Европейская Средневековая этика

                Этика господствующего класса светских феодалов находила свое выражение в моральном идеале, созданном средневековым папством. Мораль эта соответствовала военной организации класса феодалов - единственной в ту эпоху организованной военной силе общества. Поэтому в основе рыцарской морали находилось прославление воинских доблестей, мужества, физической силы и ловкости, составляющих главное содержание понятия рыцарской чести. Кодекс рыцарской чести предусматривал верность вассала сюзерену и уважение сюзереном прав вассала, но организация господствующего класса в условиях феодализма основывалась на системе феодальной иерархии, на отношениях личной зависимости-вассалитета. Готовность идти на жертвы, даже на смерть ради верности своему сюзерену, бескорыстное служение ему — таковы требования рыцарской морали, нарушение которых грозило распадом сложных связей, скреплявших воедино класс феодальных земельных собственников. Характерной чертой рыцарской морали был культ куртуазной любви, требовавшей бескорыстной верности и преданности рыцаря своей возлюбленной, во имя которой он должен был совершать подвиги. Высшей доблестью было участие в борьбе с «неверными», в крестовых походах, готовность погибнуть за «святую веру». Рыцарь обязан был приходить на помощь обиженным, вдовам и сиротам и обнажать свой меч против оскорбителя, будь то иноверец, купец, чужой вассал или сюзерен. Однако рыцарские добродетели носили подчеркнуто сословный характер. Все человеческие достоинства имели значение лишь в замкнутом кругу «своего» сословия. Никогда рыцарский меч не должен был обнажиться в защиту угнетенных крестьян. Рыцарь презирает и ненавидит крестьян, возмущается их стремлением охранять свое имущество от притязаний феодала. Верность слову не требовала расплаты с купцом или ростовщиком. Вне сословных рамок рыцарская честь оборачивалась спесью, а воинская доблесть — страстью к грабежу и насилию.

При всей классовой ограниченности рыцарского нравственного идеала в  нем были элементы, получившие в  дальнейшем своеобразное развитие в воинской морали нового времени. Верность сюзерену сменилась верностью государству, национальным интересам, верность клятве — верностью присяге; не осталось бесследным и прославление личного героизма, мужества, презрения к смерти. Рыцарский культ куртуазной любви, освобожденный от сословных оков, в качестве идеала преданности и бескорыстия также перерос рамки средних веков. Общенародный нравственный идеал нашел свое воплощение в образах рыцарей народного эпоса— Роланда во Франции, Сида в Испании, так как защита независимости своей страны, находившая свое выражение в борьбе с «неверными», соответствовала общенародным интересам.

                    Третье сословие феодального общества — горожане, еще слабо расчлененная в классическом средневековье масса ремесленников и купцов, — вырабатывает свою мораль, направленную как против церковного аскетизма, так и против морали рыцарского сословия. Горожанин ценит не уход от мира, не отказ от мирских дел, забот и наслаждений, не воинский подвиг в борьбе с «неверными», а трудолюбие и предприимчивость. Город враждебен к тунеядцам-монахам и грабителям-рыцарям. Городское сословие вырабатывает новое представление об истинном благородстве человека, которое определяется не знатными предками, а личными достоинствами. Осуждая роскошь и расточительство, горожанин уважает стремление к накоплению богатств, умеренность, бережливость и благоразумие, скромный образ жизни, довольство и благополучие и вместе с тем хитроумие и пронырливость, находчивость и лукавство. Герой городского фольклора не бесстрашный паладин, а Рейнеке Лис, умеющий не силой, а ловкостью одолеть волка Изенгрима.

Новая, антиаскетическая мораль нашла  свое выражение в развитии городского свободомыслия. Так, французский философ Пьер Абеляр (1079—1142) был сторонником этического натурализма и рационализма. Он считал любовь к добродетели врожденной людям и свойственной не только христианам, но и язычникам древности, которые дали образцы воздержания, целомудрия, душевной стойкости, бескорыстия и достигали этого без помощи божественной благодати, а своим собственным разумом и предписанием естественного закона. Нравственное поведение зависит в первую очередь от разума человека, от просвещения. В сочинении «Познай самого себя» Абеляр отстаивал права личности, нападал на духовенство за торговлю «отпущением грехов», поставил вопрос о предшественниках христианской этики в языческой философии древнего мира, сомневался в существовании рая и ада. Вместе с тем нравственный идеал Абеляра не выходил еще за пределы христианского миросозерцания.

Позднее бюргерская оппозиция феодализму выдвигает свой антиаскетический идеал нравственности. Так, в XIII в., в разгар ожесточенных философских диспутов в Парижском университете, среди тезисов, отстаиваемых представителями передового, натуралистического по своей тенденции направления философской мысли — аверроизма, встречаются и смелые высказывания по вопросам морали. Аверроисты утверждали, что счастье человека не в иной, а в земной человеческой жизни, что оно не посылается человеку богом и что добродетели либо врождены человеку, либо приобретаются им в ходе нравственного развития. Тезисы эти были осуждены католической церковью, а защитники их привлечены к суду инквизиции.

