Игра в образной речи сказки Л.Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» и русскоязычных переводах

Игра в образной речи сказки Л.Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» и русскоязычных переводах 
 
 
Книга «Приключения Алисы в Стране Чудес» Л.Кэрролла уже многие годы является одной из самых любимых во всем мире. В странах английского языка «Алиса» занимает одно из первых мест по количеству упоминаний, цитат и ссылок, но в то же время эта сказка продолжает вызывать множество вопросов.  
 
Как отмечает И.Г. Минералова, «во второй половине XIX- начале ХХ вв. сказка Кэрролла дала несомненный толчок к развитию детской юмористики» (1). «Юмористика как легкий жанр, в некотором смысле вторичный по отношению к серьезной литературе, базируется в этот период преимущественно на характерах и положениях собственно детской жизни, а потому в юмористике преобладает игра как способ пародирования, фельетонирования, шаржирования взрослой серьезной жизни» (2). 
 
«Комическое проявляется и на уровне сюжета, и на уровне типов характеров (…). Но немаловажными факторами являются и комизм слова, речевых характеристик, шире – языка произведений, проявляющихся в каламбуре, использовании меткого народного речения (пословица, поговорка, присловье); в разрушении идиомы, устойчивого выражения обыденной речи, когда стертая внутренняя форма обнаруживает свое первоначальное, а не переносное значение. Игра проявляет себя в стиле, в языке произведений как игра словами (3). Все это нашло отражение в сказке Кэрролла. 
 
В настоящее время это произведение переведено почти на сто языков мира (включая такие языки, как суахили, эсперанто, язык австралийских аборигенов(4)). Но даже американцы или австралийцы, читающие «Алису» в оригинале, и те улавливают оттенки чудачеств и юмора в этой книге хуже, чем жители Англии, страны, подарившей миру эту повесть-сказку. Невольно соглашаешься с тезисом: «Чтобы перевести «Приключения Алисы», надо перевезти Англию» (5). Именно поэтому до сих пор столь пристальный интерес отечественных литературоведов привлекают русскоязычные переводы сказки Кэрролла, переводы не только с языка на язык, но и «с одной национальной культуры на другую». Следует отметить, что чаще всего в поле зрения исследователей попадает перевод В.В. Набокова (6).  
 
В своей работе мы постарались проследить, как именно реализуется игра на уровне образной речи в англоязычном подлиннике Кэрролла и в русскоязычных переводах. Мы обратились к трем вариантам перевода: переводу, выполненному В.В. Набоковым («Аня в стране чудес», 1923 г. (7)), Н.М.Демуровой («Приключения Алисы в стране чудес», 1967 г. (8)), и Б.В. Заходером («Приключения Алисы в стране чудес», 1971 г.(9)..  

Разложение фразеологических сочетаний - один из излюбленных кэрролловских приемов. Кэрролл «оживляет» не имеющий самостоятельного значения компонент фразеологического сочетания, в результате все сочетание распадается и переосмысляется. Юмористический эффект создаётся столкновением привычного употребления сочетания (например, поговорки) с контекстуальным, превращающим поговорку в свободное сочетание.

 
Примером разложения фразеологического  сочетания является фраза, сказанная  молодой «Крабихой» маме после рассказа Мыши о причине, по которой она так не любит кошек и собак. Вот эта фраза: «You’re enough to try the patience of an oyster!» (Ты и устрицу способна вывести из терпения!). Она восходит к выражению close as an oyster – «нем как устрица», но в русском языке эквивалентом этому выражению является выражение «нем как рыба». Но ни в одном из трех переводов этот нюанс не учитывается, везде фигурирует именно устрица – теряется смысл, заложенный Кэрроллом, потому что для русского читателя не понятно, при чем здесь устрица.  
 
^ Оживление стёртой метафоры - еще один прием, встречающийся у Кэрролла достаточно часто: словам, составляющим стертую метафору, возвращается изначальный смысл или придается новый. Среди излюбленных языковых единиц Кэрролла – так называемые реализованные метафоры, в которых старые, привычные связи разрушаются, заменяясь новыми и всегда в высшей степени неожиданными, а затем «реализуются». 
 
