Николай Иванович Вывилов

Николай Иванович Вывилов родился 13 ноября 1887 года в  Москве, на Пресне. Иван Ильич  имел другие виды на сыновей, и потому определил  он их в коммерческое училище в  Москве, где готовили не в университет, а в «дело». Но тут отец не учел одного обстоятельства – в коммерческом оказалось хорошо поставленным преподавание естественных наук, и сыновей фабриканта они увлекли больше, чем товароведение и бухгалтерский учет. Потому и бегал  Николай в Политехнический музей слушать лекции Н.Н. Худякова.

И вот коммерческое остается позади. Отец пригласил домой ученого магистра, чтобы тот в беседах с юношей развернул перед ним широкие перспективы развития промышленности в России. Сын же сказал твердо: «Хочу стать биологом». Отец онемел. Ведь некому было оставить дело.

Сказал и поступил Московский сельскохозяйственный институт. Теперь он слушал лекции своего кумира Худякова, сразу на двух кафедрах; за полночь сидел за книгами. Экзамен по физиологии растений он сдал ему блистательно. И тут же погрузился в бактериологию, которой тот увлек его. Часы, проведенные над микроскопом, внесли сомнения в душу юного Вавилова, он догадывался уже, что «философия бытия», которую он тоже начал искать, заложена глубже традиционных физиологических и даже бактериологических понятий.

Поиск приводит в лабораторию Д.Н. Прянишникова, Вавилов становится ее постоянным посетителем. Здесь Николай убедился и пронес это убеждение через всю жизнь, что только чистый, тщательно подготовленный эксперимент дает возможность получить точные ответы на поставленные природе вопросы. Оказалось, что вопросы Вавилова несколько отличались от вопросов его учителей.

Юный Николай Вавилов очень  рано начал заниматься самостоятельными исследованиями. Его дипломная работа «Голые слизни (улитки), повреждающие поля и огороды в Московской губернии» имела столь важное значение, что заслужила премию Политехнического музея, где студент Вавилов еще недавно заворожено слушал лекции. Уже тогда круг научных интересов Вавилова был очень широким – от прикладных проблем земледелия до глубин эволюции растительного мира. Затем работа первой селекционной станции при академии, под руководством профессора Рудзинского и, наконец, завершение образования за границей.

Вавилову мало было вобрать в  себя знания своих учителей, поглотить  библиотеку «Петровки», научиться работать в лаборатории и в поле. Он освоил весь предшествующий российский и мировой опыт естествоиспытателей.

Вавилов стажировался в Петербурге у Роберта Эдуардовича Регеля, ботаника. Регель возглавлял Бюро по прикладной ботанике при ученом комитете Министерства земледелия и государственных имуществ и приводил в порядок сортовой материал огромной империи.

Регель помог пытливому стажеру  получить в 1913 году командировку за границу, в Англию. И вот – Мэртон. Лаборатория  Вильяма Бэтсона, который дал имя новой науке – генетика. Издавал первый генетический журнал. Не случайно потом Вавилов назовет Мэртон «Меккой и Мединой генетического мира».

После Англии была Франция, потом Германия. Здесь Вавилова застала первая мировая  война. С трудом, в объезд и обход фронтов, вернулся он в Россию. Багаж погиб на затонувшем пароходе.  Жалко было научных дневников и книг.

По возвращении в Россию в 1916 году Вавилов устроил еще одну экспедицию – в Иран и на Памир. Сколько же привез он оттуда семян  дикорастущих растений, которые, окультуренные человеком, изменились внешне до неузнаваемости, но сохранили наследственные признаки своих далеких предков! Среди находок – дикая рожь. Прояснилось теперь происхождение культурной ржи. Доклад о ней взбудоражил научную общественность.

  Узнав об известности сына, Вавилов старший порадовался: сын, кажется, идет «в гору». Когда Николая в 1917 году избрали преподавателем кафедры частного земледелия Саратовских высших сельскохозяйственных курсов, отец и вовсе смирился. «Саратов, конечно, дыра, - рассуждал Иван Ильич, - но Колька-то профессор! А сколько уже повидал!»