Аверроизм оказал влияние на этические  воззрения великого итальянского поэта Данте Алигьери (1265—1321). Признавая высшим небесным предназначением человека загробное блаженство, Данте в то же время полагал, что существует и самостоятельное, земное предназначение человека, заключающееся в деятельности разума, направленной к познанию мира. Земная цель человека сохраняла для Данте свою независимость и самостоятельную нравственную ценность. В «Божественной комедии» живое отношение к земным страстям и стремлениям людей, высокая оценка достоинства человеческой личности прорываются сквозь ту теологическую систему нравственных ценностей, которой придерживается поэт.

В «бюргерской» ереси, представлявшей городскую оппозицию феодализму, нашли свое выражение протест против католической церкви, идеал «дешевого» культа, отвечающий нравственным стремлениям городского сословия. Еще больше вражда к тунеядству монахов и рыцарей, прославление труда свойственны этическим представлениям основного производи тельного класса феодального общества — крестьянства. В поэме «Видение о Петре Пахаре» (1362), созданной в эпоху крестьянских восстаний, Уильям Ленгленд, выражая настроения мятежных крестьян, решительно осуждал тунеядство рыцарей, духовенства, горожан-торгашей — всех, кто норовит прокормиться чужим горбом. Осуждая роскошь и расточительство, прославляя умеренность в пище, питье и одежде, автор благословляет всех, кто трудится: «Благословен человек, который питает себя честным трудом». Вековая мечта угнетенного крестьянства об освобождении нашла свое воплощение и в образе героя — борца против несправедливости, защитника угнетенных, благородного разбойника, например в песнях о Робине Гуде. Идеи социального протеста составляют главное содержание плебейской ереси средневековья, основой которой была борьба наиболее обездоленных масс населения феодального общества. В отличие от бюргерской оппозиции, направленной на «обмирщение» этического идеала и враждебной аскетизму, крестьянско-плебейская оппозиция использует аскетический нравственный идеал всеобщего равенства. С ересями связано и учение немецких мистиков, в первую очередь Иоанна Экхарта (1260—1327), о причастности к божеству каждого человека благодаря наличию в человеческой душе «искорки» и о способности непосредственного единения с богом без соблюдения церковных обрядов, без посредства церкви. Еретики осуждали богатства церкви и феодалов, проповедуя идеал апостольской бедности и нищеты. В противоположность церковному аскетизму эта проповедь выражала настроения обездоленных, осуждавших весь общественный строй, основанный на имущественном неравенстве и угнетении. Прославляя нищету как основу добродетели, средневековые еретики (например, члены секты «Братья и сестры свободного духа») возводили в обязательный нравственный идеал свое положение париев феодального общества. С проповедью всеобщей бедности связывалось и требование всеобщего равенства, понимаемого еще в грубо уравнительном смысле примитивного потребительского коммунизма.

                  Так в оппозиционных движениях средневекового плебса зарождались элементы морали, основанной на отрицании частной собственности, эксплуатации, социального неравенства, вырабатывался смутный, облеченный еще в теологические одежды идеал справедливых общественных отношений и новой нравственности, отвечающей интересам угнетенных масс. По сути дела христианская этика воспроизвела и обосновала вынужденную аберрацию отчаявшегося сознания, когда в условиях тотального господства в земной жизни безнравственности человеческое стремление к правде и справедливости с необходимостью рождает веру в то, что если нравственность не в мире, то она по ту сторону его. Нужно только найти туда дорогу и твердо ей следовать.

Следует также отметить, что и  сам Христос не выдерживает характера, которым олицетворяет величие и бескорыстие духовного подвига любви, время от времени разражаясь угрозами в адрес отступников и маловеров и вспоминая геенну огненную, плач и скрежет зубов.

Даже смысл жизни человека в  религиозной этике изымается  из его личного бытия и приобретает  потустороннее значение. «...Никто  из нас не живет для себя, и  никто не умирает для себя, а живем ли — для Господа живем, умираем ли — для Господа умираем, — всегда Господни», — наставляет апостол Павел.

Таким образом, достижения и гуманистический  пафос христианской этики были исторически  обусловлены и ограничены своим  временем.

Литература:

1. Кондрашев В.А. Этика: История  и теория.

2. Очерк истории этики. Под  ред. Чагина Б.А. и др.

3. Етика. За ред. В.О. Лозового.

4. Золотухина-Аболина Е.В. Современная этика.

5. Кропоткин П.А. Этика: избранные труды.

6.Большая советская энциклопедия.

7. Энциклопедический словарь. Брокгауз  Ф.А., Ефрон И.А. 

8. Энциклопедический словарь. М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина.