Жизнь Аристотеля

1. ЖИЗНЬ  АРИСТОТЕЛЯ.

 

Родился Аристотель в июле-сентябре 384 г. до нашей эры. Его родина – полис Стагира  во Фракии близ Афонской горы. Этот город-государство был расположен к северу от Афин на северо-западном побережье Эгейского моря рядом с Македонией. Аристотель происходил из старинной фамилии врачей. Отец его Никомах был придворным врачом македонского царя Аминты III и даже был близок к нему, поэтому будущий философ в детстве играл с Филиппом II, будущим царем Македонии.

Точно неизвестно где вырос Аристотель – в Стагире  или в Пелле – резиденции македонских  царей. Точно также, как и не установлено  время смерти его отца; еще менее  известно, где жил Аристотель под руководством своего опекуна Проксена, - в Стагире или в Атарнеи. Известно лишь, что в 367 г. до н. э. семнадцатилетний Аристотель прибыл в Афины и стал слушателем в Академии Платона, где он пробыл двадцать лет, вплоть до смерти её основателя в 347 г. до н. э. Платон сумел разглядеть гениального юношу и высоко его оценить. Сравнивая Аристотеля, которого он называл «умом», с другим своим учеником – Ксенократом, Платон говорил, что если второй «нуждается в шпорах», то первому «нужна узда».

Со своей  стороны Аристотель высоко ценил  Платона. Однако он рано увидел уязвимые места платоновского идеализма. Позднее Аристотель скажет: «Платон  мне друг, но истина дороже». Платонизм  будет подвергнут им проницательной и нелицеприятной критике. Но первое время, как это видно из его сочинений, Аристотель полностью разделяет взгляды своего учителя.

После смерти великого философа, когда Академию возглавил  племянник Платона Спевсипп, Аристотель оставил Афины. Первые шесть лет  он жил в малоазийской Греции, сначала в городе Ассосе, где проживали два ученика Платона – Эраст и Кориск, а затем в городе Митилена, куда его пригласил Теофраст – друг и соратник великого мыслителя. В Ассосе Аристотель женился на Пифиаде – приёмной дочери Гермия – тирана в городе Атарней.

В конце 40-х годов IV в. до н. э. Аристотель был приглашен  Филиппом II воспитателем к его сыну – тринадцатилетнему Александру – и перебрался в столицу Македонии  Пеллу. Воспитание Александра Аристотелем  продолжалось около четырех лет. Впоследствии великий полководец скажет: «Я чту Аристотеля наравне со своим отцом, так как если отцу я обязан жизнью, то Аристотелю тем, что дает ей цену». Аристотель не пытался сделать из Александра философа, он пытался облагородить вкусы юного македонца, привить ему любовь к знаниям и прекрасному. Отношения учителя и ученика никогда не были теплыми. И как только Александр стал царём Македонии, он постарался избавиться от Аристотеля, которому пришлось вернуться на родину – в Стагиру, где он провёл около трёх лет.

В 335 г. до н. э. Аристотель вновь переселился в Афины и там в 336 г. до н.э. открыл собственную философскую школу – Ликей, названную так потому, что она находилась рядом с храмом Аполлона Ликейского (Волчьего). Он преподавал там более 12 лет и вел большую работу по систематизации и развитию своих идей. В его школе обучались несколько сотен учеников.

После смерти Александра Македонского (13 июня 323г.) в Афинах произошло  антимакедонское восстание. Аристотелю было предъявлено обвинение в  богохульстве, и он вынужден был покинуть Афины. Через два месяца после этого в 322 г. до н. э. Аристотель умер от болезни желудка на острове Эвбея, на вилле своей матери в Халкиде. У него осталась жена (а фактически наложница) Герпилла – мать его сына Никомаха, и дочь Пифиада (от первого брака).

После смерти Аристотеля главой Ликея стал Теофраст. Ликей  просуществовал до конца античного  мира.

2. ФОРМА,  МАТЕРИЯ, ДВИЖЕНИЕ И ПРИЧИНЫ.  УЧЕНИЕ О ВОЗМОЖНОМ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОМ  БЫТИИ

 

«Суть бытия» вещи – её форма, или её «первая сущность» (в «Метафизике»). Форма, суть бытия и первая сущность в «Метафизике» - синонимы. «Формою я называю суть бытия каждой вещи и первую сущность», - подчёркивает Аристотель.

Ключом к  пониманию формы (морфе) Аристотеля является отожествление её с сутью  вещи. Форма какой-либо вещи, есть её сущность и первичная субстанция. Форма – не всякое общее начало, а минимально общее, и притом такое, которое присуще самостоятельно существующим вещам непосредственно.

Материя (hyle –  буквальный перевод: лесоматериал, сырьё  для постройки) – «то, из чего вещь состоит», «из чего вещь возникает». Материя («первая материя») – некоторое бесформенное вещество, потенция (возможность) стать определёнными вещами, предметами. Вещи возникают благодаря форме.

