Особенности становления ЕНКМ на арабском Востоке и в средневековой Европе в доклассический период развития естествознания

2.1. Средневековая  наука и технические достижения.

Технические успехи средневековья стали возможными в результате использования и развития изобретений и открытий, которые взятые вместе раскрыли перед европейцами большие возможности управления и, в конечном счете, понимания мира, чем они могли получить от классического наследства. Выше уже отмечалось, что наиболее важные изобретения - хомут лошади, часы, компас, рулевая стойка ахтерштевня, порох, бумага и книгопечатание и другие - пришли с Востока, причем большая их часть в конечном счете из Китая. Трансферт знаний, технологий, культурных ценностей, потребительских стереотипов интенсифицировался в результате межцивилизационных контактов, в ходе реконкисты, крестовых походов, а также расширения евразийской сухопутной торговли вследствие установления Рах Моп§оИса в 1240-1340 гг. Западная Европа быстро впитывала нововведения, ибо ее социально-экономическая система в силу гетерогенности (и конкурентного начала), а также сравнительно низкой эффективности испытывала в них постоянную потребность (В.А. Мельянцев). Все эти инокультурные и собственные инновации привели к тому, что средневековая западноевропейская цивилизация по уровню развития сравнялась с китайской. Ведь прогресс техники характеризуется значительными успехами, несмотря на отсутствие влияния на него науки того времени. 
 
Все это в целом дало основание Дж.Берналу подвергнуть критике европоцентристский подход к роли Запада в мировой истории: «Уже того, что нам известно, достаточно, чтобы показать, что вся концепция превосходства западной христианской цивилизации зиждется на высокомерном игнорировании остальной части земного шара». Новые изобретения, по мере того как они стали использоваться, вызвали революцию в технике, которая благодаря возросшей производительности труда и росту торговли способствовала падению западноевропейского феодализма и генезису современной техногенной цивилизации. 
 
Именно в западноевропейском средневековье произошел целый ряд экономико-технологических сдвигов, которые во многих работах по истории средневековой техники квалифицируются как «революции», чтобы акцентировать внимание на далеко идущие последствия этих сдвигов для последующего развития научно технической цивилизации Запада. Историки цивилиза-; ции Р.Лернер, С.Мичэм и Э.Берне в своем исследовании «Западные цивилизации» подчеркивают, что в Западной Европе на протяжении двух столетни (1050-1250 гг .) произошла первая на европейской части евроазиатског о континента «агрокультурная революция». Они выделяют следующие условия, необходимые для свершения этой революции: 1) увеличение площади возделываемых земель; 2) улучшение климата; 3) использование повой технологии в сочетании с благоприятными условиями. К числу крупнейших инноваций в сельском хозяйстве можно отнести применение в Северо-Западной Европе тяжелого плуга (с VII в., заимствован, вероятно, у славян), позволившего сократить число многократных перепашек земли; введение трехпольной системы (с VIII в.), интенсифицировавшей использование живого труда, земли и скота; подковы (с IX в., ранее применялась кельтами); хомута (с IX в., вероятно, заимствован из Китая), увеличившего к.п.д. лошади в 4-5 раз (К.Чиполла, Д.Норе, Р.Томас), применение мельниц, новой конской упряжи и пр. 
 
Две из перечисленных инноваций хомут и мельница - были наиболее эффективными способами передачи энергии. Из них первое дало наиболее непосредственные результаты: для пахоты вместо волов стало возможным применять лошадей, и в дополнение к этому могли быть обработаны участки земли, которые нельзя было вспахать на волах; в то же время конная повозка заняла место воловьей. Одновременно введение подковывания лошадей сделало возможным их использование для вьючных и фургонных перевозок по дорогам, что улучшило транспортное сообщение в Западной Европе. 
 
Промышленная, транспортная и информационная «революции» средневековья связаны, как показали в своих исследованиях Ж.Дюби, Д.Лапдес, С.Лилли и др., с появлением усовершенствованного ткацкого станка (середина XI в., Фландрия), повысившего качество продукции и увеличившего производительность труда в 3-5 раз; изобретением компаса (1090), очков (1285, Италия), механических часов (XIV в.), ставших, по-видимому, катализатором технологических и организационных изменений в европейском обществе: с широким применением тачки, строительством каналов; с достижениями в области кораблестроения, навигации, многими инновациями в горном деле, металлургии; с развитием книгопечатания. 
 
