Понятие и типы экономического роста

Что касается накопления человеческого  капитала как фактора роста, то основной вопрос в том, как этот капитал  измерять. Говоря о роли данного фактора в экономическом развитии, теория роста имеет в виду знания и практический опыт, необходимые в производстве и продвижении на рынок продукции. Данные навыки являются в значительной мере следствием обучения на практике и лишь косвенным образом зависят от уровня образования. Однако большая часть эмпирических исследований роста основываются на измерениях именно уровня образования, который на самом деле взаимосвязан с уровнем развития страны.

Конечно, образовательный  уровень позитивно влияет на эффективность производства и процессов обучения, повышая восприимчивость работников к новым технологиям, ноу-хау и т. д. Но сам по себе он не гарантирует высоких темпов роста, особенно если в экономике отсутствуют механизмы его генерации. Экономика бывшего СССР, да и современной России представляет в этом смысле яркий пример: доля лиц с высшим образованием в нашей стране была и остается сопоставимой с аналогичными показателями в передовых странах, однако это практически не сказалось на ее экономической динамике. В ряде странах Африки и Азии рост образования достиг за последние четверть века невиданных ранее темпов, однако это практически не сказалось на экономической динамике данных стран. Это подтверждает и опыт Индии, где значительные ресурсы государства направлялись на повышение образования и фундаментальных исследований. Однако индийская модель развития так и не стала эталоном для подражания.

§ 2. Перспективы  экономического роста в России

Суть задачи, которую  предстоит решать России, - догоняющая (точнее, опережающая) постиндустриализация.

Решение этой задачи не имеет  исторических аналогов. Нет опыта, на который можно опереться. Наиболее развитые страны мира - пионеры постиндустриализации - не решали задачи догоняющего развития. А страны, демонстрировавшие в последние десятилетия чудеса роста (Южная Корея, Тайвань, Китай и др.), осуществляли переход от традиционного (аграрного) общества к индустриальному, т. е. решали иные задачи.

Главная особенность развития в  условиях постиндустриальных вызовов - резкое сужение временных интервалов, на которые можно ориентироваться при разработке стратегии. Если в индустриальную эпоху можно было наметить приоритеты роста на 30 - 40 лет, а при их достижении благополучно войти в ряды передовых стран (что и сделала в свое время Германия, а потом - Япония и СССР), то теперь приоритеты меняются быстро. Можно попытаться превзойти весь мир в производстве компьютеров на душу населения, разработать программы производства лучших в мире самолетов и телефонов, но к моменту их осуществления выяснится, что мир ушел далеко вперед. Причем ушел в направлении, о самой возможности которого при разработке программы никто и не догадывался.

Постиндустриальный прорыв предполагает выдвижение на передний план гибкости и адаптивности экономической системы, способности экономических агентов быстро и адекватно реагировать на меняющиеся вызовы времени. Раньше ключевым ориентиром государственной политики была концентрация ресурсов, теперь - адаптивность. Причем "неформальная" адаптивность сейчас куда важнее формальных показателей уровня развития, измеряемого данными о среднедушевом ВВП.

В постиндустриальном обществе доминирующими  в ВВП и занятости становятся услуги. Россия уже идет в этом направлении, но движению надо придать целенаправленный и последовательный характер. Стратегия прорыва (а не повтора) должна ориентировать на усиленное развитие сектора услуг, особенно высокотехнологичных.

«Промышленная (или структурная) политика»  ни в коем случае не должна ориентироваться  ни на «назначение победителей», ни даже на их «выбор». Оба подхода означают консервацию пропорций, а ведь новая экономическая структура у нас только формируются. Гораздо важнее стратегия постоянной корректировки структуры, при которой власть готова гибко защищать политическими (в том числе внешнеполитическими) методами всех, кто добивается успеха в мировой конкуренции.

Акцент на секторе услуг не означает забвения других секторов, по которым у страны есть определенные перспективы развития (например, автомобиле- и самолетостроение). Однако надо отдавать себе отчет, что при всей важности развития этих секторов (политической, технологической и социальной) они вряд ли станут точками прорыва в постиндустриальную систему. Современная экономика в основном не индустриальная, на долю промышленности, сельского хозяйства в развитых странах приходится меньше четверти валового внутреннего продукта, у нас гораздо больше, и, к сожалению, именно промышленные предприятия определяют приоритеты экономической политики. И более того, не просто промышленные предприятия, а предприятия, связанные со старой промышленностью, то есть с энергетикой, с металлургией. Получается, что крупнейшие наши экономические игроки и политические лоббисты представляют интересы старой промышленной экономики. Никто, к сожалению, сейчас в России не лоббирует новую экономику. Она у нас осталась без своих лоббистов и в правительстве, и за его пределами. Если посмотреть состав участников встреч президента с представителями крупного бизнеса. Ему подсказывают, в каком направлении проводить экономическую политику нефтяники, металлурги, машиностроители, энергетики и т.п., что ни как не способствует переменам в структуре нашей экономики.

§ 3. Стратегия-2020

Предыдущий проект Стратегии-2020, представленный общественности, предполагал 3 пути развития России. Инерционный, энерго-сырьевой и инновационный варианты отличались друг от друга темпами роста ВВП и другими важнейшими параметрами экономического роста. Сейчас остается только инновационный вариант.

Стратегической целью (согласно проекту программного документа) является превращение России в одного из глобальных лидеров мировой экономики, выход ее на уровень социально-экономического развития высокоиндустриальных государств. К 2020 г. наша Родина должна войти в пятерку ведущих стран мира по экономической мощи — производству валового внутреннего продукта.

