Контрольная работа по "Психологии"

                                            ОГЛАВЛЕНИЕ

 

1. ПРОБЛЕМА ПРОТИВОРЕЧИЯ ПРАВОВЫХ НОРМ МОРАЛЬНЫМ ТРЕБОВАНИЯМ………………………………………………………………..3

 

2. КРАТКИЙ ОЧЕРК СТАНОВЛЕНИЯ  И РАЗВИТИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ      ПСИХОЛОГИИ…………………………………………………………………6

 

3. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА СУДЕБНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ…9

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ……………………………14

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

          ПРОБЛЕМА ПРОТИВОРЕЧИЯ ПРАВОВЫХ НОРМ       МОРАЛЬНЫМ ТРЕБОВАНИЯМ

         Между правом и нравственностью могут быть и противоречия, отражающие отсутствие их должной согласованности. Вопрос о порождающих их причинах решается по-разному. Одни объясняют это изменениями в экономической жизни, другие - влиянием иных частей надстройки, формальной определенностью правовых норм. Противоречия эти устранимы.

       Противоречия между правосознанием и моральным представлением могут быть в определении преступления, административного проступка, мер уголовной, административной, имущественной ответственности. Эти противоречия преодолеваются, как путем выработки новых нравственных принципов и норм в ходе развития общества, так и путем внесения корректив в действующее законодательство.

        И для права, и для нравственности их тесная связь оказывается с течением времени неудобной; обе сферы отношении стремятся к отдалению друг от друга. Отделение права от нравственности вызывается развитием общественной жизни, когда более сложные отношения и более частые столкновения отдельных лиц заставляют позаботиться об установлении более твердых основ юридического оборота. Обособление нравственности от права обусловливается развитием личности, когда пробудившиеся сознание отказывается следовать во всем принудительному руководству общества и требует для своей духовной жизни свободы убеждений и действий.

        Право должно рано или поздно выработать для себя такие формы, которые ставит его в известное противоречие с началом нравственной свободы, и способствуют его обособлению от нравственности. Первым шагом к этому обособлению является установление правил, точно и подробно определяющих отношения отдельных лиц друг к другу и к обществу. И нравственность имеет свои законы и свои правила, но эти правила и законы указывают лишь общее направление человеческой воли, предоставляя нравственному чувству каждого отдельного человека определить подробности и избрать меру исполнения нравственных велений.

        Высказывая заповедь любви к ближним, нравственность не определяет точно способов и размеров проявления этой любви. Все это предоставляется нашей нравственной свободе. Отсюда постоянные и вполне допустимые колебания в исполнении нравственного закона, который у одних вызывает лишь слабую дань признания к его требованиям, у других - пожертвование всех своих сил и средств на служение нравственным целям[1].

         Внести сюда какие-нибудь точные требования - значит извратить самую сущность нравственности, которая необходимо предполагает свободу каждого в исполнении нравственного закона. Это не значит, конечно, чтобы в моральной области не было общих норм поведения: не может быть для каждого лица совершенно особой нравственности и своего особого кодекса правил. Это значит только, что нравственные заповеди не должны ни связывать свободы человека мелочными и подробными определениями его действий, ни тем более навязывать ему при посредстве актов принуждения и насилия. Они должны лишь руководить его свободной деятельностью и давать опорные пункты для его собственных решений.

          Коренные нравственные заповеди навсегда и для всех должны сохранить свое безусловное значение, но в отношении к осуществлению их человеку должна быть предоставлена полная свобода.

         Совершенно обратно с этим, право, как только оно достигнет известного развития, должно усвоить для себя твердые и определенные нормы, принудительно господствующие в жизни. Будучи призвано к тому, чтобы устранять споры, возникающие в обществе, оно должно выработать точные и подробные правила, определяющие устои общественной жизни.

В то время, когда судебные приговоры постановляются по свободному усмотрению судей, они находятся в полной зависимости от всех колебаний их нравственного чувства. Не связанные в своих решениях ничем, кроме своей совести и своих нравственных воззрений, судьи могут постановлять различные приговоры в сходных случаях в зависимости от своего настроения и чувства.

