Российский Государственный
Социальный Университет
Факультет социальной
работы, педагогики и ювенологии
Кафедра теории и
методологии социальной работы
Реферат
на тему: «Православная
диакония».
Выполнила:
студентка 1 курса
Уц Анастасия
Проверил:
профессор, д. ф. н.
Демидова Т. Е.
Москва – 2013
Введение.
Термин «диакония»
впервые употребляется в Деяниях
святых апостолов в рассказе о
поставлении «семи», т. е. об избирании
семерых наиболее уважаемых членов
общины для служения миру, заключающегося
в бескорыстном распоряжении общинными
средствами и справедливом распределении
их между всеми нуждающимися. Диакония
- это служение человека человеку. Это
гуманитарная деятельность, которая приобретает
особое историческое значение, когда становится
деятельностью Церкви. К ней обычно относятся
благотворительность, социальное служение,
солидарность, политика и т. д. По ним традиционно
не дается теоретической подготовки в
рамках общего образования, так как навыки
этой деятельности приобретаются через
практику. В России благотворительность
часто воспринимается как форма рекламы
спонсора, который хочет расширить сферу
своей известности, поддерживая благотворительную
деятельность. И трудно представить, что
диакония по своей сути бескорыстна. История
полна свидетельств любви к ближнему милосердных
и заботливых людей, которые в одиночку
или в ассоциациях и группах скромно, а
порой и героически, осуществляли диаконию,
то есть служение человеку. Диакония начинается
с человека и его конкретных нужд, служит
ему и помогает в полной мере реализовать
свою человечность. Поэтому она включает,
во имя Бога, всю человеческую деятельность,
осуществляемую для блага человека и сознательно
оживляемую Духом диаконии.
Церковь и социальная благотворительность.
Развитие православной диаконии.
Со времен, когда
средневековые русские княжества
приняли византийское христианство,
социальная ответственность Церкви
была воспринята как его составная часть.
Монастыри создавали социальные организации,
как в Византии, но неотъемлемой частью
христианской жизни считалась прежде
всего милостыня. В Киевской Руси особенно
заботились о престарелых и нищих. Как
и в Византии, акцент делался на личном
участии и духовном значении социальной
деятельности, а не на преобразующей роли
Церкви. Великий русский историк Ключевский
оставил нам замечательное и, наверное,
идеализированное видение этой ранней
русской социальной благотворительности:
"… древняя
Русь понимала и ценила только
личную, непосредственную благотворительность,
милостыню, подаваемую из руки
в руку, при том "отай", тайком
не только от стороннего глаза,
но и от собственной "шуйцы".
Нищий был для благотворителя
лучший богомолец, молитвенный
ходатай, душевный благодетель…
Древнерусские цари накануне
больших праздников, рано по утрам,
делали тайные выходы в тюрьмы
и богадельни, где из собственных
рук раздавали милостыню арестантам
и призреваемым, также посещали
и отдельно живущих убогих
людей".
Одно из самых важных
и тяжелых событий в истории
Русской Церкви разворачивалось
как раз вокруг роли монастырей по
отношению к обществу и бедности.
Преп. Сергий Радонежский стремился
связать мистическую и социальную
задачи Церкви и настаивал на необходимости
политически активной роли Церкви в
ответ на внешние угрозы. При его
духовных преемниках эти аспекты
были разделены. В начале XVI века преп.
Нил Сорский и его, как их называли,
"заволжские затворники" выступили
против владения землей и собственностью
монастырями, которые в то время
управляли почти третью всех земель.
Нестяжатели утверждали, что главная
задача монаха - помогать другим примером,
бедностью и молитвой и что
благотворительность - обязанность
мирян. С другой стороны, их противники
- "стяжатели" во главе с преп.
Иосифом Волоцким отстаивали собственность
монастырей и подчеркивали социальные
обязательства монашества: монахи должны
помогать больным и бедным и, чтобы
делать это эффективно, должны владеть
землей и управлять средствами. Преп.
