История развития теневой экономики в ССР

История развития теневой экономики в ССР

С 60-х годов в реальную жизнь СССР вторгается фактор, который теперь будет оказывать лишь возрастающее влияние на развитие советской цивилизации. Имеется в виду так называемая «вторая, теневая экономика». К 80-м годам западные советологи пришли к выводу, что, несмотря на официальные декларации о государственном характере советской экономики, реальная экономика СССР была скрыто многоукладной и что неформальное, неконтролируемое государством хозяйствование играло в нем не меньшую роль, чем экономика официальная. Судя по всему, этим заявлениям вполне можно доверять, во всяком случае, их еще, кажется, никто всерьез не оспаривал. Замечательно, что появление теневой экономики как существенного, значимого феномена советского реального общественного бытия приходится именно на 60-70-е годы (первые исследования феномена советского черного рынка появились в 1977 году, тогда была опубликована классическая работа Грегори Гроссмана «Вторая экономика в СССР», понятно, что к этому времени эта вторая экономика уже завершила в общих чертах свое формирование), и именно в это же время развивается в среде интеллигенции подспудная антисоветская идеология, альтернативная марксистскому официозу*. Анализ причины возникновения теневой экономики выходит за рамки моей работы, я могу лишь указать на то, что, возможно, это связано с началом разрушения советской общины, основывавшейся на патриархально-крестьянских ценностях, в период массовой послевоенной урбанизации*.

Что же из себя представляла советская «теневая экономика»? Американский исследователь А. Кацелинбойген выделял в ней полулегальный сектор («серый рынок») и нелегальный сектор («коричневый» и «черный рынок»). Важно заметить, что наряду с ними существовал и «белый» сектор, то есть легальный советский рынок, где, скажем, садовод мог свободно продать произведенную его собственными руками сельхозпродукцию с разрешения государства.

Нелегальные и полулегальные  рынки охватывали собой деятельность спекулянтов, которые, пользуясь личными  связями, скупали дефицитные товары по госцене и перепродавали их по свободной; цеховиков, которые в подпольных производствах делали дефицитную продукцию и выбрасывали ее на рынок, распространяя, допустим, через те же госмагазины, но «из-под прилавка» и т.д., и т.п. Так называемые «диссидентские обществововеды» (в частности, С. Кордонский) вводят также понятие «административного рынка», где в качестве «товара» выступала должность, те или иные привилегии, личные связи и т.д. Иными словами, административный рынок был «иерархизированной, синкретичной* системой (где экономический и политический компоненты даже аналитически не могли быть разделены), в которой социальные статусы и потребительские блага конвертируются друг в друга по определенным, отчасти неписанным правилам, меняющимся во времени».

Практически все исследователи  охотно отмечают, что теневой рынок  был теснейшим образом связан с административной, плановой экономикой, но они подчеркивают, как правило, лишь одну сторону этой связи –  трудность функционирования госэкономики без теневого «довеска». Диссидент Лев Тимофеев вообще считает, что нелегально сформировавшиеся в позднем СССР рыночные отношения есть «нормальная», «естественная» форма экономики, которая составляла «живую альтернативу» плановому хозяйству. Он пишет уже в наши дни: «От «социалистического сектора экономики», который вообще никогда не существовал в чистом виде, к началу 80-х мало что осталось: вся цепочка управления экономикой, и межотраслевые связи в том числе были сверху донизу коррумпированы и пронизаны отношениями «черного рынка»… Но как ни парадоксально, именно «черный рынок» и обеспечивал более или менее нормальный производственный процесс… Не для того ли и реформы, чтобы снять назревшее противоречие между оболочкой и содержанием – именно в пользу здравых рыночных отношений и частной собственности». Французский исследователь российского происхождения А. Олейник свободен от родовых перехлестов диссидентского сознания и в оценках советской цивилизации более спокоен и объективен, но и он пишет: «Нелегальная экономика или теневой рынок была одновременно и чуждым, и жизненно необходимым элементом советской экономической системы. С одной стороны нелегальная экономика обеспечивала горизонтальное взаимодействие предприятий, альтернативное посредничеству и контролю со стороны государственных органов. С другой стороны командная экономика не могла функционировать без постоянного обращения экономических агентов к нелегальным практикам…… для успешного выполнения плана требовалось обращаться к нелегальным практикам снабжения».