         Но именно этого не может допускать развитый юридический оборот. Предназначенное для того, чтобы создавать надежную почву для разрешения споров, право само должно быть бесспорным. Имея своей целью охранять отдельных лиц от произвола, оно не может зависеть от субъективного усмотрения судей. Оно должно быть свободным от изменчивых и временных колебаний личного чувства, ибо только в этом случае может оно служить задаче установления общественного мира. Оно должно установить определенные нормы, наделенные авторитетом непререкаемостью и с неизменной последовательностью применяющиеся ко всем случаям, которые под них подходят.

         В этих качествах - твердости и определенности - заключается главный залог успешного действия права в жизни; без них оно лишается своего существенного значения. Эти свойства организованного правового порядка и составляют то, что называется положительным характером его. Стремление к усвоению этого характера составляет самую основную черту в развитии права[2].

         Угрозы, содержащиеся в законах, прямое побуждение к осуществлению юридических норм, наказание за их неисполнение - такой аппарат внешних средств, и которых выражается принудительный характер права и с помощью которых поддерживается его обязательное значение. Но чем белее право усваивает подобный характер, тем более стремится оно к отрешению от непосредственной связи с нравственностью, идеалом которой является свободное осуществление закона независимо от контроля власти и силы принуждения.

         Чем более право приобретает черты положительного и принудительного порядка, чем живее сказываются потребности в обособлении нравственности от тесного с ним союза. Эта потребность возникает обыкновенно в тех случаях, когда личное нравственное сознание отказывается следовать авторитету общественного мнения и заявляет притязания на свободу нравственных действий. С постепенным усложнением общественных отношений и с постоянно возрастающим разнообразием положений и мнений сама собой открывается возможность столкновения между нравственным сознанием отдельных лиц и убеждениями среды, к которой они принадлежат.

         Если в случаях подобных столкновений общество рассматривает все свои этические требования как нормы, подлежащие принудительному осуществлению, это должно вызывать протесты и противодействие со стороны лиц, не согласных с этими требованиями. Поступать сообразно с общей нормой, но вопреки своему нравственному решению для нравственно развитой личности представляется таким невыносимым внутренним противоречием, что рано или поздно она должна потребовать и завоевать для себя свободу в этом отношении.

        Принудительная система нравственности в случае несогласия лица с общими требованиями не оставляет иных выходов, как лицемерие для слабых и мученичество для сильных. Отнимая у человека возможность делать добро по собственному побуждению и постичь истину силой собственного внутреннего развития, она, в сущности, преграждает доступ к высшему нравственному совершенствованию.

        Общественное мнение воздействует, поэтому с неизбежной необходимостью на нравственное настроение отдельных лиц, и устранить подобное воздействие не представляется возможным[3].

        Право, например, разрешает согнать с квартиры бедняка, не уплатившего вовремя деньги, ибо оно позволяет требовать своего, допуская в известных пределах эгоизм. Напротив, мораль при всех условиях, требует сострадания к ближнему, она зиждется на любви, а любовь, по известному изречению, тем и отличается, что "не ищет своего".

         Во многих случаях то, что дозволяется правом, запрещается моралью, которая обращается к человеку с заповедями высшими и более строгими. Разграничивая нравственность и право, утверждая практическую необходимость разделения их сфер, мы не можем, однако, отрицать несомненной и не превращающейся связи их между собой. Жизнь приводит к их обособлению, но она не может устранить их взаимодействия.

 

 

    

 

 

 

 

 

 

 

 

              КРАТКИЙ ОЧЕРК СТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ      ПСИХОЛОГИИ

        О возможности использования психологических познаний в юриспруденции заговорили в конце XVIII в. в Западной Европе, прежде всего в Германии. Первыми работами, посвященными психологии юридической деятельности, считаются труды К. Эккартсгаузена «О необходимости психологических познаний при обсуждении преступлений» (1792) и И.X. Шаумана «Мысли о криминальной психологии» (1792). В начале XIX в. появляются «Психология в ее основных применениях к судебной жизни» И. Гофбауэра и «Систематическое руководство по судебной психологии» И. Фридриха, где главное внимание уделяется психологическим вопросам уголовного судопроизводства.

