Православный храм как носитель искусства

 

Ближайшая задача - постигнуть смысл канона, изнутри проникнуть в него, как в сгущенный разум  человечества, и, духовно напрягшись до высшего уровня достигнутого, определить себя, как с этого уровня мне, индивидуальному  художнику, является истина вещей.

 

В отношении к духовному  миру Церковь, всегда живая и творческая, вовсе не ищет защиты старых форм, как  таковых, и не противопоставляет  их новым, как таковым. Церковное  понимание искусства и было и  есть и будет одно - реализм. Это  значит: Церковь, «столп и утверждение  Истины», требует только одного - истины. В старых ли, или новых формах истина, Церковь о том не спрашивает, но всегда требует удостоверения, истинно  ли нечто, и, если удовлетворение дано, благословляет и вкладывает в  свою сокровищницу истины, а если не дано - отвергает.

 

Каноническая форма - это  форма наибольшей естественности, то, проще чего не придумаешь, тогда  как отступления от форм канонических стеснительны и искусственны. Чем  устойчивее и тверже канон, тем глубже и чище он выражает общечеловеческую духовную потребность: каноническое есть церковное, церковное - соборное, соборное же - всечеловеческое.

 

Стиль требует известной  полноты круга условий, некоторой  замкнутости художественного целого как особого мира, и вторжение  в него иного характера ведет  к искажению, как целого, так и  отдельных частей, в целом имевших свой центр и начало равновесия. В храме, говоря принципиально, все сплетается во всем: храмовая архитектура, например, учитывает даже такой малый, по-видимому, эффект, как вьющиеся по фрескам и обвивающие столпы купола ленты голубоватого фимиама, которые своим движением и сплетением почти беспредельно расширяют архитектурные пространства храма, смягчают сухость и жесткость линий и, как бы расплавляя их, приводят в движение и жизнь Тончайшая голубая завеса фимиама, растворенного в воздухе, вносит в созерцание икон и росписей смягчение и углубление воздушной перспективы.

 

Вспомним о пластике и  ритме движений священнослужащих, например, при хождении, об игре и переливах складок драгоценных тканей, о благовониях, об особых огненных просеиваниях атмосферы, ионизированной тысячами горящих свечей.

 

Синтез храмового действа  не ограничивается только сферой изобразительных  искусств, но вовлекает в свой круг искусство вокальное и поэзию. Тут все подчинено единой цели и потому все, соподчиненное тут  друг другу, не существует, взятое порознь.

 

Искусство выводит из субъективной замкнутости, разрывает пределы  мира условного и, начинаясь от образов  и через посредство образов, возводит к первообразам. Искусство - не психологично, воистину - есть откровение первообраза. Искусство воистину показывает новую, доселе незнаемую нами реальность. Художник не сочиняет из себя образа, но лишь снимает покровы с уже, и  притом примерно, сущего образа.

 

Активное неприятие христианской теологией земной природы искусства  вступало в противоречие с практикой  духовной жизни христианских церквей, которые все же не могли обойтись без его способности глубоко  влиять на духовный мир человека, на его самые сокровенные желания  и порывы. И именно образы пластического  и изобразительного искусства позволяли  это сделать с наибольшей силой  и эмоциональной убедительностью. Однако это именно и свои оборотные  стороны - человек через объем, и  изображение приобщался к миру живой, социально-природной реальности, и  это грозило мироощущению христианство определенными потерями или, в конечном счете, возможным поражением.

 

Это выразилось в том, что  в канонах церковного искусства  четко учитывался характер народных образных представлений, характер «наивного» народного художественного мышления, для которого характерно не визуальное, не буквальное представление о пространственно - временном существовании человеческого  и предметного мира. Достаточно взглянуть  на картины любого христианского  народа, чтобы убедиться в условности изображении, убедиться в универсальности  необъемного принципа изображения, в особом значении величины изображаемых фигур (на пример, значительные фигурки - большие, незначительные - меньше, значительные - в центре композиции, незначительные - на в тором плане и т.д.). «В сфере древнего искусства, в условиях малый глубины, - пишет Л.Ф. Жегин, - вся, или почти вся, система пространства умещается в пролете рамы - отсюда совершенная устойчивость формы… То, что показывает здесь композиция, - это как бы в сильнейшем сокращении вся пространственная система в целом». [1]

 

Сейчас мы приходим к осознанию  того, что в течение многих столетий вера православная, хранимая Русской  Церковью, была и источником вдохновения, и основой содержания, и мерилом  красоты и подлинности любого творческого процесса - храмоздательства и иконописания, литературного творчества и декоративно-прикладного искусства.

