Биосфера как живая самоорганизующаяся система

Средние Века

Идеи географического  детерминизма вновь получили развитие в XVI в. Даже с точки зрения не географов (Жан Боден, Монтескье) имел прогрессивное значение т.к. выражался стремлением отойти от средневековых, религиозных догм и найти материалистическое объяснение истории общества.

Жан Боден родился в 1530 году во французском городе Акжере. Происхождение его утонуло во мраке средневековья: о его отце нам не известно ничего; мать, кажется, была еврейкой, эмигрировавшей во Францию из Испании из-за религиозных преследований. Этот факт, видимо, сыграл большую роль в формировании мировоззрения философа. Боден получил юридическое образование в Тулузе, заслужил ученую степень, некоторое время преподавал в университете, и хотя лекции его заканчивались под аплодисменты, должность профессора он так и не получил. Вероятно, именно неудача в карьере профессора привела его в 1561 году в Париж, где он попытал свои силы на адвокатском поприще. Биограф Бодена Бодрияр, живший в Париже в XIX веке, пишет: “Более предрасположенный к кабинетным размышлениям, чем к адвокатской импровизации, он почти полностью отдается углубленному философскому изучению истории и права, собирая обширный материал, который помог ему в дальнейшем воздвигнуть себе свой главный памятник. Таким образом, он стал выдающимся публицистом, вероятно из-за того, что не был хорошим адвокатом.” - делает вывод Бодрияр.

1566 год ознаменовался  выходом в свет его первой  знаменитой книги "Метод облегченного  изучения истории". Эта книга  стала популярна во всей Европе, выдержав несколько изданий. Правда  следует заметить, что ее содержание  не вполне соответствовало интригующему  названию.

Основная идея книги заключается  в том, что качества человека во многом зависят от тех природных условий, в которых он проживает. Эта теория, называемая теорией географического  детерминизма, пережила свой расцвет  еще в эпоху античности. Поэтому  не случайно, что Жан Воден так часто цитирует Платона.

В своей работе Жан Боден не только обуславливает особенности народов климатическими и другими географическими условиями, но и делает выводы о роли этих факторов на социально-политическое устройство государств, находящихся в различных точка Земного шара. Он пишет oб особенностях развития науки на севере и на юге, на западе и востоке. Наконец, он приходит к определенным выводам о роли различных государств в жизни Европы в период рабовладельческого и феодального строя. При этом он не ограничивается государствами Европы, но переносит свой интерес и на государства Передней Азии и Ближнего Востока.

Географический детерминизм  Жана Бодена - очень тонкая теория. Одно неосторожное движение может привести к опасным философским выводам. На основе географического детерминизма родились шовинистические теории XIX - XX веков. Но с другой стороны географический детерминизм может помочь вернее строить дипломатические и личные отношения с представителями иностранного государства. С помощью концепции географического детерминизма мы можем точнее предсказать влияние определенных факторов на политическое и социальное состояние государства. Не зря же говорят "Что русскому хорошо, то немцу - смерть". Можно сказать, что Жан Боден создал с одной стороны первую геополитическую модель нового времени, а с другой - впервые вывел зависимость духовной жизни человека и целой нации и условий их существования.

Выдвигая на первый план влияние естественных условий, Боден уделяет особое влияние климату. Боден разделил землю на три пояса:

1. Экваториальный

2. Полярный

3. Умеренный

Каждый из них, он связал с предпосылками для определённого  труда человеческой деятельности: “И если правильно изучать историю, увидишь, что величайшие полководцы приходят с севера, а искусство, философия  и математика рождаются на юге”. Боден даёт в своём труде конкретные рекомендации правителю, желающему установить оптимальный политический режим, связанные с учётом географических факторов.

Географический детерминизм  Жана Бодена отразился на философских воззрениях многих европейских мыслителей, и особенно на взгляде Шарля Монтескье, не сказавшим ничего ни чего качественно нового сравнительно со своими предшественниками, как справедливо указывал Плеханов. Монтескье лишь попытался поднять географический детерминизм на уровень естественных наук его времени, сформулировать законы, подобные законам Галилея, Кеплера, Ньютона. Мы уже видели, что подобные попытки в античности привели к выхолащиванию тех немногих результатов, которых удалось добиться. Так случилось и с автором “Персидских писем”. Чего стоит одна только его фраза: “Народы Северного Китая мужественнее, чем народы Южного Китая. Народы Южной Кореи уступают в этом отношении жителям Северной Кореи”.

Несмотря на лёгкий налёт  идей Просвещения, абсолютистская концепция, заимствованная у Бодена, определяет как несамостоятельность, так и общественно-политическое звучание труда Монтескье. Географический детерминизм по Монтескье стал рабочей социологической гипотезой тех, кого принято называть “просвещенными монархами”. Поклонница французского мыслителя Екатерина II писала: “Российская империя есть столь обширна, что кроме самодержавного государя, всякая другая форма правления вредна ей, ибо все прочие медлительнее в исполнениях”. Отсюда – вывод о том, что для таких огромных просторов необходим самодержец – просветитель, вполне совместимый с мыслью о том, что “неудивительно”, что “Россия имела среди правителей много тиранов”

Девятнадцатый век

С XVI в. по начало XX в. европейские народы захватили полмира путем колониальных операций, а другую половину – путем ввоза товаров или идей. Последние тоже приносили немалый доход. Преимущество европейцев над прочими народами в XIX в. было столь очевидно, что Ф. Гегель построил философию истории на принципе мирового прогресса, который должен был быть осуществлен германцами и англосаксами, ибо считал, что все обитатели Азии, Африки, аборигены Америки и Австралии – “неисторические народы”. Но прошло полтора века и стало ясно, что европейское преобладание в мире – не путь прогресса, а эпизод.

