  силы, брызжущая умом и чувственностью  природа раскрепощается в веселом  и озорном, фривольном и грубоватом, дерзком и жизнерадостном, всенародном,  праздничном карнавальном смехе.  Он универсален, то есть направлен на все и на всех (в том числе и на самих смеющихся): весь мир предстает в своем смеховом аспекте, в своей веселой относительности. Это смех одновременно веселый, ликующий и насмешливый, высмеивающий; он и отрицает и утверждает, казнит и воскрешает, хоронит и возрождает. Народ не исключает себя из становящегося целого мира. В этом существенные отличия карнавального смеха от сатирического. Сатирик знает только отрицающий смех и ставит себя вне осмеиваемого явления, противопоставляет себя ему. Этим разрушается целостность смехового аспекта мира, смешное (отрицательное) становится частным явлением.

 Всякий комедийный  смех тяготеет к коллективности. Во всенародности карнавального  смеха наиболее полно проявляются  общие принципы эстетики комического.  Разным формам комического непременно присущи отрицание и утверждение. Даже в резко критикующей мир сатире отрицание основывается на положительной, жизнеутверждающей программе – идеалах. В карнавальном смехе в нерасчлененном виде слитно существуют и утверждение и отрицание, и юмористическое и сатирическое начала, которые постепенно вычленяются в самостоятельные типы комизма.

 

 

Типы и оттенки  комизма. Мера смеха.

Юмор и сатира – основные типы комизма. Юмор – смех дружелюбный, беззлобный, хотя и не беззубый. Он совершенствует явление, очищает его от недостатков, помогает полнее раскрываться всему  общественно ценному в нем. Юмор видит в своем объекте какие  – то стороны, соответствующие идеалу. Часто наши недостатки есть продолжение  наших достоинств. Такие недостатки – мишень для добродушного юмора. Объект юмора, заслуживая критики, все  же в целом сохраняет свою привлекательность.

 Иное дело, когда отрицательны  не отдельные черты, а явление  в своей сущности, когда оно  социально опасно и способно  нанести серьезный ущерб обществу. Здесь уже не до дружелюбного  смеха, и рождается смех бичующий, изобличающий, сатирический. Сатира  отрицает, казнит несовершенство  мира во имя его коренного  преобразования в соответствии  с идеалом.

 Между юмором и сатирой  целая гамма оттенков смеха.  Насмешки, раскатистый карнавальный хохот, едкий сарказм, тонкая ирония, изящная, рационалистически строгая сатира, мудрая и злая улыбка, искристый юмор, карикатура, гневный гротеск, колючая романтичная ирония, скептическая, интеллектуальная ирония, смех сквозь слезы, разящая сатира и сарказм.… Какое богатство!

Многообразие оттенков смеха (карнавальный смех, юмор, сатира, ирония, сарказм, шутка, насмешка, каламбур) отражает эстетическое богатство действительности. Формы и мера смеха определяются и объективными эстетическими свойствами предмета, и мировоззренческими принципами художника, его эстетическим отношением к миру, и национальными традициями художественной культуры народа.

 Комическое всегда  национально окрашено, выступает  в национально – неповторимой  форме, его национальное своеобразие  исторически изменчиво. Многие  исследователи комического относят каламбур к низшему сорту шутки. Однако для Франции 17 – 18 вв. каламбур был высшей формой остроумия. Его легкость, блеск, беззаботная веселость эстетически соответствовали характеру жизни высших слоев общества, определявших духовную жизнь нации. Способность каламбурить высоко ценилась и служила своеобразной визитной карточкой человека.

В конце 18 в. Великая французская революция вместе с королевским двором смела и галантный аристократический каламбур. Господствовать в области комизма стал гротеск. Его острие зло жалило аристократию. Безверие и отсутствие ясных идеалов породили во Франции особый род остроумия – благг. Эта беспощадная насмешка над тем, чему люди привыкли поклоняться, - дитя общественных разочарований. Утраченные иллюзии стали обыкновенной историей, а в сфере юмора это выразилось в безрадостном, подернутом цинизмом смехе, для которого нет ничего заповедного, неприкосновенного. Характерный пример благга: «Эта женщина как республика, она была прекрасна во времена империи».

 В 20 в. возник гегг – новая форма юмора, окрашенного неопасным ужасом, отражающего отчуждение людей в индустриальном обществе.

 Каламбур, гротеск, благг, гегг – формы французского юмора, обусловленные характером жизни нации на разных этапах ее развития. Сказанное, конечно, не значит, что гротеск не существовал раньше или что каламбур умер вместе с падением аристократии. Нет, речь идет лишь о преимущественном развитии тех или других оттенков комизма, той или иной эстетики остроумия в разные периоды развития страны. Особенности национального своеобразия культуры каждого народа заключаются не столько в его одежде или кухне, сколько в манере понимать вещи. Эта манера понимать вещи отчетливо и выпукло проявляется в национально окрашенных формах комизма.

Как отмечал Анри Бергсон: «Не существует комического вне собственно человеческого. Пейзаж может быть красивым, привлекательным, величественным, интересным или безобразным, но он никогда не будет смешным.

 

 Комическое национально  своеобразно, и в то же время  в нем проступают интернациональные  и общечеловеческие черты. В  силу общности законов социального  развития часто одни и те  же явления с одинаковой непримиримостью  высмеивают все народы.