«Малая» промышленная революция в средневековой Западной Европе связана прежде всего с усовершенствованием ткацкого станка. Действительно, на старой текстильной машине - ручной прялке процессы прядения и наматывания пряжи на шпулю вели поочередно. Введение так называемой рогульки (ее в усовершенствованном варианте эскиз принадлежит Леонардо да Винчи), вращавшейся вокруг веретена с другой скоростью, позволило совместить две эти операции. Применение рогульки позволяло пряхе сидеть за работой, чего нельзя было делать на прялке старой конструкции. А сидячий характер работы позволил снабдить прядильную машину педальным приводом, вошедшим в обиход еще в начале XVI в. 
 
Лентоткацкий станок особая разновидность ткацкого станка, приспособленная для одновременного тканья нескольких лент, на котором осуществляемая ткачом операция над одной лентой воспроизводится на всех лентах. «Это довольно сложная машина, ознаменовавшая большой шаг вперед в области текстильного машиностроения» (С.Билли). По свидетельству одного венецианского писателя от 1629 года, станок был изобретен в Данциге в 1579 году, но муниципальный совет, опасаясь безработицы среди ткачей, скрыл это изобретение, а самого изобретателя тайно задушили. Вязальный станок изобрел в 1589 году Уильям Ли, приходский священник из деревни близ Ногпшгэма. Вязальный станок весьма замечательное изобретение, если учесть большую сложность выполняемых им операций по сравнению с ткацким станком. Даже в своем первоначальном виде операции этой машины были автоматизированы гораздо больше (хотя и не полностью), чему любой другой машины такой же сложности. Для совершенствования орудий труда решающее значение имело улучшение плавки и обработки железа. Вначале основным способом получения железа был сыродутный процесс, при котором происходит прямое восстановление железа из руды. Потом впоследствии сыродутный процесс стал постепенно вытесняться двухступенчатым способом получения стали: сначала получали чугун, потом, при вторичной переплавке в горне, сталь. Первая стадия называется доменным процессом, а печь, где производится этот чугун, - доменной печью. Вторая стадия получила название кричного передела. Первые доменные печи, появление которых в Западной Европе относится к середине XIV в., по своим размерам мало отличались от домниц, но постепенно конструкция их совершенствуется. 
 
Улучшение и увеличение выплавки и обработки металлов вызвали изменение техники горного дела, которое превращалось в особую сферу трудовой деятельности, отличную от сельскохозяйственной. Больше того, вследствие особенностей, свойственных добыче полезных ископаемых, горное дело значительно отличалось от всех других ремесел. Появились специалисты ремесленники-горняки, опыт и знания которых по добыче руд передавались из поколения в поколение. Это приводило к возникновению горных городов центров ремесленной деятельности горняков, своеобразных горных районов. Население этих городов в основном занималось добычей полезных ископаемых и производством из них орудий труда, оружия, украшений и чеканкой монет. Горные города существовали в Чехии, Саксонии, Франции и других странах, где развивалось горное дело. Жители горных городов добывали золото и серебро для изготовления монет и руду для выплавки железа. 
 
Не менее существенным фактором развития средневекового общества Западной Европы является транспортная революция, связанная с плаванием европейцев по всем морям и океанам. Благодаря мореплаванию на новых судах, оснащенных технически компасом, кормовым рулем, хронометром, Западная Европа получила превосходство на целые столетия. «На сей раз техника, подчеркивает Ф.Бродель в своей книге «Структуры повседневности: возможное и невозможное», дальние плавания создали «асимметрию» во всемирном масштабе, создали привилегированное положение». Распространение Европы по всем морям и океанам мира, подобное взрыву, помогло ей осуществить колонизацию неевропейских земель. 
 
Транспортная революция не могла осуществиться без таких великих изобретений того времени, как очки и компас. Место и время изготовления первых очков точно неизвестно, впервые же оптические очки появились в Европе, в Венеции XIII в., где в то время производилось очень хорошее стекло. Потребность в очках вызвала развитие стекольного дела, и в частности шлифовки стекол. В XIV - XV вв. стекольно-шлифовальное дело начинает быстро развиваться преимущественно в Голландии. Изготовление и применение очков подготовили изобретение подзорной трубы, микроскопа и привели к созданию теоретических основ оптики. Возникновение оптики дало не только огромный материал наблюдений, но и совершенно иные, чем раньше, средства для науки, позволило сконструировать новые приборы для исследований. Компас, подзорная труба, а также выросшая техника морского дела позволили в конце XV и в XVI в. осуществить великие географические открытия. 
 
Немалую роль в усовершенствовании кораблей сыграл и кормовой руль, который был, очевидно, тоже изобретен в Китае. В XIII веке это изобретение улучшили в Европе путем добавления вертикального ахтерштевня, что значительно повысило мореходные качества европейских судов с более глубоким килем, построенных по образцу судов викингов. Курс можно было теперь держать с помощью парусов, поставленных под большим углом к ветру. Это, в свою очередь, привело к развитию кормового и носового парусов из старого треугольного паруса. Уже не надо было больше ожидать ветров за кормой, и путешествия могли совершаться при более бурной погоде. 
 
«Два навигационных изобретения, - подчеркивает Дж.Бернал, - компас и кормовой руль должны были .сыграть такую же важную роль на море, какую сыграло введение конской упряжи на суше». Ведь их использование сделало возможными путешествия в открытом море, которые в значительной степени заменили прежнее каботажное плавание вдоль побережий. Они покорили океаны, впервые проложив дорогу научным исследованиям, войне и торговле, что имело огромные и быстрые экономические и политические результаты. Невозможно переоценить значимость часов для морского плавания на большие расстояния по торговым, исследовательским, военным и прочим делам. Именно развитие торговли оказало сильное влияние на совершенствование часовых механизмов, так как значительное расширение морских торговых связей требовало более точных методов навигации. Когда морские суда плавали в Средиземном море или с севера на юг вдоль побережий Европы и Африки, то определение широты, дополняемое исчислением по лагу, позволяло определять местонахождение морского судна с достаточной точностью. Но, начиная с XV века, когда суда стали пересекать открытые океаны с востока на запад, уже потребовались способы точного определения долготы. Малейшая погрешность при ее определении влекла за собой по меньшей мере задержку и, быть может, кораблекрушение, когда корабль неожиданно натыкался на берег. Поэтому возникла потребность в том, чтобы иметь на борту корабля точный часовой механизм. После многих попыток и неудач такие часы были сконструированы и получили название хронометров, открывших новую эру безопасности в навигации. 
 
Не меньшее значение, чем первая в Европе агрокультурная, «малая» промышленная и транспортная революции, имела для развития западноевропейского общества информационная революция. Здесь решающую роль сыграли такие китайские технические инновации, как бумага и книгопечатание. Необходимость более дешевого материала для письма, чем очень дорогой пергамент, становилась с распространением грамотности все более настоятельной, поэтому в Европе бумага появилась через посредство арабов в XII веке. Для производства первой бумаги, качество которой осталось с тех пор непревзойденным, использовались в Европе льняные тряпки. Бумага оказалась столь хорошей и дешевой, что ее возросшее потребление повело к недостатку переписчиков, а отсюда к новому методу переписывания печатанию. 
 
Изобретателем печати с подвижных наборных литер в Европе был немец И. Гутенберг (1400 1468). Точно установить время напечатания первой книги с наборных литер не удалось, и условной датой начала европейского книгопечатания этим способом считается 1440г. И.Гутенберг применил металлические наборные литеры. Сначала путем выдавливания в мягком металле углублений в форме букв изготовлялась матрица. Потом в нее заливали свинцовый сплав и изготовляли необходимое количество букв-литер. Буквы-литеры располагались в систематическом порядке в наборных кассах, откуда и вынимались для набора. Для печатания был создан печатный станок, который представлял собой ручной пресс, где соединялись две горизонтальные плоскости: на одной плоскости устанавливался наборный шрифт, к другой прижималась бумага. Предварительно матрица покрывалась смесью сажи и льняного масла. Такой станок давал не больше 100 отпечатков в час. Книгопечатание подвижными литерами и способствовало, как отметил В.И. Вернадский, широкому распространению знания во всем культурном мире. Оно сделало доступными для всех описания мира природы, особенно его вновь открытых областей, а также впервые в истории описания приемов, применяемых в ремеслах и различных профессиях, что открыло немалые возможности для осуществления больших технических и научных изменений. Печатные книги сделали грамотность для ремесленников сначала возможной, а затем необходимой и позволили им использовать в трансляции знаний и опыта универсально-понятийный способ кодирования. «Приводимые в книгах описания технических процессов и в еще большей степени иллюстрации, пишет Дж.Бернал, помогли впервые установить тесную связь между производственными профессиями, ремеслами и учеными». Не следует упускать из виду и очки, использование которых дало возможность читать книги и тем самым оказало помощь в трансляции научных и технических знаний. 
 
