Концепция “ценностной нейтральности” науки

Концепция “ценностной нейтральности” науки.

Среди важных методологических проблем истории науки – ее гуманистическая критика. Она была вызвана как раз примитивной  политизацией науки. Наука обвинялась в дегуманизации, в отрыве от человеческих ценностей, в отрыве и изоляции от других сфер человеческой культуры. В  разрыве науки с ценностями человеческого  духа справедливо усматривалась  реальная угроза для науки и человечества. В этой связи резкой критике подвергался  тезис о ценностной нейтральности  науки.

Данный тезис состоит в утверждении, что научная деятельность сама по себе безразлична к ценностям. Поэтому ценностные суждения о науке касаются не ее самой, а различных внешних факторов. С этой точки зрения ответственности за применение науки в деструктивных целях (или с непредвиденными деструктивными последствиями) подлежат другие сферы общественной жизни — власть, промышленность, бизнес. Тезис ценностной нейтральности восходит к известному принципу Д. Юма, согласно которому утверждения о том, что существует, и утверждения о том, что должно быть, — логически разноплановы; из суждений о фактах не следуют какие-либо суждения о должном. Другим выражением тезиса ценностной нейтральности является заявление о том, что наука имеет только инструментальный смысл, т.е. занимается только средствами, а вопросы о целях и смысле человеческих действий следует относить к совершенно другим областям — религии, философии, этике и т.п.

Данный тезис называли мифом. Его отождествляли с требованием объективности науки, которое в современных условиях неминуемо оборачивается безличным характером науки, забвением ею человека и волнующих его проблем. Утверждали даже, что критерий объективности, составляющий главную черту картезианского (от латинизированной формы фамилии французского философа-дуалиста Рене Декарта) идеала науки, должен уступить свое место гуманистическим критериям, таким как этика познания. Иными словами, тезис о ценностной нейтральности науки воспринимался как реакционный и совершенно неприемлемый для науки на современном этапе ее развития.

 Здесь смешивались  два понимания ценностей: ценностей  нейтральности науки в смысле  непредвзятости, беспристрастности  ученого в поисках истины, и  ценностная нейтральность в смысле  отсутствия у ученого ответственности  за социальные и морально-нравственные  последствия развития науки. Первую  можно назвать ценностной нейтральностью  в когнитивном (познавательном) плане,  вторую – ценностной нейтральностью  в этическом плане. Тогда можно  сделать следующий вывод: научная  деятельность должна быть ценностью  нейтральной в когнитивном плане,  и она же должна быть ценностью  релевантной (уместной, приемлемой) в этическом плане.

 Что касается тезиса  необходимости ценностной нейтральности  в когнитивном плане, то история  науки давно доказала, что любое  пристрастие, беспринципность ученого  выбрасывает его из истории  науки. Здесь кроется этический  момент. Объективность в науке  – это тоже мораль. Критерий  объективности остается и должен  оставаться высшей ценностью  в научном познании.

 Что же касается  этической релевантности науки,  то это объективное требование, выполнение которого необходимо  для самого существования и  развития человечества. Наука становится  все более этически релевантной  (ориентированной на этические  нормы человеческих отношений), тезисы  о социологизации и гуманизации ее (с целью приблизить реальное к идеальному, должному) как важнейших тенденций ее развития вполне справедливы.

 Возникает вопрос, существует  ли различие в плане этической  релевантности науки между деятельностью  ученого в области фундаментальных  исследований и в сфере прикладных? Е.А. Мамчур, например, утверждает, что ученый в области фундаментальных исследований этически нейтрален, но в сфере прикладных ученых несет полную ответственность за социальные и нравственные последствия своей деятельности. Разве история науки не доказывает, что фундаментальные и прикладные исследования сближаются. Фундаментальные рождают прикладные, а из прикладных, например, генной инженерии, рождаются крупные теоретические проблемы. Подобное сближение открывает возможность для учета экономических, экологических, этических и других критериев в некоторых фундаментальных исследованиях. Будут ли такие возможности реализованы – зависит от характера социальных институтов, в рамках которых наука функционирует, от той политики в отношении науки, которую они осуществляют.

 Таким образом, наука  ценностно ориентирована: объективность  – высшая ценность в научном  познании, этическая релевантность  тоже не вызывает сомнений. Следовательно,  наука вполне допускает, даже  требует применения ценностного  (аксиологического) подхода, а это  проблема превращения идеального  в реальное, должностного – в сущее.