         В XIX в. развитие правовой (судебной) психологии основывалось на антропологическом учении Ч. Ломброзо и Э. Ферри о врожденном преступнике, а также на теории психоанализа 3. Фрейда (Теории Ломброзо и других западных психологов не нашли поддержки у прогрессивных русских юристов. Наоборот, значительная их часть – В.Д. Спасович, Н.Д. Сергиевский, А.Ф. Кони и др. – выступала с резким осуждением ломброзианства.). В то время активизировался интерес к проблемам взаимосвязей психологии с уголовным правом, криминалистикой, психиатрией и др., что привело к разработке нового направления – криминальной психологии. У ее истоков стояли Ю. Фридрих, П. Кауфман и Ф. Вульф. Наибольшую известность получили такие Фундаментальные работы, как «Криминальная психология» Г. Гросса, ставшая как бы продолжением его «Руководства для судебных следователей», и «Психология преступника» Ф. Вульфа, в которой изучались вопросы психологии отдельных категорий преступников, психологические основы судебной деятельности, психология допроса свидетелей и обвиняемых.

        К началу XX в. сложились два направления прикладных психологических исследований, проводимых для правоохранительных органов, – криминальная и судебная психология. Стали широко применяться экспериментальные лабораторные методы (главным образом при изучении психологии свидетельских показаний), разрабатываться вопросы судебно-психологической экспертизы, а также психологические методы установления причастности лица к совершенному преступлению. Так, Г. Гросс издал «Доклады по психологии показаний» (1903-1906), в которых рассматривались проблемы диагностики ложных показаний и причастности к совершенному преступлению (их разработкой у нас занимался А.Р. Лурия).

         В России судебная психология начала развиваться после судебной реформы 1864 г., которая отменила систему формальной оценки доказательств, учредила институт присяжных заседателей и создала независимую от государственной власти адвокатуру. Первая в стране работа по судебной психологии была опубликована профессором психиатрии Казанского университета А.У. Фрезе[4].

        Это исследование основывалась на концепции Л.И. Петражицкого о том, что правовая норма базируется на психологических механизмах, подсознательных эмоциональных импульсах человека.

          С созданием суда присяжных, независимой адвокатуры возникли объективные условия активного использования психологических достижений в уголовном процессе. Так, Л.Е. Владимиров считал необходимым использовать научные психологические знания при рассмотрении уголовных дел в судах, когда требуется выяснить «силу страсти, под влиянием которой действовал подсудимый», силу того, «насколько этот аффект мог потемнить сознание»[5].

        Многие известные судебные деятели, видные ученые (А.Ф. Кони, Ф.Н. Плевако, В.Д. Спасович, А.И. Урусов и др.) использовали психологические знания при оценке доказательств в суде, научных исследованиях.

          В России постепенно создавались научные, научно-исследовательские учреждения, занимающиеся разработкой проблем судебной психологии. Так, в 1918 г. в Петрограде начал действовать Институт изучения мозга и психической деятельности, сотрудники которого наряду с другими проблемами занимались вопросами изучения личности преступника. В 1923 г. в Москве, Ленинграде, Киеве, Саратове при административных органах были открыты кабинеты по изучению личности преступника; в 1925 г. был образован Государственный институт по изучению преступности и преступника. В области правовой психологии работали В.М. Бехтерев, А.Р. Лурия, Е.К. Краснушкин. А.Р. Лурия, например, рассматривал возможность применения методов экспериментальной психологии в расследовании преступлений, сформулировал принципы работы прибора, который впоследствии получил наименование детектора лжи (лай-детектора)[6].         

       Ученые-юристы (А.Ф. Кони, М.Н. Гернет, С.В. Познышев и др.) настойчиво искали новые формы борьбы с преступностью, изучая психологические предпосылки преступления, психологию заключенного (тюремная психология), проблемы судебно-психологической экспертизы и другие вопросы правовой психологии.

       А.Е. Брусиловский, А.С. Тагер значительное внимание уделяли психологии свидетельских показаний[7].

       К.И. Сотонин исследовал психологические аспекты деятельности следователя и судьи, вопросы получения правдивых свидетельских показаний, методы обнаружения в них непроизвольной лжи[8].