Сравнительно-исторический анализ видов коммуникации

 

2. Семиологические подходы к исследованию МК. Понятия знака, значения, кода и текста. Возникновение нового в свете семиотики

С начала 60-х годов прошлого века в Тартуском университете действовала так называемая Тартуско-Московская семиотическая школа, основоположниками которой были Вяч. Вс. Иванов, В.Н. Топоров и Ю.М. Лотман. На регулярно проводимых симпозиумах по знаковым системам, в научных исследованиях и публикациях участники школы пытались применить методологию науки семиотики к изучению коммуникативных процессов, проходящих в различных областях культуры, науки, социальной жизни.

Семиотика – это наука о знаках. Она близка по своим системным задачам и функциям философии, логике, языкознанию. Она также может эффективно служить основой художественной и журналистской критики, а также исследований коммуникативных процессов, проходящих в области СМК. Семиотический подход к проблеме знака отличается, таким образом, синтетическим характером. При таком подходе учитываются данные многих наук, что дает возможность достичь обобщений, недоступных каждой отдельной науке.

Семиотика определяет понятие знака, устанавливает виды знаков, описывает типичные знаковые ситуации, наиболее общие способы использования знаков. Причем исходными служат конкретные данные, полученные лингвистикой, психологией, логикой, журналистикой, искусствоведением и т.д. На их основе формулируются общие закономерности.

Знак – это материальный, чувственно воспринимаемый предмет (а шире – явление, событие, действие), выступающий в познании и общении людей и репрезентирующий предметы, свойства или отношения действительности. В области человеческого общения, лингвистики, психологии, искусствознания, культурологии, теории МК, других смежных наук знак необходим для приобретения, хранения, преобразования и передачи сообщений (информации, знаний), или же элементов сообщений различного рода.

Это определение знака вбирает в себя многие трактовки, имеющиеся в словарях. Под знаком, как видим, понимается материальный, чувственно воспринимаемый объект, который выступает в познании действительности в качестве указания на другой объект, обозначающий, рисующий на каком-либо материальном носителе или в нашем сознании. Таким образом, означаемое и означающее – это две стороны материально-идеального образования, которое ограничивает, вычленяет те или иные факты, события, явления, что позволяет, в свою очередь, воспринять и усвоить их нашим сознанием – рационально, и чувствами – эмоционально.

Семиотика занимается как естественным языком, так и невербальными знаками. Поэтому она способна связать, объединить виды коммуникации в целях их пристального изучения. Ей по силам найти общие закономерности в поэзии и в кино, теории информации и истории литературы, театре абсурда и пространстве классической музыки. Многочисленные прозрения и прогнозы осуществляются с помощью семиотики в естественных науках.

Собственно, с них все и началось. Семиотикой сначала назвали один из разделов медицинской диагностики, в котором изучаются и оцениваются признаки и симптомы болезней. Здесь слово «семиотика» употребляется в первоначальном смысле. Греческое semeiotikon (от semeion – знак признак) обозначало первоначально науку о симптомах в медицине.

Г. Гермес в своем произведении «Семиотика» (1938) характеризует семиотику как научную дисциплину, относящуюся к области исследований математики.

Однако в том же 1938 г. американским философом Ч. Моррисом была опубликована и другая небольшая книга «Основы теории знаков», которая явилась кратким очерком новой науки. И хотя в основу ее автор положил вновь естественную – биологическую – основу, основу науки о поведении, семиотика в дальнейшем получила как конкретно-научные, так и более общие – философские – основания.

Надо сказать, что создавая новую науку, Ч. Моррис во многом опирался на работы Ч. Пирса (1839–1914). В частности, Ч. Моррис сам указывал в своей работе «Знаки, язык и поведение», что в основу книги положена мысль Ч. Пирса о том, что определение значения знака сводится к определению привычек, которые он производит.

Сама же мысль о необходимости выделения семиотики в качестве особой теории знаков была высказана впервые английским философом Д. Локком в «Опыте о человеческом разуме» (1690 г.). В дальнейшем, одна из частей «Эстетики» Баумгартена в плане работы была названа «Семиотика».

В 1719 г., как уже отмечалось выше, французский аббат Дю Бо размышлял также семиотическими категориями, говоря о процессах визуальной и вербальной коммуникации.

Что касается Тартуско-Московской семиотической школы, то она продолжила изыскания русских философов и лингвистов С.Н. Булгакова, П.А. Флоренского, П.А. Сорокина, А.Н. Веселовского, А.А. Потебни, М.М. Бахтина и других, которые дали возможность совершить переход сквозь стандартное представление логического позитивизма, ориентированного лишь на объективные факты точных наук, в сторону целостного, системного знания. И второй важной характеристикой, особо примечательной для русской семиотики, является внимание к человеку, а не к одной чистой структуре.

