Этика Древнего Китая

Конфуций основал свою школу в 50 лет. У него было много  учеников. Они записали мысли как  своего учителя, так и свои. Так  возникло главное конфуцианское  сочинение «Лунь Юй» («Беседы и высказывания») – произведение совершенно несистематическое и часто противоречивое, сборник в основном нравственных поучений, в котором, по мнению некоторых авторов, очень трудно увидеть философское сочинение. Эту книгу всякий образованный китаец учил наизусть еще в детстве, ею он руководствовался всю жизнь. Основная задача Конфуция – гармонизировать жизнь государства, общества, семьи, человека. В центре внимания конфуцианства взаимоотношения между людьми, проблемы воспитания. Конфуций не доволен существующим, однако его идеалы не в будущем, а в прошлом. Человек обращен лицом к прошлому, к будущему же повернут спиною. Древность постоянно присутствует в настоящем. Будущее не привлекает слишком большого внимания – ведь время движется по кругу; и все возвращается к своему истоку. Кульминация конфуцианского культа прошлого – «исправление имен» («чжэн мин»). Конфуций признавал, что «все течет» и что «время бежит, не останавливаясь». Поэтому конфуцианское «исправление имен» означало не приведение общественного сознания в соответствие с изменяющимся общественным бытием, а попытку привести вещи в соответствие с их былым значением. Поэтому Конфуций учил, что государь должен быть государем, сановник – сановником, отец – отцом и сын – сыном не по имени, а реально, на самом деле. Идеализируя древность, Конфуций рационализирует учение о нравственности конфуцианскую этику. Она опирается на такие понятия, как «взаимность», «золотая середина», «человеколюбие», составляющие в целом «правильный путь» – дао.

В своем учении Конфуций основывался на традиционных китайских  взглядах на устройство мира. По представлениям древних китайцев, человек возникает  после того, как изначальный эфир (или пневма, «ци») делится на 2 начала: Инь и Ян, Свет и Тьму. Своим появлением он как бы призван преодолеть эту расколотость мира, ибо объединяет в себе темное и светлое, мужское и женское, активное и пассивное, твердость и мягкость, покой и движение.

Конфуций обращается к  доверию (Синь) как к политической и нравственной категории. «Управляя  царством, имеющим 1000 боевых колесниц, следует серьезно относиться к делу и опираться на доверие, соблюдать  экономию в расходах и заботиться о людях; использовать народ в  соответствующее время».

Идею Доверия он проводит сквозь все свое учение.

Все эти начала опираются  на знания в конфуцианском смысле. Имеются в виду не теоретические  знания, а знания правил поведения  с обязательным применением на практике.

Конфуцианское учение о знании подчинено социальной проблематике. Знать – «значит знать людей». Познание природы его не интересует.

Его вполне удовлетворяет  то практическое знание, которым обладают те, кто непосредственно общается с природой – земледельцы, ремесленники. Конфуций допускал врожденное знание.

Но оно редко: «Те, кто  обладает врожденным знанием, стоят  выше всех, а за ними следуют те, кто  приобрел знание благодаря учению». Учение у Конфуция должно обязательно  дополняться размышлением.

Отсюда вытекает, что отождествлять  конфуцианскую ученость с книжной  премудростью не довеем справедливо.

Хотя в конфуцианстве  авторитет мудрецов древности и  изложенного ими учения был всегда высок, на первый план выходит правильное поведение, а не знание само по себе.

Ценность знания в том, чтобы способствовать правильному  поведению.

3. Этические стандарты  Древнего Китая

Социальный идеал  Конфуция. Гуманность и чувство долга.

Совершенный человек - высокоморальный  цзюнь-цзы, сконструированный философом в качестве модели, эталона для подражания, должен был обладать двумя важнейшими в его представлении достоинствами: гуманностью и чувством долга. Понятие гуманность (жэнь) трактовалось Конфуцием необычайно широко и включало в себя множество качеств: скромность, справедливость, сдержанность, достоинство, бескорыстие, любовь к людям и т.п.

Жэнь – это высокий почти недосягаемый идеал, совокупность совершенств, которыми обладали лишь древние; из современников Конфуций, включая и себя, считал гуманным лишь своего рано умершего любимого ученика Янь Хуэя.