Чем сторонники концепции ценностной (в частности этической) нейтральности естественнонаучного знания обычно доказывают свою правоту? Тем, во-первых, что у этики и науки различные предметы (этика занимается миром должного, а наука – миром сущего), и, во-вторых, что отсутствие тех или иных моральных качеств у учёного никак не отражается на его научных результатах. Возможность столь лёгкого доказательства отсутствия в естественнонаучном знании внутреннего этического измерения открывается лишь благодаря определённым упрощениям в понимании соотношения познавательного и ценностного отношений к миру. В чём они заключаются? Прежде всего в том, что под этическим понимается лишь соответствие поступка формальной системе готовых норм-предписаний. Однако смысл понятия «этическое» шире. Он не сводится к оценке действия в свете некоторых (внешних для науки) норм, а прежде всего выявляет сам факт причастности действия к нравственной сфере. Действие учёного может по-разному оцениваться в зависимости от принятых представлений о добре и зле, но оно не может оказаться вне самого различения добра и зла.

Конечно, нельзя требовать от учёного «этической релевантности» всех его действий; задача учёного – открывать объективные законы природы, исследуя природные объекты в том виде, как они существуют сами по себе, безотносительно к человеческой деятельности. Иначе говоря, классическая наука носит объективно-предметный характер. «Многие критики науки, − пишет Е. Мамчур, − видят в её предметном характере проявление определённой ущербности. Именно это, утверждают они, придаёт науке принципиально частичный характер, не позволяющий ей учитывать в своих результатах и построениях цели и ценности человека. И доля истины в подобных утверждениях есть. В известном смысле наука действительно ценностно нейтральна: какими бы интересами и ценностями ни руководствовался учёный в своих исследованиях, его результаты не должны зависеть от этого». Однако в самом содержании данного утверждения можно видеть опровержение изначальной посылки: требование независимости научного результата от личных интересов учёного есть нормативное суждение. Кстати, тот же автор заявляет, что «наука воспитывает у исследователя интеллектуальную честность». Речь идёт, таким образом, не об абсолютной аксиологической нейтральности науки, но o неких внутренне присущих научной деятельности «когнитивных ценностях». В этом смысле вполне уместно утверждение о том, что «даже самое незаинтересованное постижение бытия (скажем, в математике и в физике) является <…> ценностно нагруженным».

Можно говорить о том, что наука ценностно нейтральна ещё и в другом отношении: она не рассматривает вопросы о добре и зле, смысле жизни и назначении человека, т.е. не имеет дела с тем, что составляет суть и содержание ценностных аспектов бытия. И вот за это невмешательство надо сказать науке огромное спасибо.

Итак, с одной стороны, наука не руководствуется ценностью как своим принципом и не рассматривает ценность в качестве своего предмета. Не анализирует она также смысл и цели научно- технического прогресса. Всё это – область компетенции философии (в том числе – нравственной философии). Наука не может и не должна давать ответа на аксиологические вопросы; «надежды сциентистски настроенных исследователей на беспредельные возможности науки в этом отношении безосновательны». C другой стороны, концепция принципиальной ценностной нейтральности естественнонаучного знания (наиболее последовательно развиваемая позитивизмом), концепция генезиса науки как разрыва с ценностным мироотношением (развиваемая рядом постпозитивистов) не соответствует реальной научной практике.

При этом представители научного сообщества готовы признать и принять только свои, сложившиеся внутри науки аксиологические ориентиры. Призывы учитывать общечеловеческие ценности вызывают у естествоиспытателей недоумение и раздражение. Учёные считают такие призывы «чрезмерными претензиями к науке» и заявляют, что эти претензии «могут порождать недоразумения и непонимание между представителями двух культур – естественнонаучной и гуманитарной». Следует, считают они, говорить не об «аксиологизации» науки, а «об учёте ценностных аспектов человеческого бытия при использовании научных достижений» .

Будучи последовательно  проведенным, тезис ценностной нейтральности  науки должен был бы обеспечить полную автономию науки и освободить ученых от обсуждений этических вопросов. Но этот тезис является дискуссионным. Существует ряд аргументов против него.

   1. Сам этот тезис  возник лишь относительно недавно  в связи со становлением большой  науки и вовлечением ученых  в широкомасштабную модернизацию  общества. Этот тезис стал своеобразным  идеологическим прикрытием, позволяющим  эксплуатировать научное познание  в самых различных (в т.ч. морально неприглядных) целях. Если же подойти к науке исторически, то оказывается, что, наоборот, становление науки Нового времени было тесно связано с нравственными принципами, В этом плане интересны исследования Л.M. Косаревой, показывающие, что сама новая наука стала возможной при наличии нравственно самостоятельной личности с высокоразвитым самосознанием.

