Николай Яковлевич Данилевский

 

Народы  Европы основали могущественные государства, установили правовые отношения граждан  между собой и между государством. Произошло соединение политического могущества с внутренней свободой. Обильны плоды европейской цивилизации и в культурном отношении. Методы и результаты европейской науки несравненны по отношению к другим культурным типам. Германо-романский культурно-исторический тип может быть назван двуосновным политико-культурным типом, с преимущественным характером научно-промышленной культуры.

 

Славянский культурно-исторический тип

 

Н.Я. Данилевский  доказывает, что славянские народы образуют свой особый культурно-исторический тип. Значительная часть славян (более двух третей) составляет политически независимое целое – Российское государство. «Славянство» есть термин одного порядка с «эллинизмом», «латинством», «европеизмом». Славянские народы представляют такой же культурно-исторический тип, по отношению к которому Россия, Чехия, Сербия, Болгария должны иметь тот же смысл, какой имеют Франция, Англия, Германия, Испания по отношению к Европе, какой имели Афины, Спарта, Фивы по отношению к Греции7.

 

Достаточно трудно увидеть и  оценить новую славянскую цивилизацию, выходящую из периода тысячелетней этнографической подготовки, особенно в сравнении с европейской  цивилизацией, находящейся в апогее своего величия и блеска. Поэтому, как к шутке, многие отнеслись к словам Киреевского и Хомякова о том, что Запад гниет.

 

Но история показывает, что ни одна культура не может быть вечной, во время расцвета одной культуры зарождалась новая. Если бы все цивилизации  разом пролили свой свет, то все  они почти одновременно и померкли бы. Поэтому мы и видим, что существуют одновременно самобытные цивилизации, и мы склонны думать, что когда проявляется жизнь нового исторического типа, то жизнь старого должна угасать. И сравнивать эти культуры необходимо с учетом их возраста. Если провести аналогию с человеческим возрастом, то можно заметить, что сорокалетний мудрее и опытнее ребенка, но объективности можно добиться, если посмотреть, каким этот человек был в четыре года. Не исключено, что ребенок, дожив до сорока лет, достигнет большего, чем этот взрослый человек. Так что мысль о гниении Запада по сути верна, только выражена преувеличенно и слишком резко.

 

Из сравнений явлений природы  и жизни человека Данилевский  делает вывод о том, что момент высшего развития сил или причин, которые производят известный род явлений, не совпадает с моментом наибольшего обилия результатов, проистекающего из постепенного развития этих сил. Последний всегда наступает значительно позже первого. Из этого следует, что обилие результатов европейской цивилизации есть признак того, что творческая сила, которая их производит, начинает оскудевать8.

 

Особенности славянского  культурно-исторического типа

 

Обращаясь к миру славянскому и, особенно, к России, Данилевский  рассматривал результаты и задатки  только начинающейся культурно-исторической жизни с четырех принятых точек зрения: религии, культуры, политики и общественно-экономического строя. Религия составляла самое существенное, господствующее содержание русской жизни. Русскому и большинству славянских народов достался исторический жребий быть вместе с греками главными хранителями живого предания религиозной истины – православия, быть продолжателями великого дела, выпавшего на долю Израиля и Византии, быть народом богоизбранным. Религиозная сторона культурной деятельности составляет принадлежность славянского культурного типа и России в особенности.

 

По отношению к силе и могуществу государства, по способности жертвовать ему всеми личными благами  и по умению пользоваться государственной  и гражданской свободой русский народ оказался политически одаренным.

 

В отношении общественно-экономического строя в России не наблюдалось  противоречия между политическими  и экономическими идеалами. Здравость  общественно-экономического строя  России есть причина, по которой славянский культурно-исторический тип может быть высоко поставлен.

 

В области культурной деятельности следует отметить, что славянские народы в сравнении с европейскими вступили в исторический период почти  на четыре века позже. Также и славянская письменность, первое зерно культурного развития, на пять веков младше германской письменности. К тому же все европейские народы начали свою историческую жизнь на почве старой культуры, почве более питательной, ускоряющей рост. Пример всех цивилизаций показывает, что после решения политическо-государственной задачи, развитие науки было последним плодом, искусство предшествовало науке. В славянской культуре задатки художественного развития обильнее научного, хотя и в научном плане мы знаем такие имена как Коперник, Пирогов и др. Русская литература равняется, с лучшими произведениями европейской литературы. В области других искусств достаточно указать на картину Иванова «Явление Христа народу». В области скульптуры Данилевский указывает произведение Пименова «Преображение» для Исаакиевского собора. Знатоки музыки не могут не оценить достоинств произведений Глинки. Славянский тип представил достаточно художественных задатков чтобы заключить о его способности к большим достижениям в этом направлении деятельности.