Едва новый преподаватель развернул  работу в Саратове, как началась революционная и военная сумятица. Отец Вавилова не пошел на компромисс с новой властью. Он собрал чемоданы и в 1918 году уехал в Болгарию.

Страна была на грани гражданской  войны. Общество разделилось не только по цвету – раскол был внесен и в дружные семьи. Молодую  семью Николая Ивановича он тоже не миновал. Екатерина Николаевна осталась жить рядом с Вавиловыми-стариками на Пресне, не поехала в Саратов. Не поехала в Болгарию за Иваном Ильичом  и его  супруга: ожидала внука. И вскоре, буквально через неделю после отъезда деда, появился на свет Олег Николаевич Вавилов. Рождение первенца приглушило разлад, уже появившийся между молодыми супругами. Сглаживала его, как могла, и мать Николая Ивановича – отправила невестку с ребенком к сыну в Саратов. После неудачной попытке наладить семейную жизнь в Саратове, Екатерина Николаевна с Олегом окончательно переехала в Москву.

А Вавилов работал как каторжный, убеждал всех, что нельзя бросать  поставленное уже на научную основу дело, что бы ни происходило в  стране.

Зимой профессор со своими студентами мерз в аудиториях, а летом, засучив  рукава убирал урожай, вязал снопы, пахал. Жили в солдатском бараке, питались чечевичной похлебкой с сухой воблой. Все болели малярией, и он тоже. А рядом шли бои, Саратов оказался в одном из эпицентров гражданской войны. Красные части заняли рубежи совсем рядом с делянками. Но ни красные, ни белые не мешали работе ученых на полях, понимая ее значение.

Именно в том суровом 1919 году было опубликовано сообщение об открытии Вавиловым наличия генотипического  иммунитета у растений.

Николай Иванович, чтобы  не сажать растение на иждивение химических снадобий и тем самым не способствовать его вырождению, начал искать и нашел у растений способность к самозащите, к самообороне от паразитов. Он первый ввел в генетику и систематику хлебных злаков критерий, которым пользовались до сих пор лишь физиологи – иммунитет.  Генетическую природу иммунитета он начал изучать с устойчивости хлебных злаков к паразитирующим грибам и завершил крупной монографией «Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям» (1919).

Вавилов установил генетическое положение вида растения в пределах рода и исследовал реакцию растений – хозяев разных видов на внедрение паразита. Таким методом можно было выяснить, является ли иммунным весь род или только определенные виды в пределах рода. А заодно – может ли иммунитет служить видовым признаком.

Здесь же, в Саратове, природа, столь благосклонная к  пытливым и упорным, открыла Вавилову другую свою тайну.

4 июля 1920 года в Саратове  проходил 3 Всероссийский съезд селекционеров.  Вавилов – ему не было еще  тридцати двух – выступил со своим знаменитым докладом «Закон гомологических рядов с наследственной изменчивостью».

Выступление молодого профессора съезд встретил овацией. Авторитетнейший  агроном и почвовед Н.М. Тулайков взволнованно сказал: «Что можно добавить к этому докладу? Могу сказать одно: не погибнет Россия, если у нее есть такие сыны, как Николай Иванович».

Восходящей звезде биологии действительно было предоставлено  широкое поле деятельности. Однако к приезду Вавилова в  Петроград  Отдел прикладной ботаники чуть дышал.

Отдел возглавил Вавилов, с ним поехали и саратовские  помощники, хотя жилось на Волге тогда  куда легче, чем в Питере.

Но не все помощники  приехали с ним. Елена Ивановна Барулина – его студентка, а потом аспирантка, несмотря на настойчивые призывы  Вавилова, осталась в Саратове. Она пребывала в смятении – вправе ли она содействовать своим приездом окончательному его разрыву с семьей? Только в середине 20-х годов, окончательно убедившись, что не ее появление в жизни Николая Ивановича стало причиной разлада супругов, она переехала к нему. В 1928 году у четы Вавиловых родился сын Юрий.

