Отечественная и зарубежная этнография

До, во время и после первой мировой  воины особое место во Франции  занимает социологическая школа  Э. Дюркгейма. В противоположность  эволюционистам Дюркгейм понимал общество людей не как последовательные стадии вживания человека в среду обитания, а как систему закрытых статичных  организмов. Устойчивость организмам такого рода придает «социальная  солидарность». Любое радикальное  изменение может привести к тотальным  последствиям, к катастрофам для  социума. Вторым важным положением Дюркгейма  выступает идея сосуществования  с индивидуальным сознанием «коллективных  представлений», к которым относятся  религиозные поверья, мифы, нормы  морали и права. Прямыми последователями  Дюркгейма явились М. Мосс, М. Гране, Л. Леви-Брюль и другие.

Конец XIX в. отмечен в зарубежной этнографии утратой лидирующего  положения эволюционной школы, что  было характерно для Западной Европы, России и США. На смену эволюционизму, как уже говорилось, в Германии и Австрии приходят различные  варианты диффузионистского толка, во Франции - социологическая школа, а в США возникает и утверждается на три десятилетия американская историческая школа, или историческая школа Франса Боаса. Хотя Боас видел конечную цель этнографического изыскания в построении единой истории всех народов, основанной на конкретном материале культуры и языка народа как уникального явления, он не мог не оценить теорию прогресса эволюционистов, допуская подобный прогресс в сферах науки и техники. Блестящий исследователь, талантливый лингвист выдающийся этнограф-полевик, Боас сыграл важную роль в формировании американской этнографии, уступившей, однако, после 1930 г. свои позиции разного толка психологическим направлениям в науке, а также в формировании русской этнографии, привлекая к своим работам ученых России - В. Г. Богораза и Л. Я. Штернберга. Из школы Боаса вышли в основном все американские этнографы (антропологи) первой половины XX в. Учениками Боаса считаются А. Кребер, А. Гольденвейзер, Р. Лоун, Л. Уайт.

О своем учителе Гольденвейзер писал: «Неоценимым вкладом Боаса была историческая точка зрения, согласно которой туземные культуры должны быть исследованы на их ограниченной историко-географической родине и в перспективе их отношений к физическому окружению, примыкающим культурам и многим и часто запутанным психологическим ассоциациям, образовавшимся между различными видами культуры». 4

Представители исторической школы  изучали культурные элементы и их диффузии в пределах конкретного  ареала культуры. Как справедливо подчеркивала Ю. П. Аверкиева, это был период краеведческого изучения коренного населения Америки, результатом которого явилась публикация многих полевых материалов (правда, позднее оказалось, что ряд из них сознательно фальсифицирован в антиморгановском духе). 5 В работах исторической школы культура народа или племени представлялась механическим соединением черт, собранных воедино спонтанным действием диффузии.

Если в период между двумя  войнами историческая школа еще  продолжала существовать в США наряду с новым направлением - психологическим, то в Западной Европе возникло иное направление, имевшее очевидные  корни в философских построениях  прежних школ - функциональное.

Функциональная школа

Идеи функциональной школы получили достаточно широкое распространение  в науке, но наиболее ярко они были отражены в английской этнографии. Основоположником функиональной школы принято считать Б. Малиновского, а также А. Рэдклифф-Брауна. А. Рэдклифф-Браун, президент Королевского антропологического общества Великобритании в конце 30-х - начале 40-х годов, последние годы своей деятельности провел в США, но это не способствовало распространению концепций функционализма в Новом Свете, что объясняется колониалистской практикой функционализма. Время для появления функционалистской школы весьма знаменательно: под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции пробудились к борьбе за освобождение народы колоний. Хотя идеи функциональной зависимости общественных явлений затронул еще Э. Дюркгейм, соотношению целого и его функциональных частей серьезное политическое значение придали именно в 20 - 30-х годах XX в., когда под угрозу ставилась колониальная система, рассматривавшаяся как нечто целое, опирающееся на сохранение и консервацию родо-племенных отношений - функций целого.

