Автор работы: Пользователь скрыл имя, 16 Июня 2013 в 15:43, контрольная работа
К. Роджерс пришел в клиническую психологию из сферы социальной, педагогической и религиозной помощи самым разным слоям населения, что, естественно, наложило отпечаток на его понимание специфики психологической помощи и терапевтических отношений, складывающихся в подобного рода практике. Работа с беднейшими и подчас просто обездоленными людьми, которым недоступен элитарный и сухой классический психоанализ 1940-1950-х гг., а поведенческая терапия граничит с репрессивной психиатрией и бездушной технологической манипуляцией, привела К. Роджерса к обманчиво простому выводу
Введение
Терапевтические методы К. Роджерса клиент-центрированного подхода:
Терапевтические изменения в клиенто-центрироваиной терапии.
Вывод.
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
федеральное агенТство по образованию
Технологический институт
Федерального государственного образовательного
учреждения высшего профессионального образования
«Южный федеральный университет»
Индивидуальная работа
По дисциплине: Консультативная психология
«Клиент-центрированное направление в
консультировании и психотерапии.»
Содержание:
Если я воздержусь оттого, чтобы вмешиваться в дела людей, они сами о себе позаботятся.
Если я не буду командовать людьми, они сами будут действовать самостоятельно.
Если я воздержусь от проповедования, люди сами себя исправят.
Если я не буду навязчивым, люди станут самими собой.
Лао Цзы.
К. Роджерс пришел в клиническую психологию из сферы социальной, педагогической и религиозной помощи самым разным слоям населения, что, естественно, наложило отпечаток на его понимание специфики психологической помощи и терапевтических отношений, складывающихся в подобного рода практике. Работа с беднейшими и подчас просто обездоленными людьми, которым недоступен элитарный и сухой классический психоанализ 1940-1950-х гг., а поведенческая терапия граничит с репрессивной психиатрией и бездушной технологической манипуляцией, привела К. Роджерса к обманчиво простому выводу. Минимум, чем один человек способен помочь другому, и в чем люди «от веку» не перестают нуждаться, - так это тем, что просто выслушает, со вниманием и состраданием, поверит и простит, т.е. отнесется по-христиански - без осуждения, с терпимостью и любовью, согласно главным евангельским заповедям. Карл Роджерс попытался воплотить идеал человеческих отношений в созданной им терапевтической системе в эпоху, когда традиционная религия превратилась в американском обществе в рутинное, выхолощенное духовно, ригористическое исполнение ритуалов; она не могла больше помочь и той части интеллектуалов, которая испытывала «духовный вакуум» и страдала от одиночества и вины, некоммуникабельности и потери смысла жизни. Пред- и послевоенный социокультурный контекст жизни американского и западноевропейского общества закономерно должен был породить (и породил) новую породу «помогателей» роду человеческому - полупастырей, полумиссионеров, полуутопистов, полутерапевтов, реформаторов и радикалов, гуманистов в самом истинном значении этого слова. Гуманистическая психология, или «третья сила», как в шестидесятых годах назвал это философско-психологическое течение Абрагам Маслоу, не была теоретически единым и последовательным направлением. Своими идейными корнями она уходит в экзистенциальную философию Кьеркегора, Хайдеггера и Сартра, в феноменологию Гуссерля и понимающую психологию Дильтея. У каждого из «могучей кучки» тех, кого впоследствии станут причислять к гуманистической персонологии и (или) психотерапии, оказался свой путь. В начале этого пути их объединяло стремление создать жизнеспособную альтернативу двум наиболее важным интеллектуальным течениям в психологии - психоанализу и бихевиоризму. У Карла Роджерса было свое предназначение: его биография и жизненный путь заставляли его прежде всего искать способ действенной «здесь и теперь» помощи страждущим, без различия сословий и вероисповеданий, образовательного и культурного ценза. К тому же профессиональная деятельность К. Роджерса начиналась в сфере социальной помощи, где психология, по его собственному признанию, отнюдь не поощрялась, да и сам он в то время еще не имел полного и систематического психологического образования и еще не был принят научным психологическим сообществом. Его научные взгляды прошли, таким образом, длинный путь формирования, многое ему и его сподвижникам приходилось впоследствии переосмысливать; в частности, это касается некоторой переоценки организмического опыта в ущерб духовному на начальном этапе оформления теории. Все это, вместе взятое, наложило отпечаток своеобразия на роджерианское течение.