Иосиф воплощал свои слова в дела,
и говорят, что во время большого
голода кормил более 70.000 человек. Споры
коснулись также отношений между
Церковью и государством и богослужебных
вопросов. Окончательная победа стяжателей
с их акцентом на власть, формальную
молитву и тесные отношения с государством
оказала бы решающее влияние на русскую
церковную историю. Но Русская Церковь
канонизировала обоих и признала взаимодополняемость
и истинность обеих позиций.
В последующие десятилетия
возрождение социальной работы Церкви
было связано с именами нескольких
человек. Один из замечательнейших примеров
православного служения в России
дала великая княгиня Елизавета
Романова. Воспитанная в немецком
лютеранстве, Елизавета создала
православный эквивалент организованного
ордена диаконисс, занимавшихся опекой
над беднейшими в обществе в невиданном
для России масштабе. Внучка английской
королевы Виктории, молодая немецкая
принцесса Гессен-Дармштадтская
вышла замуж за русского великого
князя Сергея Александровича, дядю
последнего царя в 1884 году и через
несколько лет по своей собственной
инициативе приняла православную веру.
В 1905 году она стала свидетельницей
убийства своего мужа бомбой, взорвавшейся,
когда он выходил из дома. Это
событие изменило ее жизнь. Отвергнув
аристократический образ жизни,
великая княгиня Елизавета основала
в 1909 году Марфо-Мариинскую женскую
обитель и сестричество с тем
же именем в одном из беднейших
кварталов на юге Москвы, которые
быстро превратились в преуспевающий
духовный и благотворительный центр.
Ее мечта была простой: создать общину
женщин из всех слоев общества, желающих
неустанно служить Богу и ближнему.
Основанная ею обитель была монашеской,
хотя ее устав сочетал созерцание
и практическое служение, веру и
любовь совершенно по-новому, вдохновляясь
примером своих попечителей. Основанное
Елизаветой сестричество понималось как
возрожденная форма служения нерукоположенных
диаконисс, существовавших в Древней
Церкви. По словам самой великой
княгини Елизаветы, "главная обязанность
сестер - ходить к бедным". Центром
деятельности был местный район,
московские "закоулки", где быстрая
индустриализация часто сопровождалась
ужасающей бедностью и преступностью.
По словам Елизаветы, "сестры служат
Церкви и потому во время войны
не служат сестрами Красного креста. Их
место - служить больным и страждущим
Москвы". Строя свою деятельность
вокруг главного храма и ежедневной
литургической жизни общины, обитель
содержала больницу и лазарет
для бедных и безработных. Отсюда
же сестры уходили посещать больных
в ближайших кварталах. В одном
только 1913 году лазарет предоставил
бесплатные медицинские консультации
и уход 11.000 человек. Аптека предоставляла
лекарства бесплатно или по низкой
цене, а "общественная столовая" готовила
ежедневно до 300 бесплатных обедов и
доставляла еду в семьи работающих
и одиноких матерей. Был открыт сиротский
дом, готовивший девочек ко вступлению
в сестричество или к санитарной
службе. Библиотека, воскресная школа
и регулярные лекции для народа,
как правило, духовного характера, отражали
просветительскую сторону деятельности
обители. К 1914 году в обители было 97 принявших
постриг монахинь, которым должно было
быть не более 40 лет и которые хотели посвятить
себя служению бедным. В 1918 году великая
княгиня Елизавета и ее ближайшая подруга
были арестованы большевиками, и в следующем
году она была жестоко убита вместе с другими
членами царской семьи. Ее обитель была
распущена, сестры отправлены в ссылку,
а храм превращен в клуб, а потом в архив.
Но в начале 90-х годов ее наследию было
суждено возродится самым необычным образом.
В 1988 году Русская Православная Церковь
причислила Елизавету к лику новомучеников
коммунистического периода.
Еще одно примечательное
свидетельство православного социального
действия в XX веке можно найти в
русской эмиграции в лице матери
Марии Скобцовой. Мать Мария недавно
была канонизована Вселенским Патриархатом.