Как уже отмечалось, основоположниками  функциональной школы в этнографии, имевшей много последователей, и  прежде всего в Англии, были А. Рэдклифф-Браун и Б. Малиновский. Последний являлся наиболее ярким представителм функционализма.

Бронислав Малиновский, поляк, родился в 1884 г. в г. Кракове, входившем тогда в состав Австро-Венгрии. В 1908 г. он окончил Краковский университет и получил степень магистра но разряду физико-математических наук. Увлекшись этнографией, Малиновский выехал в Германию для получения специального образования. Два года он провел в Лейппигском университете, где познакомился с принципами культурно-исторической школы, затем переехал в Англию и работал с учениками Тэйлора. В начале 1914 г., будучи лектором Лондонской экономической школы, Малиновский в составе этнографической экспедиции выехал в Океанию. Он побывал на Новой Гвинее (район Маилу), а затем более двух лет провел на Тробриандскнх островах, где его застала первая мировая война. Как подданного вражеской страны, Малиновского должны были интернировать, но по ходатайству австралийского правительства и видных английских ученых-этнографов он получил разрешение заниматься исследованиями на Новой Гвинее и Тробриандах. Всю войну Малиновский провел в Океании. В 1915 г. вышла его работа «Туземцы Маилу», а в 1922 г. - книга о тробриандцах («Аргонавты западной части Тихого океана»). Последняя работа своим содержанием, необычным для академических описаний свободным стилем, глубиной проведенного анализа привлекла к автору внимание других исследователей. Труд о тробриандцах оказался заметным явлением в этнографической науке. В 1924 г. Малиновского пригласили в Лондонский университет читать лекции по социальной антропологии, а в 1927 г. он возглавил специально созданную в университете кафедру. Лондонский период жизни и деятельности Малиновского ознаменовался окончательным оформлением функционализма как этнографической теории. Общая концепция функционализма базируется на той же основе сочетания целого и его функций, т. е. идеи «холизма» - культура есть единое, гармонически функционирующее целое, каждая часть которого выполняет какую-то функцию, жизненно важную для целого. Любой обычай имеет значение в настоящем, пережитков в культуре нет, а прошлое ее непознаваемо. Все стороны жизни и культуры всякого отдельного народа - неразрывно связанные между собой части целого. Подчеркиванием особого значения функции как «удовлетворения потребности деятельностью, в процессе которой объединяются люди», или «удовлетворения органического импульса соответствующим актом» Малиновский несомненно привносит в социальную жизнь биологическую окраску. Общество превращается в функционалистов, в сумму индивидов, имеющих

биологические потребности, а различия между культурами сводятся лишь к  различным способам удовлетворения элементарных человеческих нужд. «Холизм» придал функционализму своеобразную законченность  при характеристике структур целостностей. Племя - целостность первого порядка, все народы Африки - второго, колониальная Африка и империалистические метрополии - следующая целостность. Это структуры  взаимосвязанных функций, где нарушение  функционального действия любого явления  в целостности первого порядка  способно разрушить в его стройную пирамиду. В этой связи этнография, согласно функционалистским установкам, должна изучать не сам институт вождей, род, инициацию, семью, а лишь их функции в обществе с тем, чтобы достойно оценить их значение. Большое внимание Малиновский уделял значению прикладной этнографии, ее роли в современном мире. Он подчеркивал: «Задача этнографа заключается не в том, чтобы выяснить историю происхождения тех или иных институтов, а чтобы показать их значение в данном обществе и показать это с определенной целью, не ради большей точности описания, но чтобы научить колониальные власти и предпринимателей, имеющих дело с этим народом, как нужно обращаться с ним для более удобного достижения своих целей». 6 Что же касается диффузионистов, то Малиновский оценивал их следующим образом: «Этнография, наука о человеке и его культуре, большей частью избегала жизненных проблем: она пыталась укрыться за китайской стеной антикварных интересов. Во всех гуманистических изысканиях имеется сильное стремление заниматься мертвыми остатками вместо того, чтобы иметь дело с действительностью, поддерживать чисто академический интерес к теориям и воздерживаться от проверки доктрин на трудном пути практической деятельности. Этнограф прошлого чувствовал себя спокойно, плетя гипотезы о том, что случилось, когда человек старался развиваться от питекантропа эректуса или кого бы там ни было: пытаясь изобрести „происхождения" и „развития", антрополог сам изготовлял из своего внутреннего сознания различные „истории" и ,,диффузии". И многие этнографы современности заняты изучением влияния египетской культуры на Центральную Африку, спорят о том, возникли ли все цивилизации в Месопотамии, Атлантиде или на Памире». 7 Функциональная школа практически прекратила свое существование ко второй половине XX в.

