Категорический императив Канта

Содержание. 

 

1Введение……………………………………………………….…………..2

2 Основная часть:

а) Обзор основоположений философии Канта…………………………4

в) «Просвещенный разум»………………………………………………..5

с) Категорический императив И. Канта………………………………..9

3 Заключение………………………………………………………………..15

Список литературы………………………………………………………16

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

Во второй половине XVIII века – первой половине XIX века в Германии работали ученые-философы Кант, Фихт, Шеллинг, Гегель, Фейербах. Несмотря на различия, их учения тесно связаны между собой узами преемственности: после Канта каждый из мыслителей этого направления опирался на воззрения своего предшественника и вдохновлялся творческими импульсами его наследия. В их учениях нашли выражение наиболее значительные идеи немецкой философской мысли рассматриваемого периода. К концу XVIII века учения Канта, Фихте, Шеллинга заняли ведущее в западноевропейской философии, а затем в полном своем развитии, завершаемом учениями Гегеля и Фейербаха, немецкая классическая философия всемирное историческое значение. Эту линию в развитии новой европейской мысли Энгельс назвал «немецкой классической философией».

К числу крупнейших достижений немецких мыслителей от Канта до Фейербаха  относится уяснение того, отнюдь не очевидного факта, что при всем многообразии проблем у философии имеется  основной вопрос, и он состоит в определении отношения между мышлением и бытием. В отличие от английских, а особенно французских философов XVIII века, стремившихся популяризировать свои учения среди возможно более широких слоев читателей и находивших подходящий для этого способ изложения, немецкие мыслители от Канта до Гегеля предназначали свои сочинения большей частью для весьма ограниченного круга читателей, состоящего из тех, кто профессионально занимается философией в качестве компетентных специалистов или в качестве готовящихся стать таковыми студентов. В  традициях немецкой университетско-академической философии было создание трудных для восприятия сочинений, изобилующих абстрактными дедукциями и написанных сухим языком с массой понятных лишь посвященным специальных терминов, в том числе вновь изобретаемых. Имея в виду немецких философов, Гегель с известной долью самокритичности, отмечал; «О нас идет слава как о глубоких, но часто неясных мыслителях». Начиная с Канта, плеяда мыслителей первой величины предала небывалую интенсивность и глубину развитию немецкой философской мысли.

Само это развитие представляло собой своего рода философскую революцию. Кант и другие философы вносили своими учениями радикальные новации в  развитии философской мысли: каждый из них диалектически, то есть с сохранением определенной преемственности, отрицало предшествующее. Все названные мыслители сами считали себя радикальными новаторами в философии. Кант, созидая первую ступень немецкой классической философии в процессе преодоления ранее господствовавшей в Германии метафизике, полагал, что он вместе с тем совершает «коперниканскую революцию» по отношению ко всей предшествующей философии.

 

 

 

 

 

 

 

 

Обзор основоположений философии Канта

Отношения между субъектом (познающим и практическим) и внешним миром у Канта - это отношения двух "вещей самих по себе". Разумеется, и та, и другая, взятые сами по себе (то есть друг без друга, помимо друг друга), хотя и существуют, но не обладают никакими свойствами; о них "нечего сказать".

Между ними существуют два уровня реляции. Внешний мир как-то относится  к субъекту - например, воздействует на него. В свои отношения с внешним  миром вступает и субъект - в том  числе и действуя.

Разумеется, мы можем смотреть на эти  отношения только с одной стороны - а именно, со стороны субъекта (каковыми мы сами и являемся).

Описанию отношения реальности к субъекту посвящена Критика  чистого разума. "Чистый разум" - это, собственно говоря, механизм восприятия ‘объектов возможного опыта’; при этом все действия "чистого разума" Кант понимает по образу процедур восприятия.

Все свойства и характеристики феномена навязаны ему механизмом восприятия субъекта, а сам механизм восприятия строго определен и задан заранее. Коротко говоря, субъект не может  вызвать по своей воле явление, но если уж оно является , оно является в том виде, в котором его представляет себе субъект. Однако сам механизм представления явления также не в воле субъекта: он задан заранее и необходим.

Противоположное отношение - субъекта к реальности - является предметом  Критики практического разума. "Практический разум" может быть назван субъектом действий, устанавливающим те или иные отношения с реальностью.