 

На основании своего анализа Данилевский предполагает, что славянский культурно-исторический тип представит синтез всех сторон культурной деятельности, что этот тип будет первым полным четырехосновным культурно-историческим типом9.

 

Данилевский и славянофилы

 

Разногласия между западниками и славянофилами часто сводились к противопоставлению национального и общечеловеческого, русского национального и европейского общечеловеческого. На первый взгляд казалось очевидным, что заслуга Петра I и состояла именно в том, что он вывел нас из плена национальной ограниченности и ввел в русло общечеловеческой жизни. Национальное на этом фоне казалось бедно и ничтожно, и малочисленные славянофилы не согласившись с точкой зрения почти общепринятой и названной западнической, вызывали только смех и глумление. Западникам представлялось, что в Европе уже разорваны национальные преграды и забил источник общечеловеческой жизни, в поток которой необходимо влиться, чтобы называться цивилизованными. Н.Я.Данилевский уточняет, что никакого преодоления национальной ограниченности в Европе не происходило. Франция, Англия, Германия были только политическими единицами, а культурной единицей всегда была Европа в целом, германско-романская цивилизация, как была принадлежностью всего племени так и оставалась ею.

 

Учение славянофилов, по мнению Данилевского, имело двоякий источник: немецкую философию, к которой они относились с большим пониманием и большей  свободой, чем их противники, и изучение начал русской и славянской жизни  в религиозном, историческом, поэтическом и бытовом отношениях. Сознавая высокое достоинство славянских начал и увидев непримиримость и односторонность европейских начал, славянофилы предполагали, что славянам суждено разрешить общечеловеческую задачу, не решенную предшественниками. Но не может какое-либо культурно-историческое племя решить задачу для себя и всего человечества, ибо задача человечества, по мысли Данилевского, состоит в проявлении в разные времена и разными племенами всех тех сторон, всех тех особенностей и направлений, которые потенциально лежат в идее человечества. Полное осуществление идеи заключается в многообразии проявления10.

 

Мы видим, что славянофилы не смогли преодолеть гегелевского подхода  к историческому развитию человечества и стояли на позиция наличия общечеловеческой цивилизации, только с поправкой на то, что они не считали, в отличие от западников, такой цивилизацией европейскую. Общечеловеческой цивилизацией считалась только славянская, или цивилизация объединяющая духовные силы Европы и России. «Славянофилы, – писал Н.А. Бердяев, – усвоили себе гегелевскую теорию о призвании народов, и то, что Гегель применял к германскому народу, они применяли к русскому народу. Они применяли к русской истории принципы гегелевской философии»11.

 

Понятие «общечеловеческое» уже понятия «племенное», так как последнее по необходимости включает в себя первое и, кроме того, присоединяет к нему нечто дополнительное, – все то разнообразие и богатство, которое и необходимо сохранять и развивать. «Следовательно – писал Н.Я. Данилевский, – общечеловеческого не только нет в действительности, но и желать быть им – значит желать довольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности, одним словом довольствоваться невозможною неполнотою»12. От общечеловеческого следует отличать всечеловеческое, оно выше народного и состоит из совокупности всего народного, существующего и существовавшего во все времена. Всечеловеческое неосуществимо в одной народности. Общечеловеческой цивилизации быть не может, так как невозможна и нежелательна неполнота бытия. Но и всечеловеческой цивилизации, по мнению Данилевского, не существует, потому что это недостижимый идеал, а точнее идеал достижимый совместным или последовательным развитием всех культурно-исторических типов в прошедшем, настоящем и будущем13.

 

Отношение Н.Я. Данилевского к петровским реформам

 

Имея политическую независимость  как одно из важнейших условий  зарождения культурно-исторического  типа, Россия, по мнению Данилевского, должна вынести, как болезнь, петровскую реформу. Следует отметить, что Данилевский не отрицал необходимости реформы и заимствования некоторых технических плодов европейской цивилизации. Он понимал, что в начале XVII века потребности государственной обороны требовали технического перевооружения, что наступал такой момент когда самопожертвования и патриотизма для сохранения государства было уже недостаточно. Перевооружение требовало особого класса людей, преданных военному делу, содержание этих людей требовало развитие промышленности. Охрана государства от внешнего противника требовала технического образования. Беда была в том, что познакомившись с Европой Петр, если это уместно сказать, влюбился в нее, и захотел Россию сделать Европой. Видя плоды европейского дерева он, по словам Данилевского, сделал вывод о превосходстве самого растения над русским еще бесплодным ростком. Не приняв во внимание разность в возрасте, Петр захотел срубить его под самый корень и заменить другим.

