Концепция философии Фридриха Ницше

"Слова и понятия  вводят нас постоянно в заблуждение... В словах скрыта философская мифология, которая постоянно сказывается, как бы мы ни старались быть осторожными".

Все истины, как считает Ницше, будучи по своей сути фикциями, вместе с тем являются интерпретациями реальности, в которых находят выражение те или иные перспективы.

Любая форма жизни имеет свою точку зрения, свою перспективу, которую она стремится навязать всем другим как обязательную. Категории разума и законы науки, будучи логическими фикциями, тоже имеют в виду определенную (не только познавательную) перспективу и не является олицетворением необходимой, априорной истины.

Из сказанного ясно, что немецкий философ постоянно критикует  классическое понимание истины как  соответствия идей реальному положению  дел в мире. При этом он в известной  мере предвосхищает прагматическую трактовку истины, отдающую преимущество тем идеям, которые способствуют достижению желаемого практического результата.

Однако в целом, позицию Ницше по вопросу об истине правильнее всего, на мой взгляд, назвать относительной.

б) Воля к власти в природе и человеке

Если допустить, что воля к власти есть основное побуждение всей жизни, то возникает вопрос: какова природа  воли, как таковой? Налицо видимость  существования двух действующих  сил: воли и той воли, которая стремится  к власти; понятие воли все еще  существует в качестве субстрата.

Не существует, утверждает Ницше, воли.

Как душа при ближайшем рассмотрении оказывается словом, обозначающим сложную  систему отношений, и поэтому  не может существовать, так и воля не имеет дискретного существования: нет исходящей из тела силы, которую можно назвать “волей”.

“Воление” есть продукт сложных  отношений; и чувство воления  приходит, когда чувство господства превосходит все прочие чувства. То, что мы понимаем как “волю”, есть акт господства: нет субстрата  “воли-в-себе” проявляющейся в форме господства. В “Генеалогии морали” Ницше дает разъяснение, что именно он имеет в виду, отрицая существование воли как самостоятельной ценности:

“Требовать от силы, чтобы  она не выражала себя как сила...столь  же абсурдно, как требовать от слабости, чтобы она проявляла себя, как сила...Расхожая мораль отмежевает силу от выражеения силы, как если бы вне сильного человека существовал нейтральный субстрат...Но такого субстрата нет; нет”бытия” вне действия, работы, становления: “деятель” просто придан деянию , деяние – это все”.

Нет “бытия” вне “действия”, нет  “воли” вне “воления”: оба выражения  суть абстракции, лингвистические препятствия  к пониманию сложных явлений.

Ницше считает лишенной каких бы то ни было оснований также и психологическую теорию, построенную на принципе гедонизма и видящую основные мотивы человеческого поведения в том, чтобы получать удовольствие и избегать страдания.

С его точки зрения, удовольствие и неудовольствие - явления, сопутствующие  увеличению или уменьшению власти. На неудовольствие нельзя смотреть как на абсолютное зло, ибо оно может послужить и часто служит источником достижения более сильных форм удовольствия, побуждая волю стремиться вперед и одерживать победу над тем, что стоит у него на пути.

Теория  вечного возвращения

Ницше пришел к теории вечного возвращения  вследствие двух потребностей: необходимость  дать объяснение миру и необходимость  принять его.

Мысль об этой теории настолько глубоко  захватила его, что он создал величественную дифирамбическую поэму “Так говорил Заратустра”. Он писал ее в феврале и в конце июня - начале июля 1883 г. в Рапалло и в феврале 1884 г. в Сильсе. Это было новое и захватывающее произведение; основная часть произведения должна была дать идею “Вечного возврата” (она вводится в третьей части “Заратустры”).

В уста своего известного персонажа  Заратустры, Ницше вкладывает эту и другую главную идею произведения (концепцию Сверхчеловека).

Предыстория данной теории такова. Некогда  Евгений Дюринг (немецкий философ  и экономист) высказал мысль о том, что вся Вселенная в принципе, может иметь вид комбинации всего нескольких элементарных частиц. Следовательно, мировой процесс в данном случае был бы калейдоскопом их разумных комбинаций, число которых имеет предел. А это может означать лишь то, что после многочисленных перестроек системы, мы в результате получим Вселенную идентичную, уже имевшей место ранее. Следовательно, мировой процесс - не что иное, как циклическое повторение однажды уже бывшего.