В истории развития и интеграции психотерапевтических школ в дальнейшем также более четко обрисовались факторы, ограничивающие оптимизм роджеровского подхода. Безусловно, терапевт должен искать созидательные силы в человеческой душе и всеми доступными (в пределах профессионально допустимых!) средствами способствовать их поддержке и усилению; в любой терапевтической системе этот принцип является базисным. Вопрос в другом: является ли достаточным принцип поддержки, когда речь идет о «пациенте нашего времени», которого одни называют «нарциссическим», другие - «пограничным», типе человека, который описывается «как неуверенный в реальности собственного существования, ревниво сравнивающий себя с другими людьми, обуреваемый страхом смерти; клиент, у которого нет выраженных симптомов болезни, но страдающий вообще от бесцельности существования, отчужденности, жалующийся на скуку и тяготящийся своими обязанностями» [2. - С. 76]. X. Кохут, создатель оригинального метода терапии нарциссических пациентов, довольно большое внимание уделял эмпатии как эмоциональному отклику терапевта на неотложные нужды пациента, как поддержке пациента в его стремлении к восстановлению своего Я. О.Кернберг в разработанной им «экспрессивной психотерапии» в большей степени придерживается классически негативного психоаналитического взгляда на поддерживающие методы, отстаивая преимущество вскрывающих интерпретативных, сфокусированных на интерпретации переноса как искаженного паттерна межличностных отношений.
Таким образом, проблема так называемых реальных межличностных отношений в рамках терапевтического процесса была поднята К. Роджерсом одним из первых, и эта проблема дискутируется и сегодня.
В своих основных теоретической работах пятидесятых годов К. Роджерс дает дефиниции базовых понятий, исходя из которых он развертывает теорию личности и модели терапии, определяет терапевтические условия изменения личности и межличностных отношений.
1) искренность и подлинность терапевта;
2) безусловное позитивное отношение;
3) эмпатическое понимание;
4) фасилитация все более полного опыта переживаний;
5) фасилитация все более полного осознания происходящего*
6) подтверждение уважения и безусловной ценности клиента путем отказа от советов и рекомендаций; передача эмпатического понимания внутренней системы координат клиента путем «зеркального отражения», как вербального, так и невербального.
1.Два человека находятся в психологическом контакте. Сущность этого самоочевидного на первый взгляд утверждения раскрывается через скрытое противопоставление метода терапии, принципиально ценящего не техники, какими бы изощренными они ни являлись, а отношения; не присутствие терапевта в качестве профессионала, а его бытие в контакте; психологический контакт предполагает также взаимность происходящих изменений в участниках контакта, когда каждый из участников в полной мере стремится сам вступить во взаимодействие.
Позволю себе дать чуть более расширенный комментарий этого положения (каким мне представляется его смысл «из сегодняшнего дня»), принципиально важного для организации процесса психологической помощи. Полагаю, что каждый из практикующих терапевтов неоднократно сталкивался с ситуацией столь же драматичной, сколь и абсурдной с точки зрения медицинской модели психотерапии; нельзя помочь пациенту или клиенту, если он сам этого не желает, причем очень сильно; нельзя помочь, даже если видишь что человек страдает и нуждается в помощи, но сам он не имеет достаточной мотивации обращения; нельзя помочь по просьбе третьих лиц, нельзя воздействовать на отсутствующего; нельзя предлагать свои услуги - их можно предоставить только по свободному «запросу» клиента; нельзя удерживать, даже если терапевту кажется, что терапию целесообразно продолжать, и т.д. Возможно, что сама специфика начальных этапов консультативной практики с социально и педагогически «запущенными подростками» и неблагополучными семьями способствовала формированию у К. Роджерса более демократичного и толерантного отношения к этим обездоленным людям, которым прежде всего было необходимо, чтобы их со вниманием выслушали, посочувствовали, утешили и поддержали. Здесь как нельзя уместным могло оказаться и пасторское участие, и мудрость восточных философско-религиозных систем, когда излишний догматизм и ригоризм христианства уравновешивался спокойным достоинством приятия жизни дао и дзен-буддизма; школу и того и другого К. Роджерс осваивал в молодости, и, несомненно, как и на многих западных интеллектуалов его поколения, этот опыт существенно повлиял на становление его профессионального самосознания и общее мировоззрение.
