Авторитарная этика

Авторитарная  этика

Различение авторитарной и гуманистической этики идёт от Э. Фромма. Он рассуждал об этом в книге «Человек для себя». Формальным критерием различия является источник моральных ценностей. Если источником является авторитет (Бог, царь, пророк, правящая партия, традиция, обычай, родители, молодёжная тусовка – вообще что-то внешнее по отношению к человеку) – этика авторитарная. Если сам человек – гуманистическая. Можно еще говорить о содержательном критерии: чьим интересам служит этическая концепция? Если интересам авторитета – авторитарная, если человека – гуманистическая. Если человек разделяет гуманистическое видение этики, то он может уважать мнение рационального авторитета, власть которого основывается на компетенции — это не противоречиво. Но авторитарная этика всегда сотворена авторитетом иррациональным, противоречащим, порой, здравому смыслу. Иррациональный авторитет пытается оправдать свою власть мистикой или каким-то фантастическим проектом будущего, на открытие которого он обладает монополией. Я почему-то ассоциирую понятие иррационального авторитета с образом Великого и Ужасного Гудвина из сказки «Волшебник Изумрудного города».

Примерами авторитарной этики  могут служить различные религиозные  традиции, утверждающие бога в качестве источника моральных ценностей, этика тоталитарных режимов (коммунизм, фашизм), авторские этические концепции, устанавливающие первичность интересов  общества перед интересами человека (конфуцианство).

Казалось бы, какое это  все имеет отношение к обыденной  жизни? Самое непосредственное. Человек, разделяющий авторитарные этические  принципы, делает свою жизнь сложнее  и лишает себя удовольствия, а также  наполняет свою жизнь насилием по отношению к другим и себе.

Лишения человека удовольствия авторитарной этикой

Что бы ты сделал(а), если бы хотел(а) основать какую-то секту или авторитарное государство? Система физического принуждения – само собой. Но ты бы еще создал(а) бы свою этику, чем-то сильно отличающуюся от этики других сект или режимов. С другой стороны нужно стараться создать монополию на какой-то важный ресурс. Одним из таких ресурсов всегда было, есть и будет удовольствие. Обобщу: тебе понадобится определить, какое удовольствие будет считаться хорошим, а какое – плохим, стыдным и, желательно, так, чтобы эти запреты не совпадали с запретами других авторитетов, чтобы чувствовалась идентичность: что можно язычнику – нельзя христианину. Поэтому все авторитарные религии (а таковыми по определению являются практически все, где есть бог) ограничивают сексуальную сферу как мощный источник наслаждения, неподконтрольный авторитету. Например, порицается связь с человеком, не принадлежащим к данной авторитарной традиции, порицается секс вообще, мастурбация, контрацепция и т.д. Т.е. конечная и самая заветная цель любой авторитарной системы – используя эмоции стыда, вины, отвращения, страха добиться состояния, когда любое удовольствие будет связано с авторитетом и исключатся удовольствия с ним не связанные. Но, к счастью, эта цель нереалистична, поэтому таких, совсем лютых авторитарных этических систем нет.

Авторитарная  этика и насильственные методы управления

Когда говорят о насилии, то чаще всего представляют себе физическое насилие. Но авторитарная этика действует  более утончённо, через психологическое  давление. Человек обучается стыду, вине, отвращению еще в детстве, что  используется для обучения тому, что  хорошо, а что плохо. Такая встроенная система управления человеком. Сначала авторитарные нормы действуют на человека извне, но потом уходят внутрь, становясь совестью. Авторитарная совесть – это вина перед авторитетом, ощущение, что сделано что-то, от чего авторитет будет недоволен. Нечто подобное чувствует, наверно, подросток из религиозной семьи, который не удержался перед искушением заняться онанизмом.

Тут стоит отметить, что  авторитарные приказы, вросшие в  душу человека и воспринимаемые как  голос совести изнутри, могут  соответствовать интересам человека, но исполнять он их будет не потому что осознаёт этот интерес, а потому что так нужно авторитету. Например, ребёнок, которому нравятся компьютерные игры, откладывает выполнение домашнего задания на потом. И спохватывается, когда уже мама должна скоро прийти. Он понимает, что мама хочет, чтобы он хорошо учился и боится испытать вину перед ней, когда она придёт, а он уроки не сделал, и потому он отрывается от компьютера и садится за скучные задачи, своего собственного интереса к которым у него нет. Это пример работы авторитарной совести, в общем-то на благо. Другое дело, что насилие над собой в долгосрочной перспективе неэффективно.

Но та же авторитарная совесть приводит и к страшным вещам. Представляете муки совести строителя коммунизма, который по каким-то причинам не смог выполнить задание партии по раскулачиванию? А муки совести нациста, который не смог убить еврея? Поэтому в данном случае, чем более бессовестный человек, тем лучше для всего живого на Земле.