Дюринг в дальнейшем опроверг свою гипотезу, считая, что при имеющимся размере Вселенной количество ее комбинаций уходит в бесконечность. Однако Ницше был крайне поражен этой идеей и, уже вслед за Дюрингом, стал исходить из того, что в основе бытия лежит некое определенное количество квантов силы, понимаемых не физически, а биологически. Кванты эти, находятся в постоянной борьбе друг с другом, образуя при этом отдельные сочетания. А так как число квантов постоянно, то периодически должны складываться комбинации, уже бывшие когда-то прежде:

“Все становление имеет место только в рамках вечного круговращения и   постоянного количества силы”.

Таким образом, бытие в том виде, в котором оно существует, не имеет  цели и смысла, оно неумолимо вновь  и вновь повторяется, никогда  не переходя в небытие -неизбежный вечный круговорот и вечное возвращение.

Но, следовательно, повторяется и  человек, и значит, никакой потусторонней  небесной жизни в природе не существует и каждое мгновение, вечно, поскольку  неизбежно возвращается.

Так или иначе, идея вечного возвращения впервые была сформулирована в афоризме 341 "Веселой науки", где рассказывалось, как некий демон является мыслителю в его уединение и предлагает прочувствовать мысль, что вся жизнь последнего до мельчайших подробностей будет повторяться бесчисленное число раз.

 

Ницше спрашивает, как же поступит мыслитель: будет ли он шокирован этой идеей и проклянет вестника, или он с благоговением воспримет сообщение и внутренне преобразится.

 

Ответ на это искушение пока что  остается открытым...

 

Концепция Сверхчеловека

Книга “Так говорил Заратустра”содержит  необычайно большое число полускрытых  ядовитых пародий на Библию, а также  лукавые выпады в адрес Шекспира, Лютера, Гомера, Гете, Вагнера и т.д., и т.п. На многие шедевры этих авторов Ницше дает пародии с одной единственной целью: показать, что человек - это еще бесформенная масса, материал, требующий талантливого ваятеля для своего облагораживания. Только так человечество превзойдет самого себя и перейдет в иное, высшее качество - появится Сверхчеловек. Ницше закончил первую часть “Заратустры” словами: “Мертвы все боги; теперь мы хотим, чтобы здравствовал сверхчеловек”.

Сверхчеловек Ницше - результат  культурно-духовного совершенствования  человека, тип, настолько превосходящий  современного человека по своим интеллектуально-моральным качествам, что он образует как бы новый и особый биологический тип. Аргументы Сверхчеловека сводятся к осознанию необходимости того, чтобы человек возносился над прежним уровнем не ради произвола и господства над другими, а ради нового бытия, к которому нынешний человек по сути своей еще просто не готов.

Сверхчеловек - это не вождь, возвышающийся  над массой людей, не фюрер. Это нравственный образ, означающий высшую степень духовного  расцвета человечества, олицетворение  тех новых моральных идеалов, любовь к которым Ницше стремился сделать главным нравственным устремлением человечества.

Ницше мыслил появление Сверхчеловека как долгий процесс величайших самопреодолений, как великое торжество духовной природы человека, а не индульгенцию буйствующему произволу хамов.

Ницше хочет в своей книге показать человечество, пробужденное к новой жизни прославлением своего собственного существа, добродетелями добровольного избранного меньшинства, которое очищает и обновляет свою кровь.

Заратустра является предзнаменованием Сверхчеловека; это пророк благой вести. С благодетельной и мягкой силой он предсказывает людям великое будущее в награду за великий труд;

“Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек, молния из темной тучи человечества. Смотрите, я - провозвестник молнии, я - тяжелая капля из грозовой тучи; а имя той молнии - сверхчеловек”.

Последняя его воля заключается  в том, что он хочет определить и направить деятельность людей: он хочет основать новые нравы, указать  подчиненным их обязанности, сильным их долг и объем власти и вести все человечество к высшему будущему. Устами Заратустры Ницше порицает все нравственные устои, поддерживавшие прежнее человечество: он хочет уничтожить прежнюю мораль и установить свою.

Прежде всего, Ницше считает, что

"человек есть нечто,  что должно преодолеть".

 Но это не произойдет автоматически,  так сказать, в ходе естественного  отбора. К этому необходимо волевое  усилие и чувство направления.  Однако, по Ницше, движение к Сверхчеловеку - это не конкретная естественно-историческая перспектива, а явление высшего культурного порядка:

"Человек - это канат,  натянутый между животным и  сверхчеловеком, - канат над пропастью.  Опасно прохождение, опасно быть  в пути, опасен взор, обращенный  назад, опасны страх и остановка".