Она была талантливым богословом
и писательницей, спасла многих от нацистского
террора и в конечном итоге
умерла мученической смертью в концентрационном
лагере Равенсбрюк в 1945 году. Мать Мария
посвятила свою жизнь в изгнании
во Франции прежде всего социальной
работе и писательству. В 1935 году она
вместе с другим ведущими представителями
интеллигенции русской эмиграции,
включая Николая Бердяева и о.
Сергея Булгакова, основала благотворительную
организацию "Православное действие",
которое с самого начала включало
широкий круг начинаний в пользу
нуждающихся, таких как приюты, лагеря,
работа в больницах и помощь престарелым.
Ее видение было отражено в многочисленных
статьях, но его можно подытожить одной
простой цитатой:
"Если православие
вследствие исторических обстоятельств
время от времени воспринимало
тенденции чуждые ему, как несколько
преувеличенное внимание к пути
личного спасения, более характерного
для религий Востока, даже сквозь
них мы всегда видим, что
главный завет Христа никогда
не забывался и не отвергался.
Заповедь любви к ближнему - вторая
и равная по ценности первой
- притягивает человечество сегодня
точно так же, как когда была
дана впервые".
Во Франции православные
движения продолжают черпать вдохновение
из примера монахини-мученицы и ее
социального видения "внехрамовой
литургии", характерной для русской
эмиграции в 1930-е годы.
Современное возрождение
социального служения в Православной
Церкви.
"Великое пленение"
Православных Церквей во времена
Оттоманской империи почти сразу
же сменилось "великими гонениями",
которым Православные Церкви
подвергались на протяжении почти
всего ХХ века, когда в Восточной
Европе официальной идеологией
коммунистических режимов стал
атеизм. За принудительным закрытием
церковных учреждений и убийством
священнослужителей и монахов
в послереволюционные годы в
России последовал официальный
запрет на любую деятельность
Церкви, выходящую за рамки литургической
жизни, что было формально закреплено
в сталинской Конституции. Аналогичные
запрещающие законы позднее появились
в странах коммунистического
блока, хотя не везде в регионе
ситуация была однородной. В СССР
любая социальная деятельность
христианских церквей была запрещена,
а участие Церкви в благотворительной
деятельности стало частью истории,
которую мало кто помнил. Освобождение
Православных Церквей после падения коммунистического
режима в странах Центральной и Восточной
Европы сопровождалось институциональным
и духовным возрождением. Восстановление
великолепных храмов, оживление богословской
и литургической жизни, массовых паломничеств,
расцвет монастырей и церковного искусства
- все это стало неотъемлемой частью жизни.
Более того, этот период отмечен возвращением
Православных Церквей в "общественную
сферу" в качестве участника социальной
жизни, играющего важную политическую
и культурную роль. Пока еще немного было
сказано о возрождении благотворительной
и диаконической деятельности, которое
наблюдалось в последнее десятилетие
и которое по-прежнему является отличительной
чертой и примечательным аспектом жизни
Православной Церкви этого периода. Церкви
Центральной и Восточной Европы оказались,
в целом, неподготовленными к радикально
изменившейся новой ситуации, возникшей
в результате постепенного открытия Советского
Союза миру при Горбачёве после 1985 года.
Примечательно, что именно в области диаконии
православные христиане начали проявлять
вновь обретённую свободу и демонстрировать
своё присутствие в обществе. С середины
1980-х годов в больницах, психиатрических
клиниках и домах престарелых стали появляться
группы христиан-добровольцев. Ужасающие
условия, царившие в большинстве советских
медицинских учреждений, можно было смягчить,
хотя бы частично, человеческим теплом
и личным участием, которым делились христиане.
Слово "милосердие", ранее исключённое
из советского лексикона, стало проникать
в средства массовой информации. Государственный
запрет на религиозную благотворительную
деятельность был официально смягчён
в год празднования Тысячелетия крещения
Руси в 1988 году, когда Горбачёв впервые
встретился с предстоятелями церквей.
Но даже после этого власти пытались ограничить
влияние христиан на общество, сводя его
лишь к помощи душевно больным, престарелым
и инвалидам, и некоторые коммунистические
лидеры продолжали сопротивляться этому
явному присутствию христиан в обществе.