2. Один человек, клиент, находится в состоянии повышенной тревоги, ранимости и неконгруэнтности. Как описывалось ранее, психопатология понималась К.Роджерсом в очень обобщенном виде как нарушение соответствия между переживаниями человека и его представлением о самом себе. Чтобы сохранить самоуважение, человек прерывает связь (искажает, отрицает) со своим общим организмическим состоянием, по существу, с основным источником осознания своего Я; расплатой становятся повышенная хроническая тревожность, неуверенность в себе, ранимость, дискомфорт. Именно эти переживания в конечном счете и приводят его к мысли, «что-то со мной не так», именно в этих терминах формулировали свои жалобы пациенты, и именно на изменение Я-концепции в конечном счете, по мнению К. Роджерса, была ориентирована «клиенто-центрированная терапия», независимо от специфики клинического диагноза.
3. Второй человек в психологическом контакте является конгруэнтным в отношениях, гармоничным и интегрированным как личность. Для эффективной терапии необходимо, чтобы терапевт был открыт опыту, точно и правильно его символизировал, а следовательно, мог вступать с клиентом в контакт как целостная, свободная от защитной позиции по отношению к себе и другим личность. Это означает, помимо всего прочего, способность быть честным
перед самим собой и клиентом» быть в определенном смысле прозрачным, т.е. иметь свободный доступ к своим чувствам и не питаться маскировать его никаким «фасадом»; быть в принципе готовым открыть клиенту свой собственный внутренний мир, но, безусловно, в той мере, форме, в какой это уместно и полезно для текущего терапевтического процесса. Заметим, что и сам К.Роджерс многократно возвращался к осмыслению этого крайне важного, дискуссионного момента; его размышления о роли искренности, открытости и самораскрытия внесли существенный вклад в реинтерпретацию роли контрпереносных чувств в более глубоком понимании бессознательных процессов пациента и установлении прочных эмоциональных связей (по данному вопросу см. [4]).
Конгруэнтность терапевта выражается в доступности ему переживания безусловного положительного отношения и эмпатического понимания клиента. Последнее, как показывает опыт, реализуемо исключительно при условии полного осознания терапевтом собственных чувств во всей полноте их реального существования в феноменологическом поле. Терапевт только тогда способен оказать помощь, когда он полностью присутствует. «Понятие присутствия, -пишет Р. Мэй, - это то, что Сократ называл повивальной бабкой -полностью реальной в ее присутствии, но присутствующей со специфической целью - помочь другому благополучно разрешиться от бремени, произвести на свет новую жизнь». Разумеется, К, Роджерс не заблуждался: не следует, замечал он, ожидать от терапевта, чтобы тот был абсолютно и окончательно конгруэнтной личностью в каждый момент своей жизни; но чтобы создавать и поддерживать действительно «помогающие» отношения, терапевт должен быть настолько психологически зрелым, чтобы по крайней мере непосредственно в отношениях с клиентом он был способен понимать его коммуникации эмпатически.
4. Психотерапевт испытывает безусловное позитивное отношение к клиенту. Терапевт принимает любые переживания клиента и не дает им оценок, т. е. воспринимает их без одобрения или порицания; тем самым он не предъявляет никаких «условий ценности» по отношению к его переживаниям. Кроме того, эта позиция терапевта означает, что он с теплом, сочувствием, вниманием и серьезным уважением относится к клиенту, не пытаясь давать рецепты исцеления, легковесно разуверять в беспочвенности страхов, не испытывает ужаса или неприязни, какими бы ни были переживания клиента с точки зрения общепринятой морали, но и не хвалит его, тем самым не подкрепляя одни способы поведения и не одобряя другие.
