Информационно-психологическая безопасность человека

            Стратегический самоменеджмент  как «идеология» информационно - психологической  безопасности человека в современных условиях. 

Голубев В.Г.    Руководитель консалтинг-тренинговой группы «Вершины мастерства», г. Краснодар  

   Рассматриваются вопросы информационно-психологической безопасности человека и  её значимости в современных условиях. Автор привлекает внимание к степени влияния современных технологий изменения сознания ( high-hume) на процесс   осуществления человеком своего жизненного проекта  и необходимости, в связи с этим, повышения уровня индивидуальной компетентности самого человека в сфере самоорганизации и самоуправлении  как важной части жизненной стратегии человека.  Выделяются ключевые компоненты стратегического самоменеджмента и предлагаются  основные содержательные блоки тренинговой программы развития компетентностей « S e l f    M a n a g e m e n t    T r a i n i n g» .

   Ключевые  слова: информационно-психологическая  безопасность, суггестивная парадигма,  аутентичность, самоменеджмент, интроцепция. 
 

      «Человек  – не узник своей  судьбы, но узник  своего разума» 

Ф.Д. Рузвельт

    Технологическая революция и процесс реорганизации  экономики, характеризующийся глобальным перемещением капиталов и разделением  труда в наднациональном масштабе, стали основой для формирования современной нам социальной действительности – информационного общества. Одной из наиболее характерных является многогранная проблема информационного воздействия и информационной безопасности.

    Так, распространение информации в США – индустрия с официальными оборотами более 400 миллиардов долларов в год. Из них 206 миллиардов тратятся на массовое информирование, производимое и распределяемое в идентичной форме для потребителей по всему миру[17]. Задачи этой мощной индустрии – убеждать людей в определенных идеях  и приоритетах, а так же  – действовать определенным образом, покупать  и  потреблять. Социальные институты , организации и  группы стремятся привлечь и использовать нас для достижения своих целей  и претворения своих ценностей.

    О конфликте интересов индустрии  влияния и человека свидетельствуют  не только рост  востребованности в  индивидуальной профессиональной психотерапевтической и психологической помощи, расширение таких социальных явлений как  «дауншифтинг», «психонавтика», «нью эйдж» и др., увеличение числа вовлеченных в различные секты, но и преобладание показателей смертности над показателями рождаемости в «цивилизованном мире»,  постоянный рост уровня заболеваемости и инвалидизации  из-за сердечно-сосудистой патологии и психических нарушений.     

    Человек как информационное существо живет  в информационном мире, и именно эту часть бытия изучает психоэкология [16]. Областью её интересов являются взаимоотношения и взаимовлияния человека как информационного существа и информационной среды его обитания. Фундаментальной основой психоэкологии являются современные представления о роли семантических (смысловых, информационных) факторов в процессах жизнедеятельности. В рамках психоэкологии на основе представлений о семантических факторах и механизмах формирования связей ( психосемантические ядра и матрицы, психосемантические ассоциаты) выделен такой конструкт как  «суггестивная  парадигма»,  представляющую собой  культурно – информационную матрицу, жесткие связи которой определяют число и сущность психофизических реалий субъекта.  Наиболее ярко суггестивная парадигма проявляется в вере, убежденности и ценностях. 

    Каждый  человек допускает незыблемость своих точек отсчета, в результате человек всегда допускает что-то, что не подлежит сомнению[4]. Сколько людей — столько истин. Так например исходные постулаты « ученого» (дважды два четыре) и «неверующего» (Бога нет) являются реперами (отправными точками) и сомнению не подлежат.

    Любой «здравый» смысл (средневековый, современный, криминальный, религиозный, детский, научный и пр.) всегда основан на наборе незыблемых догм, за пределы которых мышление обычно не уходит.  Эти догмы не возникают из ниоткуда и, постоянно изменяясь, одни быстрее, а другие медленнее, передаются от человека к человеку разными способами и средствами.  Нет абсолютных истин и все парадигмы более или менее устойчиво существуют и передаются (персистируют) исключительно в обществе через прямое и опосредованное общение.

