Художник как эстетическая проблема

Привычное мнение: существуют писатели "с биографией" и писатели "без биографии". К числу последних, к примеру, относят Тютчева, посвятившего жизнь дипломатической карьере и не придававшего большого значения своему поэтическому дару; Гончарова, до конца своих дней остававшегося чиновником по делам "ценсуры иностранной". В этих случаях отмечают несоразмерность полной душевных бурь творческой жизни и жизни частной, протекавшей в урегулированных, спокойных формах. Но именно такой взгляд и предполагает, что жизненный путь и творческий путь художника – это сообщающиеся сосуды, что в самой природе таланта заключена предуготовленность к судьбе особого рода. Уже В.А.Жуковский, сознавая, что выразительность собственной жизни уступает красочности его творчества, не хочет обманывать ожиданий потомков: "Мемуары мои и подобных мне могут быть только психологическими, то есть историею души; событиями интересными для потомства, жизнь моя бедна..."

Как произведения искусства группируются в истории по определенным стилевым признакам, точно так же можно  обнаружить и как отдельные общности художников оказываются объединены схожестью стиля жизни, осознания своих целей, способов самоосуществления. Несомненно, к примеру, что художники Возрождения – это особая социальная группа, объединенная общностью профессионального самосознания, мотивов своей деятельности не только в искусстве, но и вне его.

Точно такой же группой, где обнаруживается относительное единство поведенческих  характеристик, цехового самосознания, предстают, скажем, художники Голландии и Фландрии XYII века. Творчество большинства современников Рубенса, Рембрандта, Хальса вовлекается в условия рыночных отношений, основной корпус живописных произведений создается уже не для меценатов или церкви, а для свободной продажи.

Сопоставление биографий художников одного типа позволяет убедиться, что сам характер жизненных и творческих противоречий, и, особенно, способ их преодоления, глубоко укоренены не только в особенностях индивидуального темперамента, но и в ментальности соответствующей культуры. Следовательно, жизненный путь художника, все расставленные на этом пути ловушки и способы уклонения от них характеризуют не только витальную силу индивидуальности, но и саму почву культуры, породившей этот выбор, это поведение, эту драму, это творчество. Из взаимодействия витальности и ментальности складывается конкретный рисунок жизни, судьба таланта корректируется незримой логикой культуры.

Изучение групп художников, помещенных в ту или иную историческую систему  биографий, позволяет обнаружить то, что можно назвать взаимоориентированностью судеб представителей разных видов искусств. Речь идет не просто о схожести жизненных мотивировок, но о близости поэтов, музыкантов, актеров как определенных психологических типов. Строго говоря, очень трудно понять и доказать, что выступает здесь первоначалом: художник, формирующийся эпохой или, напротив, сам изменяющий ее через утверждение новых способов мироощущения и бытия. Сопоставление этапов жизненного пути художников, обнаруживающих общность своих судеб, свидетельствует о том, что чисто индивидуальные антропологические характеристики могут становиться и характеристиками культурно- антропологическими.

Проблема возраста, разных возрастных стадий в жизни художника –  очень любопытный сюжет, помогающий объяснить особую конфигурацию его  жизненного пути. Все фазы, которые проходит художник, не есть его внутренняя заданность. Эти стадии связаны с признаками гражданского состояния, семейного статуса, консолидации или разобщения социальных ролей, зависят от смены жизненной среды, общения, от тех конфликтных ситуаций, которые возникают в жизни и резко меняют ее течение, и, наконец, зависят от успеха, или неуспеха, триумфа, или поражения в творческой борьбе, в творческих исканиях. Каждое изменение в жизненном пути позволяет говорить о новом этапе в жизни художника и всегда связано с возникновением нового отношения к среде, нового отношения к традиции, то есть с тем особенным, что позволяет художнику выделяться из окружающего мира и по- новому соотноситься с ним.

Интересно, что каждая эпоха в  качестве идеального культивировала одни возрасты и скептически относилась к другим. Так, Франция XYIII в. не уважала период старости – он описывался как возраст покоя, книг, набожности и болтовни. Образ совершенного человека в XYIII веке – это образ человека молодого. Привилегированный возраст часто угадывается в художественных созданиях эпохи; так, можно говорить о некоторой репрезентативности литературных (театральных) образов Бомарше. Во Франции долго оставались неопределенными границы между, с одной стороны, отрочеством, а с другой – юностью. В образе Керубино ("Свадьба Фигаро") как раз подчеркивается известная двусмысленность периода полового созревания, акцентируется женственность мальчика-подростка, расстающегося с детством. Это объясняет ту легкость переодевания мужчин в женскую одежду, и наоборот, которая была чрезвычайно распространена в романе барокко.

Изучение систем биографий художников, соотнесенности биографического сознания с историей позволяет обнаружить новые точки соприкосновения и взаимообусловленности художественного творчества с доминантами общекультурного процесса, обогащает возможности эстетической науки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Все на свете способно быть самим собою, лишь превосходя себя. Эта догадка, возникавшая у Г.Гейне, В.Соловьева, Б.Пастернака и многих других, подводит к выводу о том, что подлинность личности художника обнаруживается лишь в его творчестве. Творчество есть усиление себя. А если это так, то снимается вышеприведенное противоречие, волновавшее Бахтина и Ортегу-и-Гассета. Невозможно создать эстетической формы, не выходя за пределы себя, однако в этом акте самопревышения и обнаруживается истинное лицо творца, уникальная самореализация его личности. Искренность самоосуществления художника и есть олицетворение этой философской максимы. Непрерывная потребность в самопревышении и есть наиболее устойчивый способ существования, позволяющий художнику плодоносить, реализуя все грани своей индивидуальности. Способность и потребность художника в акте творчества выходить за пределы себя – это и есть он сам, это и есть его подлинная жизнь в особом, им самим устроенном мире. Беспредельная преданность художника требованиям творчества и формирует его особый психологический облик, предопределяет особые черты его судьбы, жизненного пути.

В психологическом феномене художника  концентрируется ряд жизненно важных характеристик, которые пусть в малой степени, но присутствуют в любом человеке, способны объяснить смену ролевых установок, тягу к жизни в воображаемом мире, его творческие порывы и потребности.