В средневековой Западной Европе произошла и революция в военном деле, вызванная использованием пороха, огнестрельного оружия аркебуз и пушек. Именно огнестрельное оружие позволило Европе установить господство над всем миром, создать крупные колониальные империи. «В мировом масштабе она (артиллерия В.П.) обеспечила Европе, - подчеркивает Ф.Бродель, преимущество на дальневосточных морских окраинах и в Америке, где пушка использовалась мало, но зато аркебузный порох сказал свое слово». 
 
Из всех изобретений, введенных на Западе в период средневековья, самое разрушительное порох имело наибольшее влияние в политическом, экономическом и научном отношениях. Первоначальное изобретение пороха приписывается и арабам и византийским грекам, но, вероятнее всего, он был изобретен в Китае. Секрет его изготовления заключается в том, чтобы, добавляя к углю и сере селитру, приготовить вещество, сгорающее без воздуха. Селитра встречается в природе в некоторых залежах, а также в переудобренной земле. Быть может, впервые она случайно была использована при изготовлении ракет для фейерверка или было замечено, что применение ее вместо соды (углекислого натрия) в виде плавня с древесным углем вызывало яркую вспышку и легкий взрыв. В Китае в течение нескольких столетий она использовалась только для фейерверков и ракет. 
 
Порох стал играть роль в военном деле тогда, когда он впервые был применен в пушке, которая, возможно, произошла из огненной трубы византийцев, по скорее из бамбуковой хлопушки китайцев. «Пушки и вскоре за ними последовавшие ружья, пишет Дж.Бернал, были гак эффективны в войнах не столько потому, что дальность их действия или мощность превышала дальность действия и мощность старых катапульт и баллистических снарядов, сколько потому, что при всей их неуклюжести и высокой стоимости они были гораздо более дешевы и подвижны». Использование огнестрельною оружия в сражениях и осадах вызвало революцию в военном деле, которую можно сравнить только с той, что произошла в начале железного века. 
 
Революция в военном деле вызвала целый спектр последствий различного характера для всего человечества. Развитие европейской военной техники в средние века, когда к старому вооружению прибавились сложное оружие и первые пушки, положило начало металлургической технологии, которая через одно-два столетия привела к промышленной революции. Это связано с получением чугуна, более хрупкого по сравнению с железом, но и более дешевого металла, чрезвычайно полезного при некоторых применениях, что внесло крупный вклад в. последующий технический прогресс. Действительно, с появлением чугуна человек получил в свое распоряжение все основные материалы, которые покрывали его нужды до середины XIX века. Другие последствия революции в военном деле - это торжество национального государства и начало конца феодального строя, а также навязывание европейцами своей культуры другим, первоначально отнюдь не отсталым в культурном или военном отношении народам, что позволило им сконцентрировать все доступные богатства мира в своих руках и накопленный капитал использовать для финансирования промышленной революции. 
 
Все перечисленные выше факторы религиозный характер средневековою общества Западной Европы, заимствованные технические инновации с Востока, собственные изобретения и усовершенствования, первая в Европе агротехническая, «малая» промышленная, транспортная, информационная революции, революция в военном деле - сыграли немалую роль в формировании средневековой научной культуры. Сейчас более подробно рассмотрим значимость римско-католической церкви, проявляющейся в системе образования и проповеднической деятельности, в функционировании средневековой европейской науки. С ростом влияния христианской церкви в жизни средневекового общества ее деятельность не ограничивается распространением христианских воззрений. Церковь активно вмешивается в мирскую жизнь, стремясь поставить под свой контроль все ее существенные проявления, и потому она сталкивается с необходимостью признать значимость и светского знания, включая естественнонаучное, хотя при этом ему отводится служебная роль при главенстве теологии. Светское, рациональное знание весьма эффективно используется церковью для воздействия на массы посредством религиозной проповеди, что вынуждало ее заботиться о создании слоя образованных людей в составе клира, или, точнее, составляющих клир, а значит, о расширении и укреплении системы образования. 
 
В свое время, когда Карл Великий вводил систему образования, он использовал совет Алкуина о значимости в ней фактора мнемоники, искусства памяти. Именно искусство памяти с тех пор находилось в основе всей системы средневекового образования, оно получило свое теоретическое обоснование в сочинениях крупных теологов, в том числе Альберта Великого и Фомы Ак-винского. Ими были пересмотрены правила мнемоники, которые стали неотрывными от схоластики. Тот же Фома Аквинский отмечает, что «духовные, простые понятия легко выпадают из души, если они не ассоциируются с телесными подобиями», т.е. он касается роли искусства памяти в формировании форм представления. 
 
Эра схоластики характеризуется расширением корпуса знания, что потребовало с необходимостью создать новые формы представлений, чтобы новое знание можно было зафиксировать посредством искусства памяти. И хотя узловые концепции в христианской доктрине о морали не подвергались принципиальному изменению, однако, они стали теперь гораздо более сложными. Особенно теория добродетелей и прегрешений стала более широкой и более точной и упорядоченной. Человек, стремящийся жить добродетельно и одновременно помнящий, что следует избегать прегрешений, вынужден был отражать в своей памяти больше материала, чем раньше. Удовлетворяя эту потребность, пишет английская исследовательница С.Я тс в своей монографии «Искусство памяти», «монашеские ордена воскресили искусство красноречия, используя его для провозглашения своих учений, а проповедничество было главной целью доминиканского ордена - называемого орденом проповедников». Несомненно, что искусство памяти в средневековой форме использовали, в основном, для запоминания проповедей, этой средневековой формы ораторских выступлений. 
 
Самый ранний случай ссылки на правила памяти, сформулированные Фомой Аквинским, зафиксирован в написанном Джованни ди Сан Джоминьяни из ордена доминиканцев пособии «Зшпта а!1 ехетрНз ас зтипЧи-сНтЪиз» (XIV в.). Эти правила звучат следующим образом: 
 
«Имеется четыре вещи, которые помогают человеку в хорошем запоминании. Во-первых, он должен располагать в определенном порядке вещи, которые стремится запомнить. Во-вторых, должен относиться к ним эмоционально. В-третьих, должен сводить их к необычным подобиям. В-четвертых, должен повторять их про себя во время частых размышлений». Вся работа Джованни ди Сан Джоминьяно основана на одном принципе. Его можно сформулировать так: чтобы люди могли запоминать различные вещи, следует их им подавать в форме необычных подобий, так как те запоминаются ими лучше, чем лишенные таких аналогий духовные понятия. Любая аналогия, используемая в проповеди, не является тем же самым, что и аналогия, применяемая в искусственной памяти. Потому, что мнемоническое представление является невидимым и остается скрытым в памяти проповедника (или кого-нибудь другого), причем может стать внутренним источником овнеш-ненных форм представления. Такими аналогиями, сильно воздействующими на сознание верующих, оказались Рай и Ад, выделенные в мнемонической схеме, они стали основным элементом схоластической версии искусственной памяти, Об этом свидетельствуют позднейшие схоластические трактаты о памяти, которые Рай и Ад считают местом для запоминания и часто также содержат их графические схемы. 
 
Системы фигур, выражающие классификации в Зиттае 1пео1о§1ае, а также система всего средневекового запаса знания (например, свободных искусств), размещенные в определенном порядке на обширном поле памяти и покрытые инскрипциями, касающихся дел, связанных с ними, - такие системы могли быть фундаментом некой фундаментальной памяти. Такие представления могли быть либо телесными аналогиями, которые благодаря художественному потенциалу активизировали духовные понятия, либо тоже истинными мнемоническими представлениями, которыми пользовался гений, наделенный колоссальной естественной памятью и способностью к интеллектуальной внутренней визуализации. В основном осуществлялся первый способ воздействия на сознание средневекового европейца; достаточно вспомнить витражи и интерьеры готических храмов с их великолепными фресками на библейские темы, рассчитанные на неграмотных, и теологические трактаты и сочинения, по которым шла подготовка средневековых представителей интеллигенции - клириков, ведущих занятия в школах и университетах и занимающихся проповеднической деятельностью. 
 