Психологическая школа, психорасизм в этнографии США

В США функционализм не получил  широкого распространения, так как  на основе философии прагматизма, «исторической  школы» в этнографии и фрейдизма  в психологии в 30-х годах начала складываться психологическая школа, пришедшая в первые годы после  второй мировой войны к психорасизму. Прагматизм в философии представляет одно из направлений субъективного идеализма, в котором познающий субъект вне времени и пространства, оторванный от материального мира и конкретных условий, познает лишь свой собственный опыт. Опыт - нечто данное, источник которого находится внутри самого познающего субъекта, в его инстинктах, биологических потребностях, психике. Прагматик неизбежно приходит к отрицанию существования кого-либо другого, кроме самого себя. Он отрицает объективную истину, утверждая, что истина в лучшем случае - инструмент для ориентации в мире своего опыта,- отсюда любая теория и любое действие истинно, если они приносят выгоду познающему субъекту. Вторжение 3. Фрейда в социальные науки и оперирование им этнографическими данными по существу началось в 1920 г., но через 20 лет фрейдизм в этнографии США стал наиболее популярным направлением. В первую очередь представители психологической школы заимствовали у Фрейда его рассуждения о культуре, ее происхождении, о культурном процессе. По Фрейду, происхождение культуры связано с «убийством первобытного отца». Фрейд рисует следующую далекую от идиллии картину: первобытная орда, отец-деспот обладает всеми женщинами и не дает сыновьям приближаться к ним. Влечение сыновей в конце концов приводит к убийству отца и его поеданию. Впоследствии сыновья испытали огромное чувство вины и установили запрет на кровосмешение - инцест внутри рода и на отцеубийство. Оба запрета образовали так называемый «эдипов комплекс», который передается по наследству и является базисом культуры. С тех пор культура стала не чем иным, как системой норм и запретов, где присутствует психологический конфликт - бессознательные силы стремятся нарушить все запреты и пойти на агрессивные действия или кровосмесительную любовь, а сознательные (рассудок) и усвоенные с детства нравственные нормы сдерживают их. Чем выше стадия развития культуры, тем больше усложняется общественное поведение и психика превращается в «бурлящий котел возбуждений» - отсюда войны, революции, преступления. И коль скоро, по Фрейду, культурный процесс - это особое видоизменение жизненного процесса, происходящее под влиянием задач, которые ставит перед человеком Эрос, и под воздействием Ананке - внешней

необходимости 8 , то ценой прогресса  стала утрата счастья - исполнения сексуального влечения. В США идеи фрейдизма  были подхвачены психиатром Кардинером, ставшим этнологом, и антропологом (этнографом) Линтоном. Квинтэссенцию концепции психологической школы изложил Ф. Александер в следующих положениях: а) психика человека меняется только в первые 4-5 лет жизни и формируется под влиянием процесса сосания материнской груди, пеленания, попытки встать на ноги, говорить и других первичных опытов; б) после первых лет жизни психика «затвердевает» и остается практически неизменной всю жизнь, определяя судьбу, успехи и неудачи человека, при этом социальная позиция лишь незначительно влияет на поведение индивидуума; в) психика следующего поколения формируется под влиянием тех же первичных опытов, что и у предыдущего поколения, и такой процесс повторяется беспрерывно, передаваясь по наследству; г) возникающая путем воспитания детей «структура характера» у каждого народа своя, как и своя «средняя психика», причем есть народы с «плохой», а есть с «хорошей» психикой; сам народ не может изменить психику, даже если она «плохая», но он может сделать это с помощью другого народа, обладающего «хорошей» психикой, «хорошей структурой характера». Если первоначально представители психологической школы исходили из неизменности духовных свойств различных культур и посвящали исследования основной личности, среднему психическому типу, который якобы определяет и психологию общества и статичный профиль его культуры, то рассуждения о народах с «хорошей» и «плохой» психикой в определенной мере способствовали формированию расистских концепций.

