Фридрих Лист — экономист-геополитик

Заключение  
Экономическую жизнь можно рассматривать с двух различных точек зрения: первую точку зрения можно назвать механической, а вторую - органической. На первую точку зрения охотно становятся обобщающие умы, увлекаемые простотой; а вторая естественно свойственна умам, прельщаемым беспрерывными видоизменениями конкретной действительности. 
Старые экономисты в большинстве своем принадлежат к первой категории. Из всего разнообразия социальных явлений они ограничиваются в большинстве случаев изучением тех явлений, которые доступны главным образом механическому объяснению. Колебания цен, повышение и понижение нормы процента, заработной платы и ренты, приспособление производства к спросу при режиме свободной конкуренции представляются им следствиями почти автоматического действия человеческих молекул, повинующихся повсюду однообразному двигателю личного интереса. И простота этой концепции не лишена некоторого величия. 
Но полученная таким образом картина социальной жизни является в высшей степени неполной. За пределами ее остается вся безмерная масса явлений громадной важности и интереса. Конкретное зрелище экономического мира на самом деле чрезвычайно разнообразно и подвижно: всевозможные учреждения (банки, биржи, ассоциации хозяев и рабочих, коммерческие общества, кооперативы), ожесточенная борьба между мелкой и крупной промышленностью, между крупной и мелкой торговлей, между крупной и мелкой земельной собственностью, между социальными классами и между отдельными индивидами, между государством и частными лицами, между городами и деревнями и так далее. 
Таким образом, механическое объяснение экономической жизни недостаточно для того, чтобы дать отчет во всей сложности ее. Оно позволяет нам охватить некоторые весьма общие совершающиеся в жизни явления. Но оно оставляет нас беспомощными перед лицом конкретных и отдельных особенностей ее. Механическая концепция изолировала экономическую активность человека от реальной среды, в которую эта активность была погружена. Экономические действия человека находятся в тесной связи со всей совокупностью условий, среди которых он вращается. Их характер и результаты существенно различны в зависимости от физической, социальной, политической и религиозной среды, в которой они проявляются. Географическое положение страны, ее естественные богатства, научная и художественная культура ее жителей, их моральный и интеллектуальный характер, правительственная система - все это определяет природу экономических учреждений, установленных ими и влияющих на степень благосостояния или благополучия, которым они пользуются. Каждое человеческое общество составляет своеобразную органическую среду, к которой эти функции должны приспособляться и которая вследствие этого придает экономической жизни каждого общества, в свою очередь, своеобразный оттенок. Следовательно, для понимания всего представляемого зрелищем этой жизни разнообразия нужно рассматривать экономическую деятельность не изолированно, а в связи с социальной средой, которая одна даст возможность выяснить самые характерные черты ее. 
Такова первая дорогая исторической школе идея. Вторая непосредственно вытекает из первой. Социальная среда на самом деле непостоянна. Она беспрерывно движется, трансформируется, эволюционирует; она никогда не похожа на самое себя в различные моменты времени, и каждое из ее последовательных состояний нуждается в объяснении. Где найти это объяснение? В истории. 
Гете сказал (эта фраза служит эпиграфом к обширным "Основам" Шмоллера): "Пусть блуждает в темноте и влачит свое существование изо дня в день, кто не может дать себе отчета о трех тысячах предшествующих его времени лет". Действительно, только знание прежних, пройденных экономической жизнью состояний, знание человеческих обществ дает нам ключ к современному состоянию их. Как натуралисты и геолога для понимания нынешнего состояния земли и населяющих ее живых существ были принуждены построить великие исторические гипотезы об эволюции жизни и земного шара, так и ученый, изучающий настоящую экономическую жизнь человечества, должен подняться до отдаленнейших прошедших времен, чтобы в них отыскать источник и зарождение ее. "Человек, - говорит Гильдебранд, - как социальное существо, - дитя цивилизации и продукт истории... Его потребности, культура, отношения к материальным предметам и к другим людям никогда не остаются одинаковыми, но разнообразятся географически, видоизменяются исторически и прогрессируют вместе с культурой человеческого рода". 
Таким образом, по мнению исторической школы, занимаясь преимущественно теми экономическими явлениями, которые по своей общности сопричастны физическим законам, старые экономисты держали науку в очень узких границах. Наряду (некоторые даже говорят: вместо) с теорией, как они понимали ее, уместно приступить к другому роду изучения, более близкому к биологии: к детальному описанию и объяснению с помощью истории устройства экономической жизни каждой нации. Таковой в итоге представляется нам положительная концепция политической экономии, выработанная исторической школой, по крайней мере в начале ее создания, концепция, которая еще и поныне более или менее отчетливо мерцает во многих умах. 