"Просвещенный разум"

Важнейшим положением KRV является утверждение  о том, что субъект даже для самого себя есть только явление (феномен). Это относится и ко всем составляющим его образованиям - в том числе к рассудку и разуму. У нас нет возможности непосредственно созерцать строение нашего сознания. Но столь же очевидно, что оно не может быть объектом возможного опыта. Таким образом, познание его устройства вообще невозможно.

Разумеется, отказавшись от тщеславного намерения выяснить, как устроена познающая способность, мы можем еще задаться вопросом о том, что она делает - то есть составить некоторое представление о ее возможностях. Но Канта вовсе не интересуют каталогизация всех возможности сознания. Он видит свою задачу в разделении этих возможностей - но только с целью последующего "философского суда" над ними. Так, способность разума ошибаться, мыслить неясно, или фантазировать (а это именно способности), должны быть, по мнению Канта, осуждены как пороки разума (причем пороки в моральном смысле слова).

В таком случае возникает вопрос: что, собственно, исследует KRV ? Сам "чистый разум"? - Ничуть не бывало. Предметом, изучаемым и излагаемым в KRV, является вовсе не сам разум, а некий закон, который разум дает сам себе. Во второй части KRV (то есть в "Трансцендентальном учении о методе") Кант, наконец, находит подходящее название: дисциплина чистого разума (там могла бы называться сама KRV).

Итак, Кант претендует на исследование не самой познавательной способности, а некоторой надстройки над ней, определенной системы ограничений, не позволяющих ей выйти за некие  заранее очерченные пределы. При  этом Кант не сомневается, что выхождение за эти пределы возможно; но он считает подобное "бесчинство ума" недолжным. Таким образом, KRV есть новые "Правила для руководства ума".

Вспомнив Декарта, мы, однако, тут  же обращаем внимание и на существенное отличие, даже противоположность кантовского  подхода к этому вопросу. По мнению Декарта, познающая способность  действительно нуждается в дисциплинирующем методе - но только потому, что существует иное начало, искажающее познающую  способность, а именно воля. "Воля больше, чем ум", поскольку последний подчинен естественному пределу; воля, однако, является безосновной способностью утверждать и отрицать. (При этом сама познающая способность может предоставлять основания для утверждений, но сама ничего не утверждает и не отрицает, поскольку это волевой акт.) Таким образом, методического у врачевания требует, собственно, воля.

Кант, однако, утверждает нечто прямо  противоположное. По его мнению, мы не можем позволить ничего такого, чего бы мы вначале не могли бы помыслить, и ум, таким образом, больше воли - а потому ограничения должны быть возложены на сам разум; вначале необходимо тщательное разделение познавательных способностей, потом определение естественных границ каждой из них, и, наконец, приведение всех этих ограничений в систему, своего рода конституцию ума.

Возникает, однако, вопрос об источнике  и происхождении этой конституции. Откуда, собственно, берется закон разума, и почему он обязателен к исполнению? И, более того, возможно ли для разума исполнение всех этих требований? В конце концов, вполне может случиться, что разум неизбежно обречен впадать в разного рода иллюзии (из-за какого-либо неустранимого несовершенства, ну хотя бы по причине своей ограниченности). Кант этим вопросом не интересуется вовсе. Он вполне отдает себе отчет в том, что не всякий эмпирический разум может ограничить себя так, как он того требует; он только настаивает на том, что он должен это сделать.

Но почему, на каком основании  разум должен отказывать себе в удовлетворении своих потребностей? Кант ссылается на то, что этот закон разума не является для него чем-то внешним, навязанным некоей чуждой волей: напротив, это его собственный закон. KRV посвящена исключительно применению этого закона, точнее говоря – демонстрации результатов этого применения. Но в чем же тогда состоит сам закон?

Этот принципиальный вопрос сознательно  оставлен Кантом за пределами KRV. О регулятивном принципе, применяемом Кантом в первой Критике, известно только одно: это принцип, содержащийся в самом разуме, а не вовне его. Этого, однако, должно быть вполне достаточно, поскольку отсылает нас к другим сочинениям Канта. Повиноваться своему собственному закону (в чем бы он ни состоял) для Канта означает быть свободным. Таким образом, Kritik der reinen Vernunft означает не что иное, как акт освобождения разума, его перерождения - акт, сравнимый с прохождением процедуры радикального сомнения у Декарта.