Культурный релятивизм и теория ценностей в американской этнографии

После второй мировой войны господствовавшая в Западной Европе функциональная (или  социологическая) школа понесла  как чисто физические (многие этнографы  либо умерли естественной смертью, либо погибли, либо эмигрировали в США), так  и концептуальные потери - рушилась колониальная система, фашизм резко  изменил прежние ценностные установки. Исследователи США также пытались выйти из идейного тупика. Прямое или  косвенное влияние указанных  причин способствовало распространению  идеи равенства народов и их культур. К такому именно направлению относится  культурный релятивизм, или теория ценностей, особенно активно развиваемая  в начале 50-х годов М. Херсковицем.

Идея культурного  релятивизма заключается в следующем: каждый народ создает свою культуру, которая и обеспечивает его жизнеспособность как целостной системы, поэтому  нельзя сказать, какая из культур  лучше или выше. На субъективность и относительность оценки последнего заключения обращал внимание Херсковиц. Неодинаковое же отношение (предпочтение) народов к различным явлениям культуры, замечал он, объясняется не иерархическим отличием культур, а разными системами ценностей у этих народов. Другой представитель данного направления Т. Норсроп писал: «Я утверждаю, что ни в одной из культур нет чего-либо такого, что можно было бы назвать по смыслу антинаучным. Так может только показаться, когда мы будем смотреть с точки зрения индуктивных данных другой конкретной культуры, обогащенной своей конкретной интеллектуальной и культурной историей» 9 . Ту же по существу идею Херсковиц излагал следующим образом: «Предположение, что культуры бесписьменных народов ниже, чем наша, является результатом нашего же длительного интеллектуального развития. Редко вспоминают о том, что понятие прогресса, столь глубоко проникшее в наше мышление, сравнительно недавнего происхождения. На деле это - уникальный продукт нашей культуры. Это - часть того культурного потока, который создал научную традицию и машину» 10 . Сколь бы ни импонировали нам подобные высказывания, ясно одно - представители культурного релятивизма считают, что истина может быть относительной, т. е. приемлемой для одного народа и неприемлемой для другого. Объяснить неодинаковое отношение народов к различным явлениям культуры попыталась теория ценностей. Под системой ценностей и Норсроп, и Херсковиц понимали представления, понятия, мировоззрения, которые у каждого народа различны. Изучение же конкретных ценностей для установления их системы у данного народа должно вестись, по их мнению, путем опроса представителей исследуемого этноса с тем, чтобы выявить их взгляды на вселенную, место человека в ней, свайства человеческой натуры, представления о жизни и счастье. От общих ценностных оценок этнограф доходит до самого конкретного явления и составляет систему ценностей изучаемого этноса. Вместе с тем представители культурного релятивизма даже не пытаются решать вопрос, откуда появились ценности, ценностные оценки. По их мнению, и то, и другое существовало изначально. Сторонники теории ценностей (в частности, Э. Элберт) выработали своеобразную схему, своего рода программу для сбора полевого материала для выяснении системы ценностей народа. В качестве высшей формы ценностей берутся: 1) исходные ценности (например, у навахо это вселенная, соблюдение традиций, гармония и согласие в природе и обществе); 2) центральные ценности (типа ценностей навахо - семья, знания, здоровье, собственность, наслаждение); 3) директивы -- различные предписания и запреты типа «можно делать это и нельзя то»; 4) характеристики (в этой группе исследователь должен выяснить различные качества людей и отношений между ними, какие свойства характера считаются добродетельными, какие порочными). Кроме того, отдельные явления культуры делятся на «хорошие » и «плохие». Видный современный французский этнолог Клод Леви-Стросс, давая обзор этнографических течений, писал: «...доктрина культурного релятивизма неприемлема длт: самих пародов, ради которых она поддерживалась, в то время как этнологи, сторонники однолинейного эволюционизма, находят неожиданную поддержку у этих народов, более всего стремящихся к пользованию благами индустриализации и предпочитающих считать себя временно отставшими, а не перманентно уникальными» 11 . Следует отметить, что культурный релятивизм не имеет широкого распространения в зарубежной этнографии, которая после 1960 г. совершила решительный поворот к сохранившим свою историческую ценность взглядам Л. Моргана.