Выглядит эта цель, нет слов, здорово, тем более что по итогам прошлого года Россия, по данным международных  экспертов, опередила такие страны «восьмерки», как Италия и Франция, по объему ВВП, рассчитанному по паритету покупательной способности, и вошла в семерку крупнейших экономик мира. А от семерки и до пятерки — всего лишь два шага, то есть две страны в данном случае.

Но стоит только разделить наш  ВВП на численность граждан страны, и мы сразу же вылетаем не просто из семерки или первой десятки, а оказываемся в пятой десятке по уровню валового внутреннего продукта на душу населения.

Покинувший в прошлом году пост министра экономического развития Герман Греф перед своей отставкой справедливо отметил, что жители небольшой Австралии (порядка 20 млн. человек) производят такой же валовой продукт, как и население России (142 млн.).

Еще более сомнительными выглядят попытки протащить в Стратегию  оценки основных экономических показателей, сделанные на основе паритета покупательной способности, кстати, рассчитанного на базе цен 2005 г. Ведь российское Правительство уже приняло решение о том, что цены на продукцию и услуги естественных монополий (прежде всего электричество и газ) выйдут на уровень мировых к 2015 г. Производители других товаров тоже будут тянуть свои цены вслед за корпорациями (что мы и наблюдаем сейчас) и дотянут-таки их к 2020 г. до международных высот.

Многие цены, например на жилье, уже  сегодня вышли на уровень мировых  и продолжают увеличиваться даже в условиях возможного глобального финансового кризиса.

Российская инфляция опережает  увеличение цен в развитых государствах в 3 раза. Так что любые попытки  провести оценки валового продукта в 2020 г. на основе ППС могут лишь привести к искажениям важнейших экономических параметров.

Отдельная тема — вхождение России в число мировых технологических  лидеров, о необходимости которого заявил на заседании Госсовета, посвященном  Стратегии-2020, Владимир Путин.

Россия должна занять значимое (не менее 10%) место на 4-6 мировых рынках товаров и услуг, технологии производства которых относятся к разряду так называемых критически важных для успешного научно-технического развития.

Можно и нужно согласиться с  важностью этой задачи, определенные сомнения в данном случае вызывает реалистичность некоторых декларируемых в Стратегии-2020 показателей. Так, целая группа инновационных проектов ориентирована на развитие научно-технического потенциала по междисциплинарным критическим технологиям.

В качестве примера такого подхода приводится комплекс программных решений по развитию нанотехнологий, включая президентскую инициативу «Стратегия развития наноиндустрии», создание Российской корпорации нанотехнологий и федеральную целевую программу «Развитие инфраструктуры наноиндустрии в РФ на 2008-2010 гг.» и ряд других мер.

Реализация этих программ, по оценке Минобрнауки, создаст потенциал  новых перспективных исследований и разработок, который станет основой  для технологического прорыва и  увеличения доли России на мировом рынке нанопродуктов к 2020 г. до 3%.

Но сегодняшнее положение слишком  далеко от намеченных рубежей. Объем  производства отечественных нанопродуктов  сейчас составляет 7 млрд. руб. (280 млн. долл.), а доля нашей страны на этом глобальном рынке пока равняется 0,04%. К 2020 г. мировой рынок нанопродуктов увеличится, по оценке наших же официальных экспертов, до 1,5 трлн. долл., то есть наш рывок должен составить порядка 150 раз.

Безусловно, необходимо финансировать  и развивать это перспективное  направление высоких технологий, только целевые показатели должны быть более реалистичными.

Еще одна проблема — отсутствие в  Стратегии-2020 конкретных решений по отдельным важнейшим направлениям развития высокотехнологичных отраслей. К примеру, в документе назван ряд приоритетных направлений авиационной промышленности, в частности «реализация прорывного проекта в гражданском авиастроении в кооперации с ведущими иностранными фирмами при сохранении за Россией функции системного интегратора».

Но о каком конкретно самолете идет речь, не ясно. Если наше государство планирует создать современный дальнемагистральный авиалайнер, который может составить конкуренцию «Боингу» и «Эйрбасу», то нужно четко прописать такие намерения. Страна, что называется, должна знать своих героев и иметь возможность спросить с них за результаты, достигнутые за счет расходования бюджетных средств.

А ностальгия по мировому лидерству, красивые слова о нашей экономической  мощи могут вызвать лишь головокружение у российских чиновников.

Отечественная наука в соответствии с программным документом должна активизировать исследования и разработки как фундаментального, так и прикладного характера. Внутренние затраты на исследования и разработки поднимутся до 4% ВВП (в 2006 г. — лишь 1% валового продукта).

Отраслевая диверсификация экономики наконец-то станет реальностью, причем в структуре хозяйственного комплекса ведущая роль перейдет «отраслям знаний» и высокотехнологичным секторам промышленности. 

Доля высокотехнологичного сегмента и экономики знаний в ВВП увеличится почти в 2 раза и будет составлять не менее 20% (в 2006 г. — 10,5%), а вклад инновационных факторов в годовой прирост валового продукта будет равняться 2,5-3 процентным пунктам (в 2006 г. — 1,3).

В промышленности произойдут качественные сдвиги: доля предприятий, осуществляющих технологические инновации, возрастет более чем в 5 раз — с 9,3% в 2006 г. до 50% в 2020 г. Таким образом, практически каждая вторая компания будет внедрять в свою работу технологические инновации.

Осуществлять  столь масштабные перемены в экономике  должны высококвалифицированные, здоровые и хорошо оплачиваемые работники. Расходы на образование увеличатся до 6% ВВП (в 2006 г. - 3,9%), затраты на здравоохранение возрастут тоже до 6% (в 2006 г. - 3,9%). А среднемесячная заработная плата должна превысить 2000 долл. (в 2007 г. — порядка 500 долл.), то есть вырасти в 4 раза.

Заключение