Однако скоро стало ясно, что работа добровольцев
в больницах и медицинских центрах необходима
ввиду хронического недостатка медицинских
работников; одна из газет отмечала, что
в одной из центральных городских больниц
на 30 детей приходится одна медсестра.
В последующие годы социально-экономические
условия во всей Восточной Европе сильно
ухудшились, и многие стали обращаться
к Церкви как к единственному институту,
способному предоставить какую-то поддержку,
которая многим помогла просто выжить
в суровые зимы начала 90-х. Тем не менее,
трудности благотворительной деятельности
скоро стали очевидны верующим. В своём
интервью митрополит Ростовский Владимир
говорит о том, что Церковь утратила привычку
благотворительной работы: "Нам по-прежнему
надо воспитывать людей в духе милосердия.
Некоторые верующие, сталкиваясь с реальностью,
с трудным - а потому, ещё более нужным
- служением человечеству, не могли устоять
и уходили". Несмотря на эти препятствия,
прошедшие годы отмечены беспрецедентным
возрождением диаконической деятельности
в русской Церкви. Первая церковная больница
во имя св. блж. Ксении была открыта в Санкт-Петербурге
в 1990 году; было создано несколько благотворительных
столовых и приютов для бездомных. Началась
работа в тюрьмах, а в 1994 году было восстановлено
пастырское служение в армии. После 1988
года по всей России, Беларуси, Украине
и в соседней Польше возникли или возобновили
работу братства и сестричества. Обычно
братство возникало на базе прихода под
руководством какого-либо священника,
часто оно окормлялось духовником. Члены
братства (мужчины и женщины), прежде всего,
представляли собой духовную общину и
вели деятельность, направленную на решение
срочных проблем, которые определялись
самими членами общины. Иногда эти проблемы
носили очень конкретный и локальный характер:
восстановить храм, открыть воскресную
школу, организовать паломничество. Вскоре
многие братства стали обращаться и к
насущным общецерковным нуждам. В Москве,
например, Братство Всемилостивого Спаса
основало Свято-Тихоновский Богословский
Институт, возглавляемый протоиереем
Владимиром Воробьёвым. Институт быстро
разрастался и стал одним из самых больших
в России: в нём насчитывается более 1000
студентов обоего пола, изучающих различные
дисциплины. Братство также создало издательский
дом, книжные магазины, летние лагеря,
организовывало паломничества, осуществило
смелый исследовательский проект о новомучениках,
ведёт разнообразную социальную деятельность.
Некоторые его благотворительные начинания
отличаются весьма творческим подходом:
литургическая и образовательная работа
с глухими на одном из московских приходов;
психиатрическая помощь; пастырское попечение
о ВИЧ-инфицированных; посещение тюрем
и колоний (к величайшему изумлению некоторых
охранников в тюрьме); приюты семейного
типа для небольших групп беспризорных
детей; духовная и физическая помощь в
больницах умирающим больным. В 1990 году
по благословению Патриарха Алексия был
основан Всецерковный Союз Православных
Братств. К сожалению, руководители этого
Союза при поддержке некоторых братств,
стали проводить откровенно националистическую
политику, тем самым бросив вызов руководству
Церкви. По прошествии нескольких лет
Союз был распущен. Этот эпизод отражает
напряжённость, существовавшую между
организованными братствами, которые
обычно оставались за пределами непосредственного
контроля своих епископов. Здесь стоит
отметить возрождение движения сестёр
милосердия. Возродившиеся в 1990-х годах
сестричества закрепили и развили дореволюционные
традиции. Сестричество во имя св. блгв.
Царевича Димитрия в центре Москвы получило
разрешение возобновить свою работу при
1-ой градской, бывшей Голицинской, больнице,
где их предшественницы трудились в начале
века. Больничный храм сестричества является
средоточием впечатляющей деятельности:
профессиональные программы подготовки
медицинских сестёр, катехизаторские
курсы, издательская деятельность, аптека.
Организованные группы женщин - наследниц
св. Елизаветы, одетых в традиционные косынки
с красным крестом, добровольно ухаживают
за нуждающимися в больницах и на дому.
Это сестричество возникло под духовным
руководством протоиерея Аркадия Шатова.