Трактуя гуманность как способность  разбираться в людях и управлять  ими, Конфуций связывает ее проявления с социальной иерархией, с устройством  государства. Интерпретируя гуманность как высшую истину, обладающую вселенским значением, он, напротив, утверждает необходимость  некоторой отрешенности, относительной  независимости от общественного  положения. Поэтому, придавая большое  значение управлению государством, призывая людей к тому, чтобы они заняли свое место в социальной иерархии и выполняли свой долг в строгом  соответствии с этикетом, Конфуций в то же время делает упор на мораль, предусматривая возможность для человека самому определять, что хорошо, а что плохо. Учитель сказал: «Человек не должен печалиться, если он не имеет высокого поста, он должен лишь печалиться о том, что он не укрепился в морали». В конечном счете получается, что благородный муж должен полностью вписаться в данную систему и в тоже время сохранить независимость суждений, что приводит к противоречивой ситуации. Стремление к совершенствованию и к осуществлению гуманности Конфуций связывал с преодолением себя вплоть до самопожертвования. В его понимании вселенское значение гуманности скорее вынуждает предполагать, что гуманность – в природе человека, и осуществлять ее – значит следовать своей природе, а не ломать ее.

Однако для настоящего цзюнь-цзы одной гуманности было недостаточно. Он должен был обладать еще одним важным качеством – чувством долга (и), продиктованным внутренней убежденностью в том, что следует поступать именно так, а не иначе.

Долг – это моральное  обязательство, которое гуманный человек  в силу своих добродетелей накладывает  на себя сам. Чувство долга, как правило, обусловлено знанием и высшими  принципами, но не расчетом. «Благородный человек думает о долге, низкий человек  заботится о выгоде», - учил Конфуций. В понятие «и» поэтому включались стремление к знаниям, обязанность  учиться и постигать мудрость древних. Конфуций разработал и ряд  других понятий, включая верность и  искренность (чжэн), благопристойность и соблюдение церемоний и обрядов (ли).

Следование всем этим принципам  было обязанностью благородного цзюнь-цзы, который в сборнике изречений Конфуция «Лунь Юй» определяется как человек честный и искренний, прямодушный и бесстрашный, всевидящий и понимающий, внимательный в речах осторожный в делах. В сомнении он должен сдерживаться, в гневе – обдумывать поступки, в выгодном предприятии – заботиться о честности; в юности он должен избегать вожделений, в зрелости – ссор, в старости – скряжничества. Истинный цзюнь-цзы безразличен к еде, богатству, жизненным удобствам и материальной выгоде. Всего себя он посвящает служению высоким идеалам, служению людям и поиску истины.

Познав истину утром, он «может спокойно умереть вечером.

«Чего не желаешь себе, не делай и другим», - утверждал он. Это качество в понимании Конфуция, сумма всех добродетелей: «Победить  себя и возвратиться к «нормам  поведения» - значит стать гуманным человеком». Что же касается женщины, то согласно конфуцианской морали, женщина должна быть добродетельной, уметь поддерживать разговор, следить  за своей внешностью, проявлять искусство  в рукоделии. Она не учится в школе  и получает воспитание исключительно  в семье.

Таким образом, «благородный человек» Конфуция – это умозрительный  социальный идеал, назидательный комплекс добродетелей.

Конфуций вполне искренне стремился создать идеал рыцаря добродетели, боровшегося за высокую  мораль, против царившей вокруг несправедливости. Но, как это нередко случается, с превращением его учения в официальную  догму на передний план выступила  не суть, а внешняя форма, проявлявшаяся  преимущественно в демонстрации преданности старине, уважения к  старшим, напускной скромности и  добродетели.

Многочисленные последователи  и почитатели Конфуция, слепая преданность  которых каждому слову философа тоже в немалой степени способствовала превращению его учения в закостенелую догму, стали видеть в идеале цзюнь-цзы не столько выражение внутренней цельности и благородства, сколько внешнее оформление благопристойности.

В любой момент жизни, на любой случай, в счастье и горе, при рождении и смерти, поступлении  в школу или назначении на службу – всегда и во всем существовали строго фиксированные и обязательные для всех правила поведения.

Одной из важных основ социального  порядка, по Конфуцию, было строгое  повиновение старшим. Любой старший, будь то отец, чиновник, наконец, государь, – это беспрекословный авторитет  для младшего, подчиненного, подданного. Слепое повиновение его воле, слову, желанию – это элементарная норма для младших и подчиненных как в рамках государства в целом, так и в рядах клана, корпорации или семьи. Не случайно Конфуций напоминал, что государство – это большая семья, а семья - малое государство. Этим сравнением подчеркивался не только патернализм внутри общества, но и тот строй семейной жизни, который реально существовал и сохранялся в старом Китае вплоть до недавнего времени: основа семьи – беспрекословное повиновение младших старшим, детей родителям.

Достойный правитель.