«Гуманистические науки, – писал М.М. Бахтин, – науки о человеке в его специфике, а не о безгласной вещи и естественном явлении. Человек в его человеческой специфике всегда выражает себя (говорит), то есть создает текст (хотя бы потенциальный). Там, где человек изучается вне текста и независимо от него, это уже не гуманитарные науки (анатомия и физиология человека и др.)

В этой своей статье М.М. Бахтин прекрасно разъясняет различие творческих и профанных текстов человеческой коммуникации, словесных и визуальных его знаков, главную причину порождения текстов, а именно – недоверие (курсив наш. – В.Б.). Вера, по словам философа, требует только понимания. М.М. Бахтин обозначает осевые, магистральные проблемы массовой коммуникации: проблему автора, его точки зрения, границ и функций текста, его двухсубъектность. Второй субъект, воспроизводящий, повторяющий первичный текст, и создает текст обрамляющий. Этот текст – результат диалога с автором, он комментирует первичный текст, оценивает его, возражает ему, спорит с ним.

Вырастают диалогические отношения между текстами и внутри текста. Каждый текст предполагает общепонятную (то есть условную в пределах данного коллектива) систему знаков, язык (например, – язык искусства). Если за текстом не стоит язык, то это уже не текст, а естественнонатуральное (не знаковое) явление. Речь идет о бессмысленных, ничего не обозначающих натуральных моментах (жестах, шумах, звуках, искажающих информацию), т.к. чистых текстов нет и не может быть. «...Каждый жест (как высказывание) является чем-то индивидуальным, единственным и неповторимым, – пишет М.М. Бахтин, – и в этом весь смысл его (его замысел, ради чего он создан). Это то в нем, что имеет отношение к истине, правде, добру, красоте, истории. По отношению к этому моменту все повторимое и воспроизводимое оказывается материалом и средством... Всякий истинно творческий текст всегда есть в какой-то мере свободное и не предопределенное эмпирической необходимостью откровение личности... Человеческий поступок есть потенциальный текст и может быть понят (как человеческий поступок, а не физическое действие) только в диалогическом контексте своего времени (как реплика, как смысловая позиция, как система мотивов

 

3. Работы Вяч. Вс. Иванова, В.Н. Топорова, Ю.М. Лотмана по семиотике МК. Информационная насыщенность текста как результат внешних сигналов и переживания получателя

В ключе размышлений, высказанных в предыдущей лекции, создает многие свои работы и один из основателей Тартуско-Московской семиотической школы Вяч. Вс. Иванов. Так, в «Разысканиях о поэтике Пастернака. От Бури к Бабочке» он не ограничивается анализом лишь одного стихотворения поэта, название которого вынесено в заглавие. Здесь он высвечивает, раскодируя знаки и символы этой художественной мини-коммуникации, метафорический мир поэта, многообразие его приемов, образов, настроений.

Анализ синхронического коммуникативного процесса «автор-текст-канал-читатель» перемежается с анализом диахронической коммуникации с культурами прошлого – воззрениями Гете, с античными и древнеславянскими мифами, а также с событиями биографии поэта. Такая коммуникация и является, по мысли М.М. Бахтина «диалогическим отношением между текстами и внутри текста. Диалогом и диалектикой»

Филигранной отделкой мысли отличается статья Вяч. Вс. Иванова «Структура стихотворения Хлебникова “Меня проносят на слоновых...”», которое является попыткой расшифровки древнеиндийской миниатюры «Пронесение Вишну на слоне». Эту миниатюру взял в качестве примера многозначности смонтированного изображения режиссер С. Эйзенштейн в своей работе «Монтаж».

В.Н. Топоров создает свой классический труд по семиотике «Об «эктропическом» пространстве поэзии (поэт и текст в их единстве) в 1993 г. В центре работы – «поэтическое пространство», увиденное как нечто целостное и единое с двух, казалось бы, разных точек зрения.

Первая – это сам поэт, творец. Вторая – это текст, в котором он это свое поэтическое творение осуществляет. Каждая из этих точек зрения отсылает к ситуации ритуала и, следовательно, к ритуальному и поставленному к нему в соответствие мифопоэтическому пространствам.

Основная мысль статьи в том, что внутренняя структура поэзии может рассматриваться как особым образом организованный язык, корневая суть языка. Язык поэтому мыслится не только как строительный материал поэзии. То же самое можно сказать о любой другой коммуникации, направленной на постижение мира и человека в нем. Язык подобной коммуникации (и визуальной и вербальной) – не только строительный материал, он сам по себе должен порождать образы, ассоциации, которые будят воображение читателя, слушателя, зрителя и помогают ему участвовать в со-бытии, переживая со-бытие. В.Н. Топоров пишет, что поэтическая функция неотделима от языка, она неизбежно возникает в нем, как только имеется установка на сообщение (со-общение. – В.Б.), т.е. message в теоретико-информационном смысле, ради самого сообщения .