В середине 1990-х была вновь открыта Марфо-Мариинская
обитель, и здесь было возобновлено ее
первоначальное служение.
Диакония: социальная
деятельность монастырей.
Казанский
девичий монастырь (г. Калуга).
Забота о
ближнем - это главная задача,
которую видит в своей деятельности
православная благотворительная
миссия "Православный самарянин"
Калужского епархиального управления.
В миссии работают насельницы
Казанского девичьего монастыря
и сестры созданного при монастыре
сестричества.
Работа ведется по трем
основным направлениям:
1. Помощь в
удовлетворении духовных потребностей
верующих и религиозное просвещение.
2. Распределение гуманитарной и иной помощи
среди малообеспеченных категорий населения.
3. Работа с детьми.
Для удовлетворения
духовных нужд малоимущих верующих и
тех, которые по тем или иным причинам
не могут посетить церковь - это в
основном больные и престарелые,
- монастырь через миссию организует
бесплатные соборование, крестины, причащение,
освящение жилья, отпевание в
монастырском храме в честь святителя
Гурия Казанского, на дому, в больницах,
Доме престарелых, детских санаториях
и приюте и других местах. Совершение
религиозных треб сопровождается беседами
на духовные темы, раздачей литературы
религиозного содержания. Сестры сестричества
ухаживают за инвалидами в Доме престарелых
и на дому, служат их нуждам, духовно
укрепляют их. Миссия "Православный
самарянин" участвует также в
работе с тюрьмами и исправительными
учреждениями. Были организованы крещения,
исповедь и беседы для заключенных
тюрьмы в пос. Товарково. На праздники
совершались молебны, раздавались
подарки заключенным. Работа по
второму направлению проводится
в тесном сотрудничестве с благотворительными
общественными организациями: Ассоциацией
инвалидов детства и Ассоциацией
многодетных матерей, которым передаются
вещи, продукты питания, инвалидные коляски,
игрушки, лекарства, полученные по линии
гуманитарной помощи, для распределения
среди членов этих организаций. В
течение года инвалиды и неимущие,
которые обращаются за помощью в
монастырь, получают небольшую денежную
помощь (за год сумма составляет
около миллиона рублей), либо продукты
питания, либо, если позволяют обстоятельства,
горячий обед. Помощь детям вызывает особую
заботу со стороны миссии и монастыря.
Здесь следует отметить регулярное причащение
в детских санаториях, детском доме, приюте,
бесплатные крестины детей-сирот и детей
из малоимущих семей, освящение детских
учреждений, причащение и крещение детей
в детской областной больнице, интернате
для слабослышащих детей, крещение младенцев
в реанимационном отделении роддома и
т.д. В общей сложности в 1996 году крестили
около 200 и причастили более 1000 детей. Стало
доброй традицией в монастыре поздравлять
больных детским церебральным параличом
детей, находящихся на излечении в детском
санатории "Калуга-Бор", с праздниками.
Во время этих встреч сестры монастыря
рассказывают детям о празднках, постах,
дарят свечи, иконки, а в праздник Светлой
Пасхи поют пасхальные песнопения, дарят
куличи. На прошлую Пасху сестры поздравили
и воспитанников Азаровского детского
дома. Духовник миссии освятил дом, детям
дарили куличи, пели пасхальные песнопения.
Дети из неблагополучных семей - серьезная
проблема, требующая постоянного внимания.
В настоящее время она в некоторой степени
решена: в Калуге открылся детский приют
"Надежда", где воспитываются такие
дети. А до открытия приюта дети приходили
в монастырь сами или их приводили соседи,
знакомые, либо просто посторонние люди,
и просили оставить детей пожить в монастыре
из-за неблагополучной обстановки в семьях.
И дети жили, кто неделю, кто две, а некоторые
месяц и больше. Однажды привели девочку
Галю, 10 лет, из семьи хронических алкоголиков.
Старшая сестра девочки в поведении подражала
родителям, брат находился в тюрьме. Галя
прожила в монастыре более двух недель,
когда умерла ее мама. Впоследствии девочка
была определена в открывшийся детский
приют.