В то же время ими почти  не обращается внимание на обратную зависимость — теневой советской экономики от экономики официальной, плановой и от государства вообще. Непонимание этой обратной зависимости и порождает либеральные мифы «а ля Лев Тимофеев» о зарождение в недрах советского общества «частных собственников западного типа» и о необходимости их «освободить». Попытка проведения экономических реформ, исходя из этих мифов (а данные тезисы Тимофеева, несмотря на его личное позиционирование себя как православного патриота, имели широкое хождение среди самых радикальных либералов-западников вроде Чубайса и Гайдара), и привела к возникновению в России бандитского и компрадорского капитализма, а не ожидаемого реформаторами капитализма «цивилизованного», «западного». Вместе с тем и крупный советский спекулянт, и теневой производственник – цеховик не могут априрори считаться частными собственниками, потому что они не владеют товарами и средствами производства, они их используют антизаконно, по сути дела, похищая их у государства. А на вора по определению не распространяется право собственности, он может быть лишь фактическим и незаконным обладателем украденной им вещи.

Это не публицистический перехлест, а реальное положение дел в  советской теневой экономике. Вся  деятельность советских теневиков строилась именно на хищениях госсобственности, совершенным либо прямо, либо в скрытом виде. Спекулянт незаконно скупал на базе по госцене дефицитный товар (например, по сговору директором базы, который оформлял этот товар как испорченный при транспортировке). Цеховик также использовал краденное, похищенное у государства сырье (например, ткань для джинсов, которые на рынке будут выдавать за «сделанные в США»). Более того, цеховик нелегально и незаконно использовал станки и оборудование, принадлежавшие государству, и даже крал у государства рабочую силу (ведь физическая сила, здоровье, профессиональные навыки человека советского общества априори принадлежали государству). Таким образом, советский теневой «капитализм» изначально нес откровенный криминальный оттенок в сущности своей и его связь с настоящим криминальным миром – миром, где правили «воры в законе», оформляется уже тогда в позднесоветские годы.

Итак, в постклассическом СССР в реальном материальном бытии появляется еще один персонаж – теневик, делец, цеховик. Он противостоял уже известным нам классическим представителям советского производства – членам трудовых коллективов, как хорошим, работящим, так и плохим – лодырям и тунеядцам. Советский лодырь увиливал от работы, делал ее некачественно, мог даже стащить с завода деталь, но эпизодически и сугубо для себя – для садового участка, для собственного автомобиля, в крайнем случае, чтоб продать за бутылку водки за проходной. Советский теневик превратил эти хищения в систему и при помощи них делал деньги (при содействии коррумпированных госчиновников), создавал и приводил в действие механизм черного рынка – довеска к официальной экономике. Это уже был серьезный сдвиг в общественном бытии, который не мог не отразиться идеологически в общественном сознании. Причем, легко заметить, что система ценностей советского псевдолиберализма и есть идеологическое отражение реального общественного бытия и общественных отношений прослойки советских теневиков-дельцов. В самом деле, в своей реальной жизни теневой делец считал себя умным, инициативным, практичным человеком, не упускающим свою выгоду, а честных трудяг с советских заводов презирал, почитая их за «быдло». В идеологической сфере эта уверенность отражается в виде тезиса о том, что собственник и предприниматель – соль земли, движитель исторического прогресса, капитализм – общество таких собственников – наилучший строй в истории, социализм – общество трудяг – исторический тупик. Причем, антисоветский идеолог представлял себе западный капитализм именно таким, каким он должен бы быть, чтобы в нем прижились советские теневики  — циничные полукриминальные дельцы. Строго говоря, такой западный капитализм имел мало общего с реальным западным капитализмом, например, в ханжеской и помешанной на законопослушности Америке такие дельцы – якшающиеся с преступниками и ведущие свой бизнес при помощи приемов преступного мира точно также оказались бы за решеткой, как и в СССР. Но зато этот образ капитализма чудесным образом совпадал с его образом из вульгарной советской пропаганды. Антисоветский идеолог лишь менял здесь нравственные оценки, то есть стремился оправдать цинизм, корыстолюбие, правовой нигилизм дельцов и очернить честность и солидаризм простых трудящихся, причем, и в том, и в другом случае при помощи сугубо истсматовского тезиса об экономической эффективности как главном критерии прогресса (и при истматовском игнорировании критерия эффективности социальной).