Такая концепция совершенно естественна и законна. На первых порах она даже очень соблазнительна. Однако под покровом кажущейся простоты она несвободна от неясностей, и противники, анализируя ее ближе, находили в ней основания для серьезных возражений. 
"История, - говорил Маршалл, - учит, что данное событие следует за другим или совершается одновременно с ним. Но она не может сказать, является ли первое событие причиной второго". 
Есть ли хотя бы одно среди великих исторических событий, причины которого перестали бы быть предметом спора? Долго еще будут спорить об истинных причинах Реформации или Революции, об относительной важности экономических, политических и моральных влияний в этих великих событиях или о влияниях, которые вызвали замену денежной экономии экономией кредита и замкнутой экономии - денежной. Превращение рассказывающей истории в объясняющую предполагает предварительное открытие в целом ряду отдельных наук весьма различных законов, совокупность которых приводит к пониманию конкретных явлений действительности. Но тогда уже не история, а эти науки дают истинное объяснение. Если эволюционная теория в естественной истории была столь плодотворна, то не потому ли это произошло, что, утверждая сначала как факт непрерывность животных видов, она затем нашла объяснение этой непрерывности в наследственности и подборе. Но история человеческих обществ не представляет ни одной гипотезы, равной только что указанной по своей простоте и по своему значению для объяснения фактов. Словом, сама история нуждается в объяснении. Она одна сама по себе не смогла бы дать нам объяснения смысла действительности. Она не замещает политической экономии. 
Первые экономисты-историки отводили историческому изучению политической экономии еще более высокую миссию. У них она должна была не только способствовать объяснению действительности, но и формулировать истинные "законы экономического развития" наций. Эта идея, разделявшаяся далеко не всеми экономистами-историками, неодинаково, впрочем, представлялась теми из них, которые останавливались на ней. Для одних из них, например для Книса, существует общий закон развития человечества, который, следовательно, охватывает всю совокупность наций, - представление, близкое к мировоззрению Сен-Симона. Для других, например для Рошера, существует в истории различных наций "параллелизм", то есть одинаковая последовательность экономических фаз или периодов. Из такого сходства устанавливаются исторические законы. Хорошо изученные в прошлых цивилизациях, они способствуют предвидению будущего современных обществ. 
Таким образом, рассматривая историю как особое орудие объяснения настоящего или обольщая себя надеждой открыть с ее помощью особые законы, которые были бы законами развития народов, историческая школа строила себе иллюзию. 
Но она имела все основания требовать наряду с экономической теорией в собственном смысле более значительного места для изучения экономических институтов, статистики и экономической истории. Описание конкретной экономической жизни не только представляет само по себе живой интерес, но оно является и предварительным условием всякой теоретической спекуляции. Теоретик не может миновать тщательного наблюдения над фактами. Без него все его построения повиснут в воздухе. Самые отвлеченные мыслители-экономисты без труда признают это. Между прочим, Джевонс писал в 1879 году, что, по его мнению, "во всяком случае должна основаться наука развития экономических форм и отношений, или экономическая социология". 
В то время как наука, казалось, находилась при последнем издыхании, в новой концепции исторической школы, - за недостатком великих синтетических построений, выпадавших на долю самых выдающихся умов, - было одно драгоценное средство для оживления ее, для подъема и приведения ее в соприкосновение со всей современной жизнью. 
Историческая школа воспользовалась этим средством, совершенно обновив наши познания по экономии прошлых времен и дав, часто с удивительной точностью, описания некоторых наиболее интересных и сложных экономических институтов настоящего времени. 
Правда, такая работа по природе своей отрывочна. Историческая школа собрала прекрасные материалы. Она еще не построила дворца с гармоничными очертаниями, в образе которого можно представить себе, может быть, неправильно, науку будущего. Она также не открыла новой нити Ариадны, которая позволяла бы ориентироваться в лабиринте явлений экономической жизни.  
Эшли писал в одной статье: "Критика исторической школы до сих пор не привела к созданию новой политической экономии на исторических основах; даже в Германии за эти последние годы только в обширном трактате Шмоллера, по нашему мнению, даны некоторые неопределенные очертания подобной политической экономии". 
И именно это обстоятельство должно было бы сделать историческую школу более снисходительной к попыткам, предпринятым сначала классиками, а потом гедонистами и направленным к тому, чтобы иным путем удовлетворить испытываемую человеческим умом инстинктивную потребность упрощать действительность, чтобы лучше понять ее.

Список использованной литературы 
Ш. Жид, Ш. Рист «История экономических учений», перевод с английского, Экономика, М.: 1995 
Н.Е. Титова «История экономических учений» 
Учебное пособие. Высшее образование «История экономических учений», Инфра, М.: 2002 
§ Гильдебранд Б. Политическая экономия настоящего и будущего. СПб., 1860. 
К. Маркс удостоил этого экономиста прозвища «пошлый сикофант».