Тем не менее, остается все тот же вопрос: каков же закон чистого разума, который он мог бы извлечь из себя и поставить над собой в качестве регулятивного принципа? Кант описывает этот закон разума в явном виде в небольшой статье 1786 г. "Was Heisst: sich im Denken orientieren?". Там сказано буквально следующее:

"Мыслить самому (selbstdenken) означает искать в себе самом (то есть в своем собственном разуме) высший пробный камень истины; а максима: всегда мыслить самому и есть просвещение (Aufklдrung). Положение "пользоваться своим собственным разумом" не выражает ничего большего, чем обращаться к самому себе с вопросом: желательно ли, чтобы основание, из которого нечто принято, или правило, которое следует из принятого, было сделано всеобщим основоположением употребления собственного разума.»

Приведенная форма мысли хорошо узнаваема. Это - не что иное, как примененный к суждениям (как деятельности) знаменитый категорический императив (KI). Для сравнения приведем его каноническую формулировку: "Я всегда должен поступать только так, чтобы я также мог желать превращения моей максимы во всеобщий закон."

Таким образом, мы можем утверждать, что чистый разум (der reinen Vernunft) у Канта есть просвещенный разум (der aufklдren Vernunft), который, в свою очередь, есть разум, принявший категорический императив. Именно этот последний связывает, по крайней мере, три части философии Канта, а именно - KRV и моральную философию , причем медиатором является политическая философия.  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Категорический императив И. Канта

В этике, как и в других сферах, существует традиция не только консервативности и застоя, но и  радикальных преобразований. Последняя  связана не с «ростом и дальнейшим совершенствованием» тех или  иных добродетелей (ведь вместе с ними «растут и совершенствуются»  соответствующие сопутствующие  им пороки), а с решительным очищением  и коренным обновлением сознания, как бы со вторым рождением души. В этой второй традиции видное место  принадлежит автору "Критики практического  разума". Произведенный им коперниканский переворот в философии касается и этики, где Кант развивает учение об автономии морали: утверждая свободу, человек выступает творцом собственного нравственного мира, он сам себе предписывает закон действий.

Кант провозглашает нравственную установку, характер которой, законы которой  существенно отличаются от тех, что  преобладают в периоды спокойного и размеренного, постепенного развития, отличаются радикализмом предъявляемых  требований: «эти законы повелевают безусловно, каков бы ни был исход их исполнения, более того, они даже заставляют совершенно отвлечься от него»; людям «достаточно того, что они исполняют свой долг, что бы ни было с земной жизнью и даже если бы в ней, быть может, никогда не совпадали счастье и достойность его» (Кант И. Критика практического разума 1908, с. 81-82).

В отличие от необязательных, только относительных и условных правил поведения долг выступает  по самой своей сущности абсолютным требованием, следовать которому, как  закону, надлежит, безусловно. Очень важно, что в обстановке бурных обсуждений и громких требовании прав — прав человека, его свобод — Кант своим категорическим императивом напомнил требование поступать всегда так, чтобы максима поступка могла в то же время стать принципом всеобщего законодательства. Действие не «сообразно с долгом», а «из чувства долга» — вот что имеет истинную нравственную ценность. Человек поистине нравствен только тогда, когда исполняет долг не ради какой-либо внешней цели, а ради самого долга.

Поведение, закон которого совпадает с законом природы, не имеет, по Канту, никакого отношения  к нравственному закону. То, чего нет: в естественном законе,— это внутреннее принуждение. Моральную способность «свободного само принуждения» Кант называет добродетелью, а поступок, исходящий из такого умонастроения (из уважения к закону),—добродетельным (этическим) поступком. "Добродетель есть твердость максимы человека при соблюдении своего долга.— Всякая твердость узнается через те препятствия, которые она может преодолеть; для добродетели же такие препятствия — это естественные склонности, могущие прийти в столкновение с нравственным намерением... Всякий долг содержит понятие принуждения со стороны закона; этический долг содержит такое принуждение, для которого возможно только внутреннее законодательство».

Кант заботится о чисто  интеллектуальном, «строгом образе мыслей», подчиняющем эмпирические суждения и действия «принципу исключения всего среднего между добрым и злым», о моральном "ригоризме", непримиримом к примирениям добра и зла: «Для учения о нравственности вообще очень важно не допускать, насколько возможно, никакой моральной середины ни в поступках, ни в человеческих характерах, так как при такой двойственности всем максимам грозит опасность утратить определенность и устойчивость».