Зависимость теневого дельца от плановой экономики (ведь он крадет продукцию, принадлежащую государству  и количество украденного зависит  от количества запланированного госорганами) идеологически отражается в тезисе псевдолиберализма* об универсальных законах экономики, исключающих самобытное развитие того или иного народа; точно также как зависимость трудящихся на госпредприятиях от Госплана в их реальной, производственной жизни отражается в сознании вульгарного советского марксиста в виде тезиса об универсальности и неизменности законов истории. Наконец, ненависть теневого дельца к государству, в котором он видит своего врага, карающего его строжайшим образом за такую «естественную» и «безобидную» тягу к воровству и спекуляции фантастически отражается в разного рода разглагольствованиях антисоветских идеологов о преступлениях Ленина, Сталина, КПССС перед собственным народом и т.д., и т.п. Сами эти идеологи пытаются все представить так, что они выступают против «бесчеловечного коммунизма» исходя сугубо из христианских ценностей и гуманизма. Все современники «застоя» и «перестройки» помнят должно быть, рассуждения наших записных либералов о «слезинке ребенка», которая-де аннулирует ценность любого самого лучшего общества (имелось в виду, разумеется, общество социалистическое). Но показательно, что те же либералы (Попов, Старовойтова, Гайдар, Чубайс, а вслед за ними и Немцов с Хакамадой) открыто оправдывали обнищание большой части народа, преступления, совершаемые новой российской буржуазией, а также преступления буржуазии западной, совершаемые в колониях, и не вспоминали при этом ни о гуманизме, ни о христианстве, ни о слезинке ребенка. Перед нами не простое лицемерие, а определенная идеологическая логика . Ленин и Сталин – представители государства, и репрессии были направлены на усиление государства, а государство, согласно советскому псевдолиберализму, должно быть максимально ослабленным и выведенным из всех сфер общественной жизни, откуда только возможно. Российские кооператоры и приватизаторы и западные колонизаторы осуществляли кражи, грабежи, мошенничество и даже массовые убийства, но здесь преступления исходят не от государства, а от частного лица, бизнесмена, и их следствием должна стать, по мысли либералов, экономическая эффективность.

Причины и последствия  теневой деятельности.

Теневая экономика как  часть экономической системы  государства имеет тенденцию  к своему росту, и особенно на этапе  трансформации экономической системы, что обуславливает присутствие  как старых институтов не способных  разрешить имеющиеся противоречия, так и новых, которые находятся  в стадии своего формирования. Заметным фактором институциональной рыночной трансформации российской экономики  является устойчивый рост масштабов  и повышение разнообразия форм теневой  экономики, что способствует криминализации хозяйственной деятельности предприятий  и всего общества. Теневая экономическая  деятельность негативно влияет на экономический  и социальный потенциал проводимых реформ, ограничивая финансовые возможности  государственного регулирования экономикой, способствуя оттоку денежного капитала за границу, предопределяя несправедливую дифференциацию доходов населения.

Причины теневой экономики.

Исследователи теневой экономики  называют ряд "классических" причин роста теневой экономики. Сошлемся на работу Т. Шанина и В. Радаева «Теневая экономика в CCCР/России: основные сегменты и динамика» в которой называются следующие основные причины:

1. возникновение структурного  и экономического кризиса, осложняющего  ситуацию на рынке труда, которая,  и свою очередь, порождает всплески  малого предпринимательства и  самостоятельной занятости7 и становится питательной средой для буйного роста теневых отношений;

2. массовая иммиграция  из стран "третьего мира", дополняемая внутренней миграцией  из сел в крупные города  и вынужденной внутренней миграцией  из депрессивных регионов и  "горячих точек". Именно поселения  мигрантов часто становятся анклавами  теневой экономики;

3. характер государственного вмешательства в экономику. Предполагается, что сравнительная доля неофициальной экономики находится в прямой зависимости от трех параметров: степени регулятивного вмешательства, уровня налогообложения и масштабов коррупции8;

4.открытие внешних рынков и обострение конкурентной борьбы, прежде всего с производителями стран "третьего мира", побуждающее снижать издержки всеми легальными и нелегальными способами;

5. эволюция трудовых отношений в сторону их большей неформальности и гибкости как реакция на их значительную институционализацию и регламентацию в предшествующие десятилетия, что в первую очередь характерно для развитых западных стран.

 Основные группы  причин теневой деятельности: экономические, антропологические, социальные; правовые; этические; политические.

а). Экономические факторы. Развитие теневой деятельности является реакцией на сам факт государственного регулирования. Регулирование невозможно без ограничений, а неразумные ограничения  провоцируют их нарушения, особенно если это выгодно нарушителю. Многие виды теневой экономики (например, уклонение  от налогов) объясняются во многом именно недостатками государственного регулирования  – бюрократизацией управления, слишком  высокими налогами и т. д. Однако следует  ясно отдавать себе отчет, что даже самая лучшая система централизованного  управления может уменьшить масштабы теневой экономики, но никак не ликвидировать  ее. И при самых минимальных  налогах какая-то доля налогоплательщиков обязательно будет уклоняться от их уплаты. Если налоги превышают некоторый умеренный предел, то они превращаются в средство разрушения рыночной экономики.

Весьма интересен анализ причин появления теневой экономики  в странах с различными социально-экономическими системами, проделанный Д. Касселем и У. Цичи. По их мнению, общим моментом является экономическая роль государства, особенности в сфере регулирования распределительных отношений. Что же касается конкретных экономических причин, то они различны: на Западе в первую очередь усиление налогового нажима, на Востоке - инфляция. Именно эти причины лежат в основе роста теневой экономики и определяют пропорции между нею и официальной экономикой.