Но у всего этого имеется и другая сторона. Принципиальной установкой массовой религиозной проповеди является неизменность главных элементов мировоззрения, которая гарантировала бы единство церковной общины. Вот эта установка как раз и вступает в противоречие с ситуацией, характерной для всякого рационального знания, во-первых, постоянно пересматривающего свои основания и, во-вторых, допускающего множество объяснительных схем. «Общеизвестное противоречие догматизма и свободы научного и философского исследования, замечают В.П. Гайденко и Г.А. Смирнов в своей монографии «Западноевропейская наука в средние века», коренится именно в этом. Многочисленные осуждения положений, не согласующихся с христианскими догматами, запреты сочинений, содержащих такого рода положения, которыми ознаменовалось развитие научного мышления в средние века, - проявление этого внутреннего противоречия». 
 
Проведенный ими достаточно подробный анализ средневековой науки Западной Европы позволил им обнаружить общие типологические черты, резко обособляющие ее от современной науки, рожденной в Новое время. В.П. Гайденко и Г.А. Смирнов ставят вопрос о том, каковы же эти черты, составляющие своеобразие средневековой науки? Когда аналогичный вопрос ставится в отношении средневековой культуры в целом, то обычно апеллируют к понятию «стиль мышления», свойственный эпохе. Однако в применении к проблемам историко-научных исследований выявляется неопределенность его значения. В таком случае возникает другой вопрос: где следует искать источник стилистического своеобразия научного мышления средневековья? В самой науке или вне ее, - в смежных сферах средневековой культуры: экономике, политике, этике, религии, обыденном сознании? Чаще всего специфика научного средневековья усматривается в характерном симбиозе научных и главным образом религиозных представлений. Так как научное познание в такой интерпретации оказывается вынужденным ориентироваться на ценности, не имеющие прямого отношения к изучению природы, то европейская наука в средние века предстает перед нами как нечто, опутанное густой сетью предрассудков и заблуждений, мешающее истинно свободному научному исследованию. 
 
Науке, как и философии, отводилась в средние века роль «служанки» богословия, что выражалось в использовании ее для иллюстрации и подтверждения религиозных истин, в воздействии догматических положений христианской религии на процесс формирования всего концептуального аппарата средневековой науки, начиная с введения целого ряда постулатов о творении мира из ничего, о существовании первой причины и т.п. и кончая постановкой самих задач научного исследования, связанных с достижением христианином благодати и спасения. 
 
Вне всякого сомнения, необходимость согласования результатов научного поиска с извне привнесенными догмами значительно сужала возможности научного исследования. Поэтому нет ничего удивительного в том, что до сих пор существует взгляд на средневековье как на эпоху, совершенно бесплодную в научном отношении. Во введении к своей антологии «Физическая мысль от досократиков до квантовой физики» известный историк науки С. Самбурский пишет: «Для раннего христианства и мусульманства природа и проблемы науки были не более чем вспомогательными предметами, с которыми имели дело, лишь поскольку они могли представлять интерес для главных задач религии... В течение более чем тысячелетия рациональное познание природы было извращено. Оно сохранялось в целом лишь как свод книжного знания, составленный из доктрин и понятий о природе и физическом мире. Этот свод, бывший предметом комментирования в .ученых трактатах и предметом преподавания, стал рассматриваться во многом как составная часть христианского мировоззрения. Поэтому, когда в XVI и в начале XVII в. научное исследование опять стало основываться на непосредственном контакте с самой природой, это новое открытие природы... было столь же революционным изменением, как и переход от мифа к логосу в VI веке до н. э.» Отсюда вполне логично делается вывод: своеобразие средневековой науки Западной Европы состоит в том, что она представляет собой некоторую лакуну, разделяющую античную и современную «научные» эпохи, или, в лучшем случае, является хранительницей античных научных традиций. 
 