Современные тенденции в теории зарубежной этнографии- неоэволюционизм (морганизм) и структурализм

Большинство направлений зарубежной этнографии, утверждавших себя как  антитеза классическому эволюционизму XIX в., а в США --прогрессивной однолинейной эволюции Моргана, в 1960-х годах практически перестали существовать. Как пишет Ю. П. Аверкиева, «в 1960-х годах слыть антиэволюционистом стало уже немодным, и прежние критики эволюционизма начали уверять научную общественность в том, что они всегда были эволюционистами, а критиковали лишь эмпирически необоснованные догмы однолинейного эволюционизма XIX в.» 12 . На VII МКАЭН (1964 г., Москва) зарубежные коллеги предложили провести симпозиум на тему «Учение Моргана о периодизации первобытного общества» и было высказано весьма положительное отношение к этому выдающемуся американскому ученому со стороны его соотечественников. В 1963 г. и в 1964 г. в США под редак-

цией Э. Ликок и Л. Уайта вышли новые издания «Древнего общества». В печати всерьез обсуждался вопрос о принадлежности Б. Малиновского и его школы к своеобразному ответвлению эволюционизма. Возвращение американской этнографии к Моргану явилось важным событием современной науки; многие этнографы США, убеждавшие общественность в своих эволюционистских взглядах, определили свою концепцию как неоэволюционистскую. Сейчас неоэволюциопизм одно из самых распространенных течений в теоретической этнографии Запада. В трудах представителей этого направления (Дж. Стюард, Дж. Мёрдок и др.) наблюдается явный отход от крайнего антиисторизма, теоретического нигилизма, антиэволюционизма. Вместе с тем среди неоэволюционистов нет единства в отношении к проблеме прогресса, предпочтение отдается эволюционизму метафизического тейлоровского направления, утверждающему лишь количественные изменеия. Кроме того, наметилась тенденция к включению в развитие культур многолинейности как антитеза моргановской однолинейности и т. п. Как считает Дж. Стюард, история человеческого общества - сумма многолинейно развивающихся замкнутых систем. Теория Стюарда, и он особо это подчеркивает, отличается от эволюционизма XIX в. тем, что неоэволюционисты «не ищут всеобщих параллелей, всеобщих законов» и допускают возникновение новых качеств релятивистски, лишь в рамках, определенных системой конкретной линии развития. Стюард объясняет многолинейность развития человеческого общества как результат приспособления человека к различным экологическим средам. Не социально-экономические причины определяют, по мнению Стюарда, общественное развитие, а сама исконная экономическая среда. Л. Уайт, активный приверженец Моргана и представитель классического эволюционизма, говорил, что Дж. Стюард признает эволюцию «поштучно». «Неоэволюционизм с его концепцией экономического приспособления, - пишет Ю.П. Аверкиева, - и релятивистской трактовкой идеи развития, является сейчас наиболее широко принятой методологической основой этнографических исследований на Западе» 13 . С неоэволюционизмом, как и с прежними идеалистическими школами, связано и такое направление структурной антропологии, как структурализм французского ученого К. Леви-Стросса. В Западной Европе и США его считают теоретиком науки. а работу Леви-Стросса «Структурная антропология» расценивают как сочинение, «преодолевшее ошибку и односторонности, и исторического материализма, и идеализма». Основой концепции Леви-Стросса является положение, согласно которому путем применения методов структурной лингвистики возможно