Существует  столько же форм, сколько низших видов вещей. Формы вечны и неизменны. «Форму никто не создаёт и не производит». Материя пассивна, неспособна ничего производить сама из себя; она бесконечно делима, лишена определённости. Форма – активное начало. Деятельный характер формы придаёт материи определённость; будучи внесены в материю, формы создают вещи. Таким образом, каждая вещь слагается из пассивной материи и активной формы.

Материя сама по себе представляет лишь возможность  вещей. Движение – это процесс  превращения потенциального в актуальное в результате активности формы в момент её соединения с материей.

Анализируя  движение, Аристотель выделяет четыре его вида: увеличение и уменьшение, качественное изменение или превращение, возникновение и уничтожение, перемещение  в пространстве. Основным видом движения является пространственное перемещение, оно – условие всех остальных видов движения. Таким образом, если изменяется качество предмета, то причиной этого может быть только соединение изменяющегося предмета с тем предметом, который производит в нём изменения, т. е. движение в пространстве.

Существование каждой вещи причинно обусловлено. Аристотель выделяет четыре вида причин: 1) материальная («из чего?»), 2) формальная («что это  есть?»), 3) движущая («откуда начало движения?») и 4) целевая («ради чего?»). Каждая вещь состоит из материи, имеет форму, находится в движении и стремится к какой-то цели. Аристотель вводит понятие энтелехии, которое означает стремление вещи к своей цели и осуществление этого стремления.

Отношение между  формой и материей мы трактовали статично: форма как суть вещи, как её сущность – минимально общее, материя – тот материал, в котором это общее неоднократно запечатлено. Но данное отношение Аристотель трактует и динамически, вводя в философию такие эпохальные понятия, как возможность (дюнамис) и действительность (энергейа). Они позволяют представить отношение материи и формы в движении.

Носителем возможности  является материя. Оформляясь, она переходит  из состояния возможности в состояние  действительности: «Материя даётся в возможности, потому что она может получить форму, а когда она существует в действительности, тогда она [уже] определена через форму» (IX,8). Но полная действительность – это не действительность вещи, а действительность формы, в форме нет примеси возможности быть или не быть, которая вещи придаётся материей. Отсюда относительность любой вещи. Вещь действительна лишь в той мере, в какой она обладает сутью.

По мере своего оформления материя утрачивает свои возможности стать иной. Но и самая  последняя материя сохраняет, тем не менее, какую-то возможность стать иной, хотя уже и в пределах определённого вида. Когда вещь изменяется, оставаясь, в сущности, той же самой (человек стареет), это происходит благодаря материи.

Понятие возможности  у Аристотеля делает мир диалектичным. Он исключил для вещей возможность содержать в себе противоположности, а тем более противоречия. Но суть возможности состоит в том, что она содержит в себе противоположности. Аристотель и говорит, что «в возможности одно и то же может быть вместе противоположными вещами, но в реальном осуществлении – нет» (IV,5). В самом деле, человек может быть и живым, и мёртвым, и добрым, и злым, и прекрасным, и безобразным, но в действительности он или жив, или мёртв и т. п.

Далее, возможность  – вторая форма существования относительного небытия. Материя может обладать формой, но не может быть и лишена её, будучи таким образом первоматерией. Даже если материя обладает какой-либо формой, то она лишена всех остальных. Лишенность (стерезис) – это и есть небытие.

 

3. УЧЕНИЕ  АРИСТОТЕЛЯ О ПРЕДМЕТЕ ФИЗИКИ  И О ПРИРОДЕ

 

Аристотель  стремится отделить физику от метафизики и от математики. Метафизика и математика имели у него то общее, что изучали  неподвижные сущности, но математические неподвижные сущности были неотделимы от материи и существовали в них не как таковые, а как свойства вещей, а метафизические сущности были не только в вещах, как их сущности и сути бытия, но и вне материи (в боге). Физика же, по Аристотелю, в отличие о метафизики и математики, изучает подвижные предметы, которые к тому же, в отличие от метафизических сущностей, вовсе неспособны существовать отдельно от материи. «Физические сущности» не могут существовать без материи так же, как, поясняет Аристотель, курносости не может быть без носа.

Как и наше слово «природа» (т. е. рождённое, прирождённое), древнегреческое слово «фюзис» динамично. В своём словаре философских терминов (V книга «Метафизики») Аристотель насчитывает в слове «фюзис» шесть значений, из которых три обыденных, а три аристотелевских. Природа – это:

возникновение рождающихся вещей;

то основное в составе рождающейся вещи, из чего вещь рождается;

источник, откуда получается первое движение в каждой из природных вещей;

материя;

форма;

сущность.

Из шести  названных значений Аристотель отдаёт предпочтение последнему. Материя для него является природой лишь в той мере, в какой она способна определяться через сущность, а так как мы видели, что у Аристотеля сущность и форма тождественны, то и через форму (таким образом 6-е и 5-е значения совпадают). Однако не всякая сущность есть природная, естественная сущность. Есть ведь искусственные вещи, созданные человеком. Поэтому «природою в первом и основном смысле является сущность – а именно сущность вещей, имеющих начало движения в самих себе таковых» (V, 4).