 

В деятельности Петра следует различать  две стороны – государственную  и деятельность по реформированию быта русского народа. Первая заслуживает признательности. Но реформирование народного быта принесло величайший вред будущему России. К чему было брить бороды, спрашивает Данилевский, надевать немецкие кафтаны, заставлять курить табак, учреждать попойки, вводить иностранный этикет, искажать язык? Менять летоисчисление, стеснять свободу духовенства? К чему ставить иностранные формы жизни на первое место и тем накладывать печать на все русское как низкого и подлого? Неужели это могло развить народное сознание? Сначала искажения русской жизни касалось только верхних слоев, но постепенно насильственный переворот на иностранный лад под воздействием правительства стал распространяться во все слои и все сферы жизни.

 

Болезнь, которой заболела Россия, Данилевский назвал европейничанием. Все формы европейничания он делит на три разряда:

 

1. Искажение  народного быта и замена его  форм формами чуждыми, иностранным.  Искажение и замена, которая началась  с внешности, проникла в самый  внутренний строй понятий и  жизни не только высших слоев общества, но распространились почти повсеместно.

 

2. Заимствование  разных иностранных учреждений  и пересадка их на русскую  почву.

 

3. Взгляд  на внешние и внутренние стороны  русской жизни с иностранной  точки зрения.

 

Искажение на иностранный лад внешних форм жизни может показаться несущественным. Но внешнее и внутреннее тесно связано, это понимали славянофилы носившие русскую одежду. Мы должны понимать, что народное искусство имеет два корня: богослужение и народные формы быта, включающие одежду, архитектуру, обычаи, устроение семейной жизни и др. Православное богослужение, величественное и многозначительное, кроме религиозного достоинства, могло быть и превосходной эстетической школой, если бы мы сохранили самостоятельность форм быта.

 

Данилевский замечает, что благородные формы  греческой туники, драпировавшие, но не скрывавшие и не уродующие формы  тела, способствовали достижению в  области скульптуры. Европейские  костюмы времен Людовика XIV или испанские  и тирольские одежды живописны, но неизящны. Русское одеяние достаточно просто и величественно, чтобы заслужит название изящного. Пример этому – Минин в русской одежде на памятнике на Красной площади в Москве. Или Сусанин – в Костроме. Чтобы не сделать карикатурным изображение какого-либо великого мужа в европейском костюме, то есть в панталонах в обтяжку или во фраке и манишке, художник вынужден прикрывать фигуру шинелью или плащом, наброшенным в виде тоги. Влияние чужеземной одежды сказывается не только на скульптуре, но и на живописи, поэзии, то есть на идеальных представлениях, выработанных народом. Греческое ваяние можно назвать иконоваянием, греческую драму – иконодрамою. Свои религиозные представления русский народ проявлял в иконописи. В иконописи формулировались православные требования к живописцам. Было невозможно до реформ изобразить обнаженное женское тело, кокетливый наряд святых дев или рыцарский образ святых воинов. Формы быта не приучали народ к такому восприятию живописи. Изменение форм быта изменило представления и вкусы: то, что раньше было непозволительно, стало возможным для украшения даже православных храмов, архитектура которых тоже стала европейской. Если бы сохранились старые формы быта, вряд ли стало возможным партесное, почти оперное пение во время богослужения. Во всех отношениях, подчеркивал Данилевский, мы были бы старообрядцами, вооруженными всеми техническими средствами, которыми владеет западное искусство, и из этого старого, могло произойти что-нибудь действительно новое14.

 

Изменение бытовых норм более поразил высший слой. Низший слой остался русским, а высший – европейским. Низшие слои непроизвольно ориентируются на более высокое, богатое и образованное сословие, поэтому даже в народном сознании укореняется мысль о том, что свое русское есть по своему существу нечто худшее и низкое. Все, чему придается понятие русский, считается как бы годным только для простого народа, не стоящим внимания людей более богатых или образованных. Естественно, что все это привело к унижению народного духа, к самоунижению. Одно зло порождает другое. Народ, сохранивший самобытные формы жизни, относится с недоверием к той части, которая им изменила, считает их способными перейти во враждебный России лагерь. Одежда армии, если она сильно отличается от народной, разъединяет солдат и народ, и, в случае возмущения, мешает их обоюдному соединению. Так что одежда и наружность не так уж и маловажны, как иногда это пытаются представить.