Сообщение о «Законе  гомологических рядов» вызвало большой  интерес и за рубежом. На корабле  в Атлантике Вавилов писал  статью о «рядах» на английском.

На обратном пути в  Берлине Вавилов искал и нашел своего отца. Ког7да тот собирался покинуть мятежную Россию, сын произнес слово: «Нельзя!»

 Но и на чужбине  ему не повезло. Иван Ильич  крупно прогорел в Болгарии  на неудачных деловых операциях  и теперь не спорил с сыном,  согласился вернуться домой. Но так случилось, что вернулся он только в 1928 году, за несколько месяцев до своей кончины.

Вернувшись летом 1927 года из экспедиции по Средиземноморью, Вавилов  узнал, что дома появилась «новая звезда биологии» - Лысенко.

Вавилову захотелось почитать работы молодого ученого, но тут оказалось, что никаких трудов у Лысенко нет, кроме двух, еще студенческих, рефератов.

Президент ВАСХНИЛ, член комиссии АН СССР по использованию производительных сил России, член комитета по химизации, президент Всесоюзного географического общества и прочее, и прочее, при каждом приезде в Питер он за полночь засиживался в институте.

У Лысенко трудности были иного  рода – первые опыты в производственной практике совхозов и колхозов не удались.

В 1935 году в ВАСХНИЛ появился новый президент -  заместитель наркома земледелия А.И. Муралов. Николая Ивановича понизили – назначили вице-президентом. Потом последовала отмена юбилея по случаю 25-летия творческой деятельности Вавилова и 10-летия ВИРа.

На 7 Международный генетический конгресс наши биологи возлагали большие надежды. Но наступил 1937 год… Арестовали председателя советского оргкомитета – Муралова, вице-президента – Мейстера и соратника Ленина – Горбунова. Конгресс попросили перенести на год. Это предложение не устраивало зарубежных ученых, и конгресс состоялся в 1939 году в Эдинбурге без нас.

Лысенковцы праздновали победу, не зная, что авторитетнейший ученый – профессор Крю уже прислал  в Ленинград Вавилову официальное  письмо:

«Как генеральному секретарю 7 Международного Генетического Конгресса, мне выпала большая честь известить Вас, что Орг. Комитет Конгресса единогласно и при всеобщем одобрении выбрал вас президентом Конгресса».

Вавилову не удалось в советской  делегации отправиться на Конгресс – Сталин наложил табу на поездку.

Конгресс открывал профессор Крю, выступивший в роли президента. А  Вавилова дома уже оттерли на задворки. Судьба Вавилова оказалась на волоске. Лысенко уже нажаловался Сталину, что Вавилов мешает ему работать.

Но Вавилов не переставал работать. С весны 1941 года он засобирался на западную Украину. Его влекли Карпаты.

А интриги Лысенко продолжались. Черные вороны все эти годы по ночам  везли в тюрьмы «врагов народа». Один из сотрудников, выпущенный оттуда, признался: «Николай Иванович, меня заставили там кое-что подписать. Уж не взыщите, если что». Тогда Вавилов сказал: «Придется идти на крест».

В Москве Николая Ивановича случайно увидела его недавняя, со студенческих лет, товарищ – Л.П. Браславец. Но поговорить им не удалось. Они встретились, когда Вавилов и Лысенко входили в зал заседаний. Через некоторое время Вавилов вышел оттуда, хлопнув дверью. Вечером он сказал друзьям: «Я сказал ему все».

Вавилова прямо в дороге, в  экспедиции, вызвали в Москву.

Вавилова арестовали, даже его брат Сергей Иванович, не смог помочь. Оказывается, к моменту ареста в сыскном агенстве на Вавилова накатали семь томов.