Автор «Физики» стремится отличить природу как  естественное от искусственного, говоря, что «природа есть известное начало и причина движения и покоя, для  того, чему она присуща первично, по себе, а не по совпадению» («Физика» II, 1). На первый взгляд такая трактовка природы противоречит вышеназванной физической догме Аристотеля, согласно которой всё, что движется, имеет источник движения вне себя, а в конечном итоге – в неподвижном перводвигателе. В каком то смысле противоречие действительно есть. Но здесь, по-видимому, Аристотель делает акцент на отличии естественных сущностей, имеющих независимую от человека причину своего возникновения и существования, от искусственных, причина которых заключена в деятельности человека.

В «Физике» Аристотель колеблется в трактовке проблемы природы: ведь, с одной стороны, «она есть первая материя, лежащая в основе каждого из тел, имеющих в себе самом начало движения и изменения», но с другой стороны, «она есть форма и вид согласно понятию» (II, 1). В своих колебаниях Аристотель занимает промежуточную позицию дуализма, говоря, что «природа двояка: она есть форма и материя» (II, 2).

Идеалистическое истолкование природы Аристотелем  ещё более отчётливо сказывается  в его учении о природной целесообразности.

Цель – это  форма, которая ещё должна стать внутренне присущей вещи, а форма – это цель, которая уже стала внутренне присущей вещи. Аристотель рассматривает природу органицистски: это как бы единый живой организм, где «одно возникает ради другого» (II, 8).

Аристотелю  известны философы, «которые причиной и нашего неба, и всех миров считают самопроизвольность», философы, у которых «сами собой возникают вихрь и движение, разделяющие и приводящие в данный порядок Вселенную» (II, 4), т. е., по-видимому, Левкипп и Демокрит. Ему известны, с другой стороны, и мнения, отрицающие случайность. Об этом сказано в некоем «древнем изречении», об этом же говорят и другие, утверждающие, что ничто не происходит случайно, но что для всего, возникновение чего мы приписываем самопроизвольности и случаю, имеется определённая причина. Необходимо отметить, что Аристотель совершенно неправомерно отождествляет здесь самопроизвольность и случайность, тогда как это не одно и то же. Ведь то, что возникает самопроизвольно, само собой, из себя, не обязательно бывает случайным. Возможна ведь и внутренняя необходимость.

Аристотель  пытается различить два вида причин. Он согласен с теми, кто утверждает, что всё имеет причину. Но причина  причине рознь. Есть «причина сама по себе» и есть «причина по совпадению» (II, 5), «причина побочным образом» (II, 5). Причинность второго вида возможна потому, что предмет сложен, что в нём «может совпадать бесконечно многое» (II, 5). В такой форме это пока верно: во всяком предмете и процессе есть ствол и ветви, и эти ветви касаются ветвей другого ствола, а потому всё время образуются необязательные, случайные связи и взаимодействия, которых могло бы и не быть. Однако ограниченность Аристотеля связана здесь с суждением возможностей его теории двойной причинности в силу подчинения этого деления целевой причине. Поэтому случайность и самопроизвольность оборачиваются у него непреднамеренностью и оказываются разновидностью целевой причины, тем, что сопровождает осуществление цели, энтелехию. Хотя сами по себе случайность и самопроизвольность никем не запрограммированы, не задуманы и их нет ни в чьём намерении, они всё же происходят и осуществляются не в вакууме, а в сложной среде.

Итак, случайное  и самопроизвольное, будучи подчинены  у Аристотеля целевой причине, лишаются права на самостоятельное существование, они не могут быть пятой причиной, и Аристотель остаётся при своих четырёх причинах: «Самопроизвольное и случай есть нечто более второстепенное, чем разум и природа» (II, 6).

 

4. БИОЛОГИЯ  АРИСТОТЕЛЯ

 

Аристотель  – основатель биологии как науки. Как астроном Аристотель был систематизатором и популяризатором, и притом не наилучшим. Как биолог он – пионер.

До Аристотеля биологии чуждались. Звёзды были более  уважаемыми объектами, более благородным  материалом для наблюдений и размышлений, чем наполненные слизью и калом живые организмы. Поэтому не случайно в первой книге «О частях животных» Аристотель доказывает, что растения и животные представляют для научного исследования предмет не менее ценный, чем небесные тела, хотя первые преходящи, а последние, как казалось философу, вечны. Говоря как об астрономии, так и о биологии, Аристотель провозглашает, что «и то, и другое исследование имеет свою прелесть» (О частях животных I, 5).

Хотя Аристотель и сам ощущал брезгливость и отвращение к внутренностям животных, он, тем не менее, противопоставлял этому свойственному многим людям и отпугивающему их от занятий биологией чувству наслаждение познанием, независимо от того, приятен или нет предмет познания непосредственному чувству человека, если, конечно, этот человек истинный учёный и тем более философ. Ведь «наблюдением даже над теми из них, которые неприятны для чувства, - говорит Аристотель, - создавшая их природа доставляет… невыразимые наслаждения людям, способным к познанию причин и философам по природе» (II, 5). В познании же причин, как мы видели, Аристотель полагал суть научного познания и высшее проявление человеческого разума.