В.Н. Топоров формулирует далее три важных принципа поэзии и творчества поэта. Мы подробно остановимся на первом, так как его можно отнести и к журналистскому творчеству.

Сама задача поэта есть творчество. Творение, делание и орудие этою, творчества – Речь, Слово – есть особая творческая сила, с помощью которой происходит двойное творение: создается мир в слове и происходит пресуществление обычного текста в поэтический. И в этом творении язык, слово образуют то средостение, которое соединяет божественное и небесное с человеческим и земным[1]. Архаичная мифопоэтическая формула Мысль-Слово-Дело наиболее точно описывает эту ситуацию. Слово воплощает мысль людей, которая сама по себе принадлежит к миру богов (божественное слово = человеческая мысль), но оно должно быть оформлено поэтом по вполне известной технологии. И здесь, – пишет В.Н. Топоров, – неслучайно появление вполне «ремесленной» технологии. «Слово (стих, текст и т.п.) делается, вытесывается, выковывается, ткется, прядется, сплетается и т.п. Соответственно и поэт выступает как делатель, плотник, кузнец, ткач и т.п. «Делание» объединяет поэта с жрецом» .

Далее этот автор приводит примеры родственных значений слов младописьменных народов «делатель» и «шаман». Оба борются с хаосом и укрепляют космическую организацию, твердое, устойчивое место, на котором пребывают боги. Подобно слову-посреднику, связывающему небо и землю, вдохновение и умение, творец слова также выступает как посредник, преобразующий божественное в человеческое и возводящий человеческое на уровень божественного. «И то и другое как раз и помогает поэту создать образ мира, в слове явленный... И поэт, и жрец воспроизводят, повторяют в своем творчестве то, что некогда... «в первый раз» сделал демиург. Общество насущно нуждается и в том, и в другом, так как с их помощью преодолеваются энтропийные (курсив наш. – В.Б.) тенденции, элементы хаоса изгоняются или перерабатываются, мир космизируется вновь и вновь, обеспечивая процветание, богатство, продолжение в потомстве».

Ценные для теории массовой коммуникации мысли высказывает Ю.М. Лотман (также относительно создания художественных текстов). Он пишет, что многослойный и семиотически неоднородный текст, способный вступать в сложные отношения как с окружающим культурным контекстом, так и с читательской аудиторией, перестает быть элементарным сообщением, направленным от адресанта к адресату. Обнаруживается способность конденсировать информацию. Текст приобретает память. Одновременно он обнаруживает качество, которое Гераклит определил как «самовозрастающий логос».

На такой стадии структурного усложнения текст обнаруживает свойства интеллектуального устройства: он не только передает вложенную в него извне информацию, но и трансформирует сообщения и вырабатывает новые.

В этих условиях социально-коммуникативная функция текста значительно усложняется. Ее можно свести к следующим процессам:

1.      Общение  между адресантом и адресатом. Текст выполняет функцию сообщения, направленного от носителя информации  к аудитории.

2.      Общение  между аудиторией и культурной  традицией. Текст выполняет функцию  культурной памяти. В этом качестве  он способен непрерывно обновляться, а также задействовать одни  аспекты информации и временно  не использовать, или «забывать»  другие.

3.      Общение  читателя с самим собою. В этом  случае текст выступает в роли  медиатора, помогающего перестройке  и воспитанию личности самого  адресата.

4.      Общение  читателя с текстом. Высокоорганизованный  текст становится равноправным собеседником адресата

5.      Общение  между текстом и культурным  контекстом. Здесь текст выступает  не как агент коммуникативного  акта, а в качестве его полноправного  участника, как источник или получатель  информации. В этих процессах  текст может «перекодировать»  самого себя, актуализировать скрытые  аспекты своей кодирующей системы.

«В свете сказанного текст предстает перед нами не как реализация сообщения на каком-либо одном языке, а как сложное устройство, хранящее многообразные коды, способное трансформировать получаемые сообщения и порождать новые

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

          ЛИТЕРАТУРА:

1.Буданцев Ю.П. Очерки ноокоммуникологии. М., 1995.

2.Потебня А. Мысль и язык. Полное собрание сочинений. Т. 1.

3.Лихачев Д.С. Эпоха решительного  подъема общественного значения

4.Каган М.С. Морфология  искусства. Л., 1972.