Гуманистическая этика

Примером гуманистической  этики может служить экзистенциализм. Есть определённые заблуждения по поводу гуманистической этики. «А если каждый сам себе будет устанавливать этические принципы, то человек обязательно выберет какую-нибудь гадость и, кроме того, общество развалится, т.к. исчезнет согласие». Нет, не развалится. Это утверждение основывается на предпосылке, что люди создадут себе очень разные ценности. Например, один будет считать ценностью смелость, честность, решительность, свободу, другой – трусость, враньё, нерешительность и зависимость. Глупо. Люди потому трусливы, бесчестны, нерешительны и рабски преданны кому-то, потому что у них произошло неуместное научение такому поведению, а не потому что они сами сознательно выбрали такие ценности. Все эти качества не от хорошей жизни. Если все будут жить в соответствии со своими, сознательно выбранными нравственными ценностями, в основе это будут ценности одного рода – утверждение жизни, развития и многообразия, а отличия будут незначительны. Поэтому ты можешь выбрать трусость, ненависть и предательство своим этическим принципом – но ты попробуй это сделай и отпишись в комментариях, получилось ли это, испытываешь ли ты удовольствие от такой жизни, и как ты претворяешь эти принципы в жизнь.

В целом критика гуманистической  этики допускает ошибку, что человек  сам не способен выбирать для себя благо и над ним нужно обязательно поэтому поставить жандарма, или, если способен, то его благо всегда идёт вразрез с благом остальных. Надо помнить, что большинство потребностей человек удовлетворяет во взаимодействии с другими людьми, и его благо зависит от того, насколько благополучны те люди, с которыми он взаимодействует. Например, в нормальном обществе торговцу не выгодно никого обманывать, т.к. он больше заработает, если у него сложится репутация честного продавца.

Для человека, ориентированного на гуманистическую этику, характерно наличие гуманистической совести. Она не представляет собой интериоризованный голос авторитета, не зависит от поощрений и наказаний. Она является протестом человека против уменьшения его жизненных возможностей в широком смысле, против неправильного применения его жизненных сил, ведущего к забвению, увяданию. Алкоголика может мучить гуманистическая совесть, но не в том, плане, что он создаёт проблему для общества и близких, а в том, что он совершает преступление против своей жизни, силы и воли.

Чем более плодотворно  человек живет, тем более отчетливо  звучит его гуманистическая совесть. И наоборот, если человек живет  неплодотворно, голос его гуманистической  совести слаб. В этом и трагизм. Если ты живёшь неплодотворно и твоя работа не доставляет тебе удовольствия, ты не реализовываешься там, ты тупо отвечаешь сто раз в день на одни и те же вопросы, разносишь бумажки или вешаешь лапшу на уши кому-то и т.д. В семье ты тоже не находишь понимания. Твои друзья представляют собой кучку неинтересных тебе людей. Тогда и голос гуманистической совести будет звучать в тебе слабо.

В одном и том же человеке сочетается и авторитарная и гуманистическая  совесть. Вопрос в том, какую он слышит отчётливее. Любое общество живёт по законам как авторитарной, так и гуманистической этики. Вопрос в том, какая из них сильней. И какая для тебя важнее.

Если мы не отказываемся, как это делает этический релятивизм, от поиска объективно правильных норм поведения, какой критерий для таких  норм можем мы найти? Вид  критерия  зависит от типа  этической системы,  нормы которой  мы исследуем.   По  необходимости   критерии  авторитарной  этики   существенно отличаются от критериев этики гуманистической. В авторитарной этике авторитет определяет,  в чем  благо человека, и он же устанавливает законы и нормы поведения;  в  гуманистической этике человек сам и творец норм, и их исполнитель, он их создает, он их регулирует и он их соблюдает.

Рациональный  и иррациональный авторитет

Использование термина «авторитарный» с необходимостью требует прояснить  понятие  авторитета. С этим  понятием связана  огромная путаница,  поскольку широко   распространено   мнение,  будто  мы   стоим  перед   альтернативой: диктаторский,  иррациональный  авторитет или вообще никакого  авторитета. Но эта альтернатива ошибочна. Реальная же проблема в том,  какой вид авторитета следует нам признать. Говоря об  авторитете, имеем ли мы в виду рациональный авторитет или иррациональный? Рациональный  авторитет имеет своим источником компетентность. Человек,  чей авторитет уважается, компетентно справляется с задачей, возложенной на него теми, кто ему доверяет. Ему не нужно запугивать их или возбуждать в них восхищение  его магическими свойствами; до той поры, пока  он способен компетентно помогать, а  не эксплуатировать, его авторитет базируется  на  рациональных  основаниях  и  не  взывает  к  иррациональному благоговению.  Рациональный  авторитет  не  только  допускает, но  и требует постоянного  внимательного  разбора  и  критики  со  стороны  тех,  кто  его признает; он всегда  временен,  его  признание зависит от его действенности. 