На благородного мужа Конфуций возлагает ответственность за поддержание  порядка в Поднебесной. Исходя из этого, особое значение Конфуций придает  описанию правителя, для которого гуманность превращается в умение разбираться  в людях, отличать достойных от недостойных  и управлять ими, подавая хороший  пример. Отвечая на вопрос о том, следует ли убивать людей в  целях улучшения управления государством, Конфуций заявил: «Зачем, управляя государством, убивать людей? Если вы будете стремиться к добру, то и народ будет добрым. Мораль благородного мужа подобна ветру; мораль низкого мужа подобна траве. Трава наклоняется туда, куда дует ветер».

Конфуций не объясняет, откуда берется достойный правитель. По всей вероятности, он считает его  таким же проявлением всеобщей закономерности, как и любую вещь в природе. Из контекста ясно, что подобный талант нельзя сформировать, но его  можно выявить, чтобы человек, обладающий им, занял подобающее место в государстве. Отсюда своеобразие системы экзаменов  на должность, предусматривающих лишь отбор наиболее достойных, но не воспитание или обучение их.

Правитель может стать  благородным мужем, если соответствует  определенным требованиям. При этом Конфуций подчеркивает, что власть должна находиться в руках верховного правителя, «сына Неба», а не сановников, ибо он несет ответственность  за поддержание естественного хода вещей, что и обеспечивает государственную  стабильность. «Когда в Поднебесной  царит дао, ритуал, музыка, (приказы) на карательные походы исходят от сына неба . Когда в Поднебесной царит дао, то правление уже не находится в руках у сановников. Когда в поднебесной царит дао, то простолюдины не ропщут». Идеальное правление не находится в зависимости от того, какие государственные мероприятия осуществляет правитель, а от того, что представляет он собою и как он себя ведет: «Если личное поведение тех, (кто стоит наверху), правильно, дела идут, хотя и не отдают приказов. Если же личное поведение тех, (кто стоит наверху), неправильно, то, хотя приказывают, народ не повинуется». В идеале такая форма правления не связана с преднамеренными действиями. Управление осуществляется как бы само собой.

Итак, идеальную форму  правления Конфуций связывает с  поддержанием естественного и неизменного  порядка вещей через недеяние (увэй) достойного правителя, одним лишь своим поведением восполняющим недостающие звенья всеобщих связей в соответствии с дао, избегающего частных намерений и надуманных действий.

Таков идеальный облик  правителя. А как на практике: есть ли однозначное соответствие между  высокой моралью и высоким  постом? Судя по тому, как настойчиво Конфуций подчеркивает, каким должен быть правитель, ему ясно, что совпадения тут нет. Поэтому характеристика благородного мужа служит Конфуцию и  самостоятельной задачей, отличной от вопроса о наилучшем управлении государством.

В этой связи на первый план выходит отношение благородного мужа к знанию, его способность  к самостоятельным и глубоким суждениям. Уточняя образ благородного мужа, Конфуций противопоставляет ему  низкого человека. Учитель сказал: «Благородный муж думает о том, как  бы не нарушить законы; низкий человек  думает о том, как бы извлечь выгоду». Конфуций подчеркивает, что благородный  муж ведет себя с учетом воли Неба. Его знания не преследуют корыстной  цели.

Они для него самоценны  и направлены на существенное и общее, а не на частности. Бескорыстное получение  знаний приближает благородного мужа к состоянию совершенномудрого. Конфуций не проводит между ними жесткой грани.

Некоторых древних правителей он называет совершенномудрыми. По-видимому, он связывает это состояние с гуманностью как с высшей истиной. Тогда идеалом поведения совершенномудрого оказывается покой, уравновешенность, в чем конфуцианство снова перекликается с даосизмом.

Заключение

Воплощение этики Древнего Китая стало конфуцианство. Учение Конфуция занималось только вопросами  этики и политики и почти не касалось всего того, что не может  быть объяснено человеческим разумом, а подкрепляется только верою.

Не будучи религией в полном смысле слова, конфуцианство стало  большим, нежели просто религия. Конфуцианство  – это также и политика, и  административная система, и верховный  регулятор экономических и социальных процессов – словом, основа всего  китайского образа жизни, принцип организации  китайского общества, квинтэссенция  китайской цивилизации.

В определенном смысле можно  сказать, что именно благодаря конфуцианству  со всем его культом древности  и консерватизмом китайское государство  и общество не только просуществовало  свыше двух тысяч лет в почти  не менявшемся виде, но и приобрело  такую гигантскую силу консервативной инерции, что революционный XX век, вроде  бы покончивший с конфуцианством как официальной идеологией и  активно развенчавший эту доктрину, пока еще далеко не вправе считать  себя победившим все восходящие к  конфуцианству и питающиеся его  соками консервативные традиции. Более  того, в свете современных процессов  трансформации и вестернизации Востока многое в этом смысле выглядит как раз наоборот.