Банальным является положение, согласно которому наука в эпоху античности и средневековья ориентировалась главным образом на наблюдение природы, не ставя перед собой задачи их преобразования, т.е. ограничивалась созерцательным отношением к действительности. Обычно созерцательная позиция рассматривается как основной порок или, в более мягкой формулировке, как главный фактор, ограничивающий возможности науки того времени. И это естественно, коль скоро результаты научных исследований оцениваются с точки зрения возможностей, открывающихся в горизонте «деятелыюстной» позиции. Но если взглянуть на нее «изнутри», то ситуация значительно меняется, что у показали В.П. Гайденко и Г.А. Смирнов. 
 
«Если мы сумеем встать в позицию «созерцания», пишут они, естественную для ученого средних веков, то для нас откроется внутренняя логика этой позиции, приведшая к формированию такого специфического метода научного исследования, как схоластика. Нам уже не будет казаться странным и досадным обстоятельством стремление втиснуть в жесткие рамки логико-грамматических дистинкций обсуждение любых научных проблем. Эти дистинкций не были внешним придатком научного исследования, мертвым грузом, под тяжестью которого задыхалась средневековая наука -напротив, в них были воплощены самые главные, фундаментальные черты научного мышления той эпохи». 
 
И действительно, именно схоластика послужила той дисциплинарной основой, без которой просто не могла бы возникнуть современная система естественнонаучного знания. Именно схоластика обусловила появление канонов научного исследования, сформулированных Оккамом, составляющих, по выражению современных католических философов Дж.Реале и Д. Антисери, «эпилог средневековой науки и одновременно прелюдию новой физики». Существующие толкования средневековой науки Западной Европы исходят из модернизации научного языка той далекой эпохи, когда средневековые естествоиспытатели говорили на языке аристотелевской «Физики». Ведь никакого другого языка, пригодного для описания разнообразных физических явлений (быть может, исключая оптику), в то время вообще не было. «Хотя неаристотелевские интуиции буквально носились в воздухе, - отмечают В.П. Гайденко и Г.А. Смирнов, - но отсутствовали (или находились в зачаточном состоянии) формальные средства, необходимые для рационального точного и адекватного выражения их содержания». Сама же западноевропейская наука эпохи средневековья носила целостный характер, имела свои научные программы и формально-языковые структуры, а также блестящие прозрения; и несмотря на религиозную ориентацию, она заложила фундамент для генезиса современной науки в эпоху Нового времени. 
 
В целом достижения средневековой эпохи Западной Европы состоят в следующем. Прежде всего экономические и технические основы, которые обусловили успехи эпохи Возрождения и промышленной революции. В своей статье «Средневековые корни промышленной революции» Т.Рейнольде пишет: «Зарождение современной промышленности часто относят к концу XVIII началу XIX в., когда на смену ручному труду пришли паровые машины - сначала в текстильной, а затем и в других отраслях. Этот скачкообразный переход к машинному производству обычно называют промышленной революцией. Исторические факты свидетельствуют, однако, что задолго до XVIII столетия ручной труд начали заменять механизмы, приводимые в действие силами природы, например, водяные колеса; в некоторых странах Европы эти механизмы получили широкое распространение. Иными словами, зарождение промышленности в Европе следует рассматривать как эволюционный процесс, начавшийся по меньшей мере в VIII или IX в., когда европейцы стали активно использовать энергию воды в различных производствах». 
 
Далее вдет огромное интеллектуальное значение схоластов средних веков в открытии и усвоении элементов классической науки и установлении принципа научного метода. Именно в средние века Западной Европы были сформированы предпосылки для генезиса современной науки. О значимости последнего достижения Дж.Бернал пишет следующее: «Из всех наследников первого великого расцвета эллинистической естественной науки только Западная Европа была в состоянии сколько-нибудь продвинуться вперед. К XV веку мусульманский мир экономически разложился и был разорен междоусобной войной и нашествием. При всех последующих успехах турок и монголов он потерял свою интеллектуальную силу. Его религия перестала быть либеральной и впала в узкую ортодоксальность. Индия стала полем сражения между волнами мусульманских захватчиков и индуизмом, застывшим в кастовой структуре, которая обеспечивала устойчивость за счет какой-либо возможности прогресса. Китай сохранял свою старую культуру, но при наличии государственной системы, которая препятствовала в течение 400 лет и еще продолжала препятствовать ей сделать необходимый шаг объединения техники и книжной учености». Именно в Западной Европе и был сделан решающий шаг объединения техники и книжной научности, что и позволило появиться современной науке.