Источником же иррационального  авторитета, напротив, всегда служит власть над людьми.  Эта власть может быть  физической  или ментальной, она  может  быть реальной или  условной, порожденной лишь тревогой и беспомощностью человека, подпавшего под влияние этого авторитета. Власть — с одной стороны, страх — с другой,  всегда служат опорой иррационального авторитета. Такой  авторитет не только не нуждается в критике,  но и запрещает ее. Рациональный авторитет основывается на равенстве между авторитетом и субъектом, которые различаются только  уровнем знания  и умения в той  или иной области. Иррациональный  же авторитет  по самой своей природе  строится  на  неравенстве, предполагающем  различие в ценности. Когда речь идет об «авторитарной этике», имеется в виду иррациональный  авторитет,  так  как  термин «авторитарная»  обычно  считают синонимом  тоталитарной  и  антидемократической  систем.   Читатель   вскоре убедится,  что  гуманистическая   этика  совместима  лишь   с   рациональным авторитетом. 

Авторитарную этику можно отличить от  гуманистической по двум критериям -- формальному  и  материальному.  Формально авторитарная  этика отрицает  у человека  способность знать,  что хорошо, а  что  плохо;  здесь норму всегда устанавливает авторитет,  стоящий над индивидом. Такая  система основывается не на  разуме  и  знании,  а на  благоговейном страхе  перед  авторитетом  и субъективном  чувстве   слабости  и  зависимости;  на  отказе  от   решений, предоставляющем  авторитету   право   принимать  их,  руководствуясь   своей магической властью; его решения не  могут и не должны подвергаться сомнению.  Материально, или в смысле содержания, авторитарная этика отвечает на вопрос, что хорошо, а что плохо, исходя в первую очередь  из интересов авторитета, а не интересов субъекта; она—эксплуататорская, хотя субъект может извлекать из нее значительные психические или материальные выгоды.  

Как  формальный,   так  и   материальный  аспекты   авторитарной  этики проявляются  в  развитии  этической  оценки  у   ребенка  и  нерефлективного ценностного суждения у взрослого. Основы нашей способности отличать добро от зла закладываются в детстве: сначала  в  отношении физиологических  функций, затем в  отношении более сложных  форм  поведения.  Ребенок ощущает различие между  хорошим и плохим  прежде,  чем научится такому различению посредством разума.  Его субъективные оценки  формируются в  результате  дружелюбных или недружелюбных реакций со стороны значимых в его  жизни  людей. Учитывая  его полную   зависимость   от  заботы   и  любви  взрослых,  неудивительно,  что одобрительного   или   неодобрительного  выражения   на   материнском   лице достаточно, чтобы «научить» ребенка отличать хорошее от плохого. В школе и в обществе  действуют сходные  факторы.  «Хорошо»  -- то,  за что  награждают, «плохо»  --  то,  за  что  социальные  авторитеты  или  большинство  ближних относятся с неодобрением или наказывают. Да, страх неодобрения и потребность в  одобрении  представляются  наиболее   сильными  и  почти  исключительными мотивами  этической  оценки.  Это интенсивное эмоциональное давление  мешает ребенку, а  позднее и  взрослому, задаться  критическим  вопросом: «хорошее» хорошо  для него  самого или для  авторитета? Альтернативы здесь  становятся очевидны, если принять во внимание ценностные суждения по поводу вещей. Если я говорю, что этот автомобиль «лучше», чем тот, само собой разумеется, что я называю этот автомобиль «лучшим», потому что он служит  мне лучше,  чем тот; хороша  вещь  или плоха, зависит от ее  полезности мне. Если владелец собаки считает ее  «хорошей»,  он имеет в виду  определенные качества этой  собаки, полезные ему; например, они удовлетворяют потребность владельца в  смотровой или в охотничьей собаке  или в ласковой комнатной  собачке. Вещь  называется хорошей, если она хороша для человека, ею  пользующегося. Подобный  критерий ценности  может  быть  применен и к человеку.  Наниматель  считает работника хорошим, если тот  ему полезен. Учитель может назвать ученика хорошим,  если ученик  послушен, не причиняет  хлопот  и является гордостью  учителя. Так и ребенка  могут называть  хорошим, если он  понятлив  и  послушен.  «Хороший» ребенок  может  быть  запуганным,  неуверенным, желающим лишь угодить  своим родителям, покоряясь их воле, в то время как «плохой» ребенок может обладать собственной  волей  и иметь  достойные  интересы, но  неугодные, однако, его родителям. 

Ясно,  что  формальный  и   материальный  аспекты  авторитарной   этики нераздельны. Если бы  авторитет не желал эксплуатации субъекта, ему не нужно было бы управлять при  помощи страха и  эмоционального подавления; он мог бы поощрять  рациональное  суждение  и   критику,  рискуя  при  этом,  что  его некомпетентность  будет обнаружена.  Но  так  как  на  карту поставлены  его собственные интересы, авторитет отводит послушанию роль главной добродетели, а непослушанию  - роль главного греха. Непростительный грех  в авторитарной этике  -  это  открытое  неповиновение,  сомнение  в  праве  авторитета  на установление норм, сомнение  в аксиоме, что установленные авторитетом  нормы - самые лучшие. Даже если человек грешит,  его готовность принять  наказание  и чувство вины восстанавливают его «добродетель», поскольку он  таким образом выражает признание превосходства авторитета.