Примером оживления стертой метафоры может служить следующий диалог: когда Болванщик допел первый куплет своей песенки, Королева закричала: «He’s murdering the time! Off with his head!» (Он убивает время! Отрубить ему голову!) Здесь игра слов построена на синонимии: обыгрывается выражение to kill time – убивать время (занимать время каким-то делом), где глаголу придается основное значение. Почти дословно этот отрывок переведен у Демуровой: «Убить Время! Он хочет убить Время! Рубите ему голову!» И это вполне оправдано, потому как и в русском языке есть выражение «убить время». У Заходера переведено по-другому, но смысл сохраняется: «Он у нас только время отнимает! Отрубить ему голову!» - Шляпа (так зовут Шляпника в заходеровском переводе) делает со временем то, что не разрешено, за что ему и нужно отрубить голову. У Набокова, на наш взгляд, наиболее удачный вариант: «Он губит время! Отрубить ему голову!» - здесь одновременно и выражение «убить время», и прямое значение слова «убить» - «губить», которое, например, в переводе Демуровой читается не очень четко. 
 
^ Оживление внутренней формы слова. А.А. Потебня называл обнаружание внутренней формы слова «поэтичностью языка», его «символизмом», отмечая также: «Можно только сказать, что чем больше вглядываешься в народную песню, сказку, пословицу, тем более находишь сочетаний, необходимо условленных предшествующею жизнью внутренней формы слов…» (10). Кэрролл своеобразно играет с обнаружением внутренней формы слова, применительно к его тексту более подходят понятия «народной» этимологии, «детской» этимологии.  
 
Очень интересным примером использования «детской этимологии» является эпизод, где Алиса разговаривает с Герцогиней. В подлиннике Кэрролл исходит из качеств, присущих разным приправам: «…pepper makes people hot-tempered, vinegar that makes them sour – and chamomile that makes them bitter – and barley-sugar and such things that make children sweet-tempered» (перец делает людей вспыльчивыми, уксус делает их язвительными, угрюмыми, горькая ромашковая настойка делает их грубыми, а сладости и другие подобные вещи – мягкими и добросердечными). Демурова в духе кэрролловского стиля продолжает играть на детской этимологии: «Должно быть, она от перца была такой вспыльчивой», - подумала Алиса. Помолчав, она прибавила (без особой, правда, надежды): - Когда я буду герцогиней, у меня на кухне вовсе не будет перца. Суп и без него вкусный! От перца начинаешь всем перчить... Алиса очень обрадовалась, что открыла новый закон. - От уксуса - куксятся, - продолжала она задумчиво, - от горчицы - огорчаются, от лука - лукавят, от вина - винятся, а от сдобы – добреют». Набоков переводит этот отрывок почти дословно: «…именно благодаря перцу люди становятся вспыльчивы. А уксус заставляет людей острить, а лекарства оставляют в душе горечь, а сладости придают мягкость нраву». По тому же пути пошёл и Заходер: «…это от перцу люди делаются вспыльчивые, а от уксуса делаются кислые, а от хрена – сердитые… а от… а от … а вот от конфет дети становятся ну прямо прелесть!» 
 
^ Каламбур, основанный на омонимии также довольно часты в сказке. Но нужно учитывать, что есть и такие случаи, «когда в произношении совпадают, с одной стороны, слово, с другой стороны – сочетание слов» (11).  
 
Примером, иллюстрирующим этот прием, может служить разговор Алисы с Грифоном и Черепахой, где встречается интересная игра слов: «We called him Tortoise because he taught us» (мы звали его морской черепахой, потому что он учил нас). Игра основана на одинаковом произношении слов tortoise и taught us. Набоков обыграл это так: «…мы его звали Молодым Спрутом» «Почему же вы звали его молодым, если он был стар?» – спросила Аня. «Мы его звали так потому, что он всегда был с прутиком». Демурова пошла по тому же пути, только ещё больше сблизив слова, что позволяет лучше видеть игру слов: «Мы звали его Спрутиком, потому что он всегда ходил с прутиком». А у Заходера видим: «Между собой мы его называли Питоном. Ведь мы его питонцы!» Если в первом варианте мы видим похожий вариант Кэрролла, то второй вариант показывает искажение слова «питомцы», что, однако, не делает смысл менее доступным. 
 
Оригинальные приемы игры на уровне образной речи, использованные Кэрроллом в сказке, были в дальнейшем восприняты и развиты на русской почве, оказавшись удивительно созвучными отечественным авторам (можно назвать К.Чуковского, Г.Остера и др.)