 

Только обратившись к  животворным духовным истокам творчества предыдущих поколений, мы сможем сохранить  то, что осталось после многолетнего истребления культурного наследия нашего народа, и, может быть, - создать  что-то новое, достойное наших предков.

 

Во все времена русский  народ выражал свои высшие религиозные  чувства в построении храмов Божиих. Многочисленные монастыри, храмы и  часовни наполняли Русскую землю, были средоточием духовной жизни  народа, хранилищами его духовного  достояния. Сейчас мы удивляемся, соразмерности  и пропорциональности древнерусских  храмов, выверенности их архитектурного облика, и возникает вопрос - как же русские зодчие смогли воплотить в своем творчестве идеалы гармонии? Конечно, ответ не может быть однозначен. Все памятники древнерусской архитектуры связаны с именами духовных подвижников, прославленных Церковью в лике святых. Это непреложный закон духовной жизни древнерусского общества, начиная с причисленных к лику святых греков - строителей соборной Успенской церкви в Киеве - матери русских городов.

 

Русское храмоздательство воплощало  в себе не только духовные и эстетические идеалы Православия; зодчие рассматривали  свое творчество как воплощение в  дереве и камне образов Царства  небесного. Особенно показателен в  этом смысле удивительный ансамбль Воскресенского Ново-Иерусалимского монастыря под  Москвой, который строился под руководством и по замыслу патриота Русской  земли Патриарха Никона. Все в  нем - и топонимика окрестностей, и  духовно-архитектурное содержание комплекса монастырских строений - прежде всего главного Воскресенского собора - позволяет современным исследователям видеть в нем воплощение сокровенных  чаяний русской души о граде Божьем, небесном Иерусалиме, вечном Отечестве.

 

Веяния западного искусства, проникшие к нам через прорубленное Петром I «окно в Европу», стали  во многом определяющими в архитектурном  творчестве. Однако тем-то и был ценен  вековой опыт русского храмоздательства, что оно гармонично воспринимало новые архитектурные формы, сохраняя характерные черты национальной духовной традиции. А когда новаторство  грозило размыванием канонических норм церковной архитектуры, русская  мысль обращалась к опыту прошлого, к традиционным формам, уделяла особое внимание памятникам старины. Особо  это заметно во второй половине XIX - начале XX веков.

 

К сожалению, сейчас в деле церковного строительства и реставрации  преобладает такой подход, как  методические рекомендации, которые  сводятся к формальному историко-художественному  описанию. Игнорируются духовное содержание памятника, его смысл, роль и значение. Между тем православные храмы, часовни, монастырские комплексы и другие памятники церковной архитектуры  следует рассматривать, прежде всего, как святыню.

 

Искусство Церкви родственно мирскому искусству, имеет историческую связь с ним, во многом выросло  на его почве. Но, используя и в  определенной степени возрастая  на опыте светского искусства, Церковь  внесла в искусство духовность, наполнив его высоким Содержанием, создав символы и образы неповторимой глубины  и своеобразия.

 

5. Православный храм как  памятник и хранитель русского  искусства

 

 

Церкви стоят, и ко многим из них мы идем с чувством и благоговения. В безмолвных зданиях оживают  славные страницы истории, пронизанные  духом народа, его порывами и страстями, горем и надеждами. Это памятники  былого, нитей, связывающих нас с  родной землей и предшествующими  поколениями.

 

Древняя Русь не знала, памятников общественных монументов их роль играли церкви, часовни и памятные кресты.

 

На Куликовом поле, где  в смертном бою решалась судьба России, впоследствии был воздвигнут храм-памятник. Когда Иван грозный взял Казань и  русские прочно встали на волжских берегах, он повелел поставить у  стен Московского Кремля церковь  Василия Блаженного о восьми главах по числу одержанных побед.

 

Ив 1553 году была заложена деревянная «обетная» (от слова «обет» - «обещание») церковь, восьмиглавая. Однако сама структура восьмиглавого сооружения не позволяла создать такую центрическую композицию, которая была бы совершенной по своим архитектурным формам и могла бы в художественном образе выразить высокое патриотическое содержание: значительность крупнейшего исторического события в жизни Московского государства.