    Вместе  с тем каждый первично социализированный человек имеет открытую для воздействия суггестивную парадигму, которая является одной из основных формообразующих структур личности. Центром суггестивной парадигмы является ядро личности — образ «Я» — во всей многомерности его отношений с окружающими реалиями. Эти отношения можно изменять  целенаправленно  и искусственно. Такие изменения  могут быть    постепенными (под действием внешней среды и  вследствие жизненного опыта) или   экстренными (в случаях искусственного воздействия на здоровых людей). Крайним проявлением такого процесса изменения суггестивной парадигмы в массовых проявлениях являются военные и/или революционные «психозы» в рамках, например такой  технологии как   «протестная  инженериия»)[5;11;14]. Главный механизм при этом - изменение характера взаимодействия и перегруппировка психосемантических элементов, приводящих к трансформации суггестивной парадигмы и модификации внутренней картины мира.

    В настоящее время влияние новых  технологий информационного воздействия  на общество в целом, на организованные группы и неорганизованные массы людей и на отдельного человека непрерывно растет. Эти технологии превращаются в мощный инструмент воздействия на сознание и манипулирования им.  Происходит постоянное усовершенствование методов и средств изменения психики и сознания человека. Технологии изменения сознания уже получили название high-hume[2].  Программирование и самопрограммирование сознания порождают серьезные вызовы как каждому из нас в отдельности, так и всем вместе.

    В связи с уже случившимся переходом к информационному обществу (информационной цивилизации), увеличением масштабов и усложнением содержания и структуры информационных потоков и всей информационной среды многократно усиливается ее влияние на психику человека, а темпы этого влияния стремительно возрастают. Это определяет необходимость формирования новых механизмов и средств выживания человека как личности и активного социального субъекта в современном обществе. Основной и центральной "мишенью" информационного воздействия является человек, его психика. Именно от отдельных людей, их взаимосвязей и отношений зависит нормальное функционирование социальных субъектов различного уровня сложности, любых общностей и социальных организаций - от малой группы до населения страны в целом[3]. Именно человек как личность и активный социальный субъект, его психика подвержены непосредственному действию информационных факторов, которые, трансформируясь через его поведение, действия (или бездействие), оказывают влияние на социальные субъекты разного уровня общности, различной системно-структурной и функциональной организации.

    Общим источником внешних угроз информационной безопасности  является та часть  информационной среды общества, которая  в силу различных причин стремится  «навязать», «привить» определенные ценности, картину мира и соответствующие им цели, или говоря языком психоэкологии – трансформировать суггестивную парадигму человека под свои интересы.

    Увеличение  числа  источников внешних угроз  информационной безопасности и непрекращающееся усиление степени  их активности определяет необходимость выделения информационно-психологической безопасности человека из общей проблематики информационной и психологической безопасности в качестве самостоятельного направления.

    Ключевым  фактором в этой области является уровень индивидуальной компетентности самого человека в сфере самоорганизации и самоуправления, который и определяет качество  и полноту реализации  жизни  человека в современных условиях.

    Эти обстоятельства указывают на одну из основных задач человека, решение которой способно изменять жизнь, помогая ему вновь и вновь исследовать свой способ пребывания в мире, пересматривать и расширять  конструкты «Я-и-мир», определяющие направление  жизни. Эти рамки и выделяют самоменеджмент (Selfmanagement) – науку о самоорганизации и самоуправлении человека [1;12]. Как известно из общей теории менеджмента, основанием для генерального направления движения, генерального пути (или стратегии) служат ценности и цели. А пути и способы достижения конечных целей и составляют сущность стратегического управления. И что  именно конкретный человек принимает(осознано или нет) как свои собственные ценности и цели, то и определяет качество и вектор его движения и реализации[12]. В таких обстоятельствах уровень индивидуальной компетентности человека в сфере самоорганизации и самоуправлении и будет определять качество  и полноту его реализации    в разных жизненных контекстах, а  некомпетентность – увеличивать статистику санитарных потерь с фронтов современных информационных войн. Серьёзность сложившегося  положения дел подчеркивается и экспертно - психологическими оценками - внушаемость людей в нашей стране за последние 15 лет возросла в три раза и составляет более 90%[10]. А непрекращающийся сон разума, как известно, порождает чудовищ.