   2. Принцип Д. Юма  весьма уязвим. Многократно продемонстрировано  С. Кэвеллом и другими, что существуют контексты, для которых характерно переплетение нормативных и описательных утверждений. Ссылки на факты вполне могут использоваться в моральных дискуссиях. Так, Р. Хеар подчеркивает, что факт может быть основанием для этических рассуждений для всякого, кто принимает некоторый моральный принцип, из которого в соединении с фактами может быть логически выведено моральное суждение.

   3. Само научное познание насыщено ценностными установками, ведь когнитивные регулятивы тоже в некотором смысле могут считаться параметрами ценностного мышления. О значении ценностей для деятельности научного сообщества уже говорилось ранее; так, сама научная рациональность регулируется когнитивными ценностями, такими как простота, проверяемость, широкая применимость.

   4. Не соответствует  действительности отождествление  ученого с неким абстрактным  субъектом чистого познания. На  самом деле ученый не компьютер,  он не может быть запрограммирован  на узкокогнитивную деятельность. Профессия ученого — многопланова (§ 6.1); он выступает не только как исследователь, но и как преподаватель, эксперт, просветитель, общественный деятель и т.п. Никто не освобождает его от общечеловеческих обязанностей гражданского и нравственного характера.

   5. Сама попытка  выстроить концепцию ценностной  нейтральности не только в  науке, но в любой области  человеческой деятельности (т.е.  рассуждения в терминах “я  всего лишь чиновник”, “я всего  лишь солдат”, “я всего лишь  ученый” и т.п.) морально неприемлема.  На самом деле она всегда  маскирует собой попытку добиться  какого-то привилегированного положения  в виде некоей ограниченной, суженной  ответственности перед обществом.

   6. Инструментальное  мышление не может быть строго  изолировано от рассмотрения  целей и ценностей. Если даже  допустить, что это возможно  в отношении достаточно узких вопросов, то применительно к столь широкому предприятию, каким является научная деятельность в целом, это допущение не срабатывает. В ходе научного познания происходит взаимное вовлечение различных уровней обсуждения, в т.ч. и ценностного уровня, и их взаимная корректировка. Кроме того, концепции, пытающиеся изолировать чисто инструментальное мышление, сами неявно опираются на ценностные суждения (например, на такое: вполне оправдано то, что, разрабатывая средства, не стоит задумываться о целях).

   7. Научный и этический  разум не отгорожены непреодолимой стеной. Именно разум является их общим знаменателем. Принципы и предпосылки любого рационального рассуждения универсальны, вне зависимости от того, обсуждается теоретическая или практическая проблема; моральные вопросы, как и когнитивные, тоже подлежат рациональному обсуждению и обоснованию, по мнению КО. Апеля, Ю. Хабермаса, Р. Хеара и др. Поэтому рациональность в расширенном смысле совмещает обсуждение как познавательных вопросов, так и их этического контекста.

   Крупный ученый  — талантливый и увлеченный  исследователь, отдающий себя  без остатка науке и в своих  исследованиях, и в подготовке  научной молодежи, — это, как  правило, человек духовно развитый, мыслящий, с широким кругозором. Моральное разложение находит  благодатную почву там, где  нет духа настоящей науки, где  царствует бездарность и праздность.

   Итак, если мы отвергаем  тезис ценностной нейтральности  науки как исходный принцип,  противодействующий этическому  анализу научного познания, то  далее открываются содержательные  перспективы рассмотрения и решения  различных социальных, нравственных  и прочих проблем, связанных  с научным познанием.

Аксиоло́гия (от др.-греч. ἀξία — ценность) — теория ценностей, раздел философии.

Аксиология изучает  вопросы, связанные с природой ценностей, их местом в реальности и структурой ценностного мира, то есть о связи  различных ценностей между собой, с социальными и культурными  факторами и структурой личности.

Сциенти́зм (фр. scientisme, от лат. scientia — наука, знание) — общее название идейной позиции, представляющей научное знание наивысшей культурной ценностью и основополагающим фактором взаимодействия человека с миром. Нередко сциентисты считают «образцовыми науками» физику или математику и призывают строить остальные науки по их образу и подобию. Сциентизм ставит науку во главу идейной и культурной жизни общества. Сциентизм сам по себе не является стройной системой взглядов, а скорее может рассматриваться как определённая ориентация различных систем.