 

Поэтому Барма и Постник - гениальные зодчие, - не побоявшись указа царя, остались верны высоким принципам искусства - построили не восьмиглавый, а девятиглавый храм, и этим включили в здание тот недостающий элемент, который определил совершенство всей композиции.

 

Заложив новую столицу, Петр I построил Петропавловский собор, золотая  игла которого стала символом и эмблемой города на Неве. В глухих, далеких  деревнях крестьяне рубили церкви часовни  и памятные кресты у дорог, что  бы ознаменовать ими большие и  малые события в жизни всей страны или только одной волости.

 

Не всегда, конечно церковь  имела значение памятника. Но, как  правило, это было самое крупное  и фактически единственное общественное сооружение на селе, где сосредоточивались  отнюдь не только религиозные, церковные  интересы.

 

В какой-то мере она играла роль и административного учреждения, где нередко собирались мирские  сходы, и была чем-то вроде клуба, в котором крестьяне обсуждали  все дела и новости - политические хозяйственные, семейные, бытовые. Всем людям свойственно стремление к  духовному общению между собой  в воскресенье, в праздники крестьяне, принарядившись, шел в церковь  не только молиться, но и повидаться с односельчанами и друзьями из ближних  сел - «себя показать и людей посмотреть».

 

И наконец, еще одно, древнерусские  церкви это для нас памятники  искусства, памятники национальной культуры. Каково бы ни было прямое, практическое назначение этих зданий, художественное, образное начало их никогда не ограничивалось церковной, культовой обрядностью. Архитекторы и строители - а это  бы преимущественно люди из простого народа - вкладывали в них гуманистическое  содержание; в традиционных формах храмового зодчества выражали они  заветные мечты и чаяния соотечественников, силу и величие их души, патриотизм и свободолюбие, сломить которое  оказались не в силах ни чужие, ни «свои» угнетатели. В совершенной  гармонии пропорций и архитектурных  форм проявляется чувством прекрасного; в неразрывном единстве с природой и задушевном лиризме этих памятников - глубокое человечность и поэтичность, что сродни народным песням; в суровой  сдержанности архитектуры - героический  строй былинного эпоса.

 

Заключение

 

 

Православная Церковь  обладает бесценным сокровищем не только в области богослужения и святоотеческих творений, но и в области церковного искусства. Как известно, среди прочих церковных искусств особо значимое место занимает храмовая архитектура. И это естественно, потому что храм в жизни Церкви - нечто гораздо большее, чем просто строение, каким бы ни было оно замечательным, или место церковных собраний; храм - это полное и органическое воплощение самой сути Церкви. В храме Церковь видит выражение Православия в его целом, Православия как такового. Церковное искусство и жизнь Церкви взаимосвязаны и взаимообусловлены - поэтому, ни понять, ни объяснить церковного искусства вне Церкви и ее жизни невозможно.

 

Наиважнейшим в Церкви является установленное таинство Евхаристии - центр духовной жизни Церкви, вершина  богослужения. Все богослужение в  Церкви носит глубоко символичный  характер; богатый язык символов служит выражению глубин его содержания.

 

Христианство, также как  и буддизм, а затем и ислам, создало идеал универсального человеческого  поведения и существования; создало  целостное мировоззрение и мироощущение.

 

Это связано с тем, что  религия, также как и искусство, находится на вершине духовной вершине  жизни общества и потому способна охватить и соединить в целом  духовный мир человека.

 

«Когда долго смотришь великие произведения искусства, то является какое-то спокойное сознание великой родственной силы. И это  сознание радостно, - писал Г.В. Плеханов, подчеркивая способность искусства  вызывать в человеке состояние истинной полноты, чувства радости и силы.

 

Список использованной литературы:

 

 

1. Учебное пособие. Е.Г.  Яковлев. Эстетика - М. «Гардарики», 2004г.

 

2. А.О. Половников. Русь  деревянная - М. 1981г.

 

3. С. Галицин. Сказание о земле Московской - М. 1991г.

 

4. О. Ротермунд, Ф. Шлемер, Д. Виалу, В. Ши-Ю. Религии мира - М. «Махаон» 2005г.

 

5. Абу Хамид Ал-Газали. Воскрешение наук о вере - М. 1980г.