    Многие  стремятся жить в мире уверенности, несомненности, твердокаменных представлений: мы убеждены, что вещи таковы, какими мы их видим, и не существует альтернативы тому, что мы считаем истинным. Такова ситуация, с которой мы сталкиваемся изо дня в день, таково наше  культурное состояние, присущий нам способ быть человеком . Такова ситуация, ограничивающая нашу свободу и «сковывающая» наше внимание искушением уверенности, искушением  содержания веры[7].

       Существует  бесчисленное множество игр, в которые мы  не только можем, но зачастую и «вынуждены» играть помимо своей доброй  воли. Любая игра есть система неких правил. Ими определяется то, как «играют», а как « не играют», то есть, что разрешается, а что запрещается. Эти конвенции одновременно произвольны, императивны и безапелляционны. И игра немедленно кончается, если правила «нарушаются», игра  прекращается  через фактическое изменение правил. Вместе с тем игра поддерживается  прежде всего желанием играть, то есть готовностью соблюдать правила. Следует «играть по правилам» или не играть совсем. Но выражение « играть по правилам» употребляется и  как бы «вдали»   от игровых ситуаций- имея в виду многочисленные поступки и/или обмены. На которые мы распространяем подразумеваемые конвенции, сходные с игровыми.

    Можно из «Духа» игры вывести, обосновать по сходству большинство социальных институтов, регулирующих жизнь общества. Так, например, право – кодекс законов как  правила социальной игры, юриспруденция  распространяет их на спорные случаи, а юридической процедурой определяется последовательность и порядок ходов. Принимаются « специальные» меры к тому, что бы все происходило с четкостью, точностью, чистотой и беспристрастием игры. Судебные прения и вынесение приговора происходят в специальном месте, следуя неизменному церемониалу, и это отчасти напоминает, соответственно, выделение для игры особого сектора, абсолютную изоляцию, которой он должен отделяться от остального пространства на время партии или судебного слушания( но мы то уже хорошо осведомлены о том, что за кулисами идут игры по неписанным правилам). В политике, в промежутках между силовыми переворотами( при которых больше не играют по правилам)  существует правила перехода власти. Так же обстоит дело и в области эстетики. В живописи законы перспективы в значительной мере условны. Ими порождаются привычки, благодаря которым они начинают казаться естественными. Сходным образом и законы гармонии в музыке, и законы просодии и метрики в стихосложении, и иного рода ограничения, единства или каноны в скульптуре, хореографии или театре представляют собой  различные более или менее эксплицитные и детальные системы законоуложений, которые одновременно и ведут и сдерживают творца. Это законы игры, в которую он играет. В этих правилах есть нечто произвольное, и любому, кто сочтет их странными и стеснительными, не возбраняется отвергнуть их и писать картины без перспективы, слагать стихи без рифмы и метра, сочинять музыку, не пользуясь принятыми аккордами. Поступая так, он перестает играть по правилам и способствует разрушению игры, ибо правила эти, как в игре, существуют лишь постольку, поскольку их соблюдают. Однако одновременно их отрицанием задаются критерии какого-то будущего совершенства, какой-то другой игры, чей еще не сложившийся кодекс когда-то и сам станет тираническим, начнет сковывать творческие дерзания и пуще прежнего претить кощунственным фантазиям. В любом разрыве с традицией, упраздняющем общепринятые  запреты, уже очерчивается другая система, другие правила, и как бы «другая» игра[6].

      Ситуация рефлексии – всегда  особая ситуация: именно в её  процессе  мы осознаем ту часть  самих себя, которую не можем воспринимать другим способом, - подобно тому, как мы обнаруживаем существование слепого пятна, которое помогает нам понять, как устроено наше зрение; подобно тому, как мы подавляем проистекающую из наличия слепого пятна слепоту, как бы заполняя пустое пространство. Рефлексия – это процесс познания того, как мы познаем. Это акт обращения  к самим себе [8]. Это тот шанс, который предоставляется нам, чтобы обнаружить нашу слепоту и осознать, что уверенность и знание других столь же подавляющи и иллюзорны, как и наша уверенность и наше знание.