5. Психотерапевт стремится к эмфатическому пониманию внутренней системы координат клиента и стремится передать это понимание клиенту. Роджерс непрестанно подчеркивал терапевтическую ценность вхождения терапевта во внутренний мир пациента, как если бы он был его собственным, но никогда не переходя условия «как если бы». В моменты эмпатического понимания (как пытался донести Роджерс свою точку зрения до Мартина Бубера в их знаменательной встрече в 1957 г.) «я, кажется, способен с очень большой ясностью чувствовать его (клиента. - Е.Т.) опыт, по-настоящему переживать его как бы изнутри, в то же время не теряя моей собственной индивидуальности... мне кажется, в этот момент я могу рассматривать его точку зрения, сколь бы искаженной она ни была, как столь же авторитетную, столь же справедливую, как и моя. И если в дополнение к этому движению с моей стороны мой клиент или человек, с которым я работаю, способен хотя бы отчасти чувствовать мое отношение, то тогда, я верю, мы переживаем подлинный опыт встречи личностей, в котором каждый из нас меняется» [1. - С. 76-77]. В качестве комментария приведем здесь точку зрения Майкла Кана, специально посвятившего свое исследование сравнительному анализу вклада Роджерса, Фрейда, Кохута и других представителей современного психоанализа в теорию терапевтических отношений. «Терапевтическая ценность эмпатического понимания, - отмечает Кан, - кажется достаточно ясной: если есть ощущение, что терапевт действительно пытается видеть мир так, как вижу его я, то чувствуется поддержка в стремлении к прояснению, а следовательно, к расширению понимания самого себя. Подобная эмпатия учит быть эмпатичным к себе, спокойно осознавать свои переживания таким же образом, каким их осознает терапевт... Эмпатия другого оказывает решающее влияние на самоуважение. Если терапевт считает ценными время и усилия, затраченные на попытку понять мои переживания, то и я должен это ценить».
6. Клиент переживает хотя бы в малой степени безусловное положительное отношение и эмпатию терапевта, Роджерс был убежден, что именно клиент, а не терапевт, ответствен за любой процесс изменений во время терапии; терапевт «следует» за клиентом, сопровождает его, но не торопит, не опережает. Поскольку в клиенте заложена мощная потребность в саморазвитии и самоактуализации, задачей терапевта является создание и поддержание таких условий, в которых процесс движения клиента начнет реализовываться. По этой причине, в частности, сам Роджерс считал антигуманным прибегать к каким-то особым терапевтическим процедурам; можно было бы сказать, что единственная задача терапевта состоит просто в том, чтобы «быть» - создавать эмоциональный климат, пригодный для личностного роста, «быть» зрелым и опытным спутником, сопровождая клиента в его трудном путешествии к самому себе, «быть» фасилитатором - проводником изменений, роста и обучения; «быть» зеркалом, подтверждающим безусловную человеческую ценность клиента; «источником», из которого клиент может черпать силу и веру в себя, как писала об этом много позже Рут Сэнфорд, ученица и соратница Карла Роджерса [5].
Подытоживая свои взгляды на процесс и результаты клиенто-центрированной терапии, Роджерс полагал, что если соблюдены изложенные выше условия терапии, то с большой долей вероятности можно ожидать следующих изменений в пациенте (или клиенте):
1) клиент становится все более свободным в выражении своих чувств в вербальной и моторной экспрессии;
2) выраженные им чувства имеют все большее отношение к Я и все реже остаются безликими;
3) он точнее и тоньше распознает объекты своих чувств, включая самого себя и других людей, переживания и взаимоотношения;
4) он начинает замечать неконгруэнтность между какими-то своими переживаниями и Я-концепцией;
5) он начинает переживать угрозу подобной неконгруэнтности, однако позволяет себе не избегать ее;
6) благодаря безусловному положительному отношению терапевта, распространяющемуся в равной мере как на неконгруэнтность, так и на конгруэнтность, как на наличие тревожности, так и на ее отсутствие, он переживает со всей полнотой, с полным осознанием тех чувств, которые в прошлом отрицались или искажались в осознании;
7) Я-концепция реорганизуется таким образом, чтобы ассимилировать и включить те переживания, которые раньше искажались или исключались из сознания;
8) тенденция к использованию защит уменьшается;
9) увеличивается способность воспринимать и переживать безусловное положительное отношение со сто¬роны терапевта, без какого бы то ни было чувства угрозы;
Информация о работе Клиент-центрированное направление в консультировании и психотерапии