 Подобные предупреждения философ  делает с фанатичной настойчивостью. Сверхчеловек не сможет появиться  до тех пор, пока высшие индивиды  не осмелятся на переоценку  всех ценностей, не разобьют  старые скрижали, особенно идеалы  христианства, и не создадут новых ценностей не из страха перед опасностью, а от преизбытка своей жизненной силы.

Несмотря на крайнюю расплывчатость указанного образа-понятия, Cверхчеловек олицетворяет для Ницше высшую степень развития и концентрации интеллектуальной мощи, силы характера и волеизъявления. независимости, целеустремленности, эстетического вкуса и совершенной физической конституции.

Атеизм  и критика христианства

В конце 1888 г. Ницше охватила мучительная тревога. С одной стороны, у него все яснее начинали проступать черты мегаломании: он чувствовал, что близится его звездный час. В письме к Стриндбергу в декабре 1888 г. Ницше писал: “Я достаточно силен для того, чтобы расколоть историю человечества на два куска”. С другой - у него возрастали сомнения и смутные опасения, что мир никогда не признает его гениальных пророчеств и не поймет его мыслей.

В лихорадочной спешке Ницше написал одновременно два произведения - “Сумерки идолов” и “Антихрист”.

Первые же свои серьезные претензии  к христианству философ сформулировал  в главе “Религиозная жизнь” книги  “Человеческое, слишком человеческое”. Научные и особенно психологические  знания, говорит он, теперь запрещают  нам верить в христианские догматы:

“…при нынешнем состоянии знания уже более невозможно иметь что-то общее с ним (христианством), не замарав безнадежно свое интеллектуальное сознание...”

Вера в христианского бога – 

“...лживое утверждение жрецов, что  существует бог, которому угодно, чтобы  мы делали добро; который является надзирателем и свидетелем всякого действия, всякого момента, всякой мысли; который любит нас...”.

в божественность Христа –

“...еврея, распятого две тысячи лет назад, который сказал, что  он Сын Божий. Доказательства для  подобного утверждения не существует”.

Христианская религия –

“...бог, который производит на свет детей от смертной женщины; мудрец, который призывает не работать больше,  но внимать знамениям грядущего  конца света; справедливость, которая  принимает в искупительную жертву невинного человека; некто велящий своим ученикам пить свою кровь; молитвы о свершении чуда; грехи, содеянные против бога и богом отпущенные; страх перед потусторонним, вратами которого является смерть; образ креста как символ в эпоху, которая ужен не ведует назначения и позора креста...”.

Для мыслящего человека это уже  не представляется возможным. По Ницше, влияние христианства оказалось  также психологически вредным. Именно христианство привнесло в мир  понятие греха.

Далее критика продолжается в “Рассвете”, где святой Павел назван “первым христианином, изобретателем христианскости”, а христианская церковь – “энциклопедией доисторических культов”.

Ницше считал, что нынешнее христианство – это порождение мысли апостола Павла.

“Бог, каким его сотворил Павел, есть отрицание бога”

По словам философа, Павел был  заинтересован в жреческой власти, поэтому извратил всю идею христианства.

“…в лице Павла вновь рвался к  власти жрец,- ему нужны были понятия, догматы, символы, с помощью которых  можно было тиранить массы, сгонять людей в стада. Что впоследствии позаимствовал в христианстве Мухаммед? Одно - выдумку Павла, его средство утверждения жреческой тирании: веру в бессмертие, то есть учение о "суде"...”.

Христианское же отношение к  проблемам пола казалось Ницше просто извращением. Ницше задается вопросом, не ужасно ли превращать неизбежные и постоянно повторяющиеся ощущения в источник внутреннего страдания? Ведь во время соития, один человек совершая то, что доставляет ему удовольствия, одновременно доставляет удовольствие другому человеку – столь великодушное взаимодействие не так уж и часто встречается в природе.

Как филолог он был особенно нетерпим к христианской манере библейской экзегезы и интерпретации. Ницше утверждает, что исходя из характера писаний  учителей христианства, можно с легкостью оценить сколь мало оно воспитывает чувство достоинства и справедливости: снова и снова встречается речевой оборот “Я прав, ибо в Писании сказано”, а далее следует столь бесстыдное и спорное толкование, что любой филолог, который слышит это, “испытывает одновременно ярость и смех: возможно ли такое? Да достойно ли это? Да прилично ли это наконец?”.