Русская философия права

Духовные основы русской философии права виделись ему в следующих положениях:

1. высший общественный идеал — внутреннее свободное единство всех людей;
2. путь к идеалу лежит через свободное внутреннее обновление людей;
3. право и государство — лишь вспомогательные ступени такого развития;
4. право и государство должны черпать свой дух из высшей заповеди — закона любви;
5. признание неразрешимости социальных противоречий в пределах земной жизни;
6. невозможность абсолютной рационализации социальных отношений (разум и наука играют второстепенную роль в обществе);
7. признание конечности существования человеческой цивилизации (эсхатологическая позиция).

По оценке Новгородцева, вся русская мысль пронизана стремлением к высшей, чем право и государство, истине — истине Бога, абсолютной правде. В этом проявляется национальное своеобразие русской философско-правовой идеи. Поиски же правды, характерные для русского характера, имеют пока не высшую истину, а лишь три заблуждения: эсхатологизм, анархию и государственный абсолютизм.

Право на достойное человеческое существование представляется им не только как нравственное право, но уже и как юридическое. Юридический характер этого права, по мнению Новгородцева, состоит в том, что здесь подразумевается «не положительное содержание человеческого идеала, а только отрицание тех условий, которые совершенно исключают возможность достойной человеческой жизни», то есть внешних стеснений для духа.

Данное право не противоречит задаче и сущности права, поскольку осуществляется во имя охраны основных правовых ценностей — свободы и достоинства личности. Субъектом же права выступает личность, наделенная разумом и свободной волей в ее связях с обществом. Данное положение и составляет основной принцип его социальной философии.

Большой вклад в реабилитацию и защиту права внес современник Новгородцева Лев Петражицкий (1867-1931). Свою оригинальную трактовку феномена права сам автор называл «психологической», но по своей сути она является «феноменологической». Сущность права он видел в содержащемся в праве психическом переживании (эмоции), которое представлялось как субстанция юридического. Психическое и юридическое в праве соотносятся как иррационально-бессознательное и рационально-формальное. Интуитивное право несет в себе определенный информационный код — смысловую субстанцию права.

Оно есть система предданных ценностных ориентации, типов переживаний определенной социальной группы. Право, считал Петражицкий, — это эмоциональное переживание и осмысление эмоций-мотиваций императивно-атрибутивного (обязательно- притязательного) характера, где «императивность» — переживание своего долга перед другими, а «атрибутивность» — осознание своего права.

Мораль же — одностороннее переживание, ограниченное императивным характером. Осознание своего права составляет основу правосознания, слабое развитие которого является недостатком русского менталитета. Процесс же право- формирования, по мнению Петражицкого, включает в себя эмоциональное переживание, осмысление эмоций-мотиваций и последующую формализацию (закрепление в законе) этих состояний.

Последний этап формирования права — официальное, догматизированное право, которое в попытке выразить с помощью рационального (формул, категорий) иррациональное (переживания) искажает последние. Соотношение интуитивного и официального права представляет собой вариант трактовки соотношения естественного права (правосознания) и позитивного права (закона).

Официальное право неадекватно выражает интуитивное, что становится причиной социальных потрясений. Средой формирования правовой нормы Петражицкий считал психику индивида, поэтому интуитивное право гибко реагирует на запросы жизни. Социальные же институты не определяют поведение индивидов, а лишь создают условия и ситуации для него.

Как и все видные русские философы права, Л. Петражицкий поддерживал идею «права на достойное существование», обосновывая ее с позиции прав или естественных притязаний индивидов.

Несмотря на то, что в обосновании права Л. Петражицкий не обращается к религиозному сознанию, его трактовка социального идеала как «всеобщей любви» обнаруживает в его взглядах характерные для русского правового мировоззрения черты именно религиозного сознания.