Своё дальнейшее развитие геодетерминизм получил в двух странах, политические условия в которых были крайне несхожи. К концу XVIII – началу XIX века уже была создана английская колониальная империя, над которой “никогда не заходило солнце”, Германия же представляла конгломерат отдельных государств, частично тяготевших к Пруссии, частично к Австрии. Особенности политического развития оказали влияние на социологические теории, из авторов которых нас более всего будут интересовать Бокль и Риттер.

Английский историк Генри  Томас Бокль (1821-1862) в своём труде объединил идеи Монтескье о роли климата с демографической концепцией Мальтуса, которого он считал “наиболее крупным авторитетом по вопросам народонаселения”. Если сами по себе идеи Мальтуса были выражением глубокого сомнения в том, что мир разумен и создан для человека, то их развитие последователями носило реакционный характер. Так случилось с Боклем, который из мальтузианской идеи ограниченного общественного продукта и теории климатических поясов, взятой из Монтескье, сделал вывод о том, что жители тропического пояса, которым необходимо меньше пищи, чем жителям умеренного, должны делиться своими богатствами с последними. Согласно Боклю, индийский народ, доведённый английскими колонизаторами, разрушившими ирригационные системы, до постоянных голодовок, “осуждён на бедность физическими законами климата”. Идеи Бокля не получили дальнейшего развития в современной буржуазной социологии, которая предпочитает возвращаться непосредственно к наследию самого Мальтуса, что характерно, например, для Римского клуба. 

По сравнению с Боклем, отразившем в своём учении становление английского империализма, Риттер представлял предыдущий этап развития буржуазной мысли. В классической немецкой философии была поставлена проблема диалектической взаимосвязи развития природы и развития общества, проблема, стоявшая на уровне тех теоретических задач, которые были характерны для философии Гегеля: он “впервые представил весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, то есть в беспрерывном движении, изменении, преобразовании и развитии, и сделав попытку раскрыть внутреннюю связь этого движения и развития... Для нас здесь безразлично, что Гегель не разрешил этой задачи. Его историческая заслуга состояла в том, что он поставил её”.

Решить эту задачу попытался  в своём труде Карл Риттер (1779 – 1859), впервые внёсший идеалистическую диалектику в анализ конкретного (в данном случае географического), а не исторического материала. Необходимость обращения к конкретному материалу была продиктована ещё и тем, что в немецкой философии достаточно рано было уяснено, что эффективные формулировки Монтескье не дают ключа к анализу конкретных явлений, а наоборот, заводят в тупик, и что дело не за уточнением определений, которые лишь абсолютизируют одну сторону действительности, а за конкретным методом исследования. В этом отношении показательна фигура Гердера, из которого порой делают какого-то непоследовательного приверженца Монтескье, сделавшего шаг назад сравнительно с его откровениями. А между тем во многом он предвосхитил Риттера: “Единственное и лучшее – это, следуя Гиппократу с его дальновидной наивностью, наблюдать климат отдельных местностей и затем медленно, медленно делать выводы”.

Карл Риттер словно разрешал задачу, поставленную Гердером. Однако во главу угла им было поставлено понятие ландшафта, выработанное Гумбольтом и получившее у Риттера логическое завершение в понятии “географического индивидуума”. Последнее обозначало “органическую природную область”, характеризующуюся как внешними границами, так и внутренними связями, через которую и осуществлялось влияние природы на более или менее компактные массы людей.

Общим местом является утверждение  о том, что учение Риттера противоречиво. Происходит это потому, что декларации учёного зачастую противоречат объективному содержанию его труда. Так, идеалистические утверждения о существовании “другой сферы в развитии человека, народов и государств, сферы внутренних импульсов чисто духовной природы, независимой от природной среды”, противоречат огромному материалу по влиянию природной среды на общественное развитие, собранному им.

Понятие “географического индивидуума” было подхвачено теоретиками  геополитики, но не скомпрометировано  этим само по себе (оно было введено  в науку накануне буржузно-демократической революции в Германии, когда реакционный характер объединения последней не мог быть очевиден). Оно предвосхитило современное определение системы, без которого немыслима вся новейшая географо-социологическая традиция.

Среди студентов, слушавших  лекции Риттера, был Карл Маркс. По Марксу географическая среда влияет на человека посредством производственных отношений, возникающих в данной местности на основе данных производительных сил, первым условием развития которых являются свойства этой среды. Механизм этого влияния можно понять, лишь уяснив, что природа и общество не только взаимодействуют друг с другом, но и накладываются друг на друга: “В понятие экономических отношений включается далее и географическая основа, на которой эти отношения развиваются, и фактически перешедшие от прошлого остатки прежних ступеней экономического развития, которые продолжают сохраняться зачастую только по традиции или благодаря vis inertiae, а также, конечно, внешняя среда, окружающая эту общественную форму”

Ф. Энгельс развивает мысль  К. Маркса, указывая на прямую связь  пищи и уровнем развития разных племен. По его мнению, “обильному мясному  и молочному питанию арийцев  и семитов и особенно благоприятному влиянию его на развитие детей  следует, быть может, приписать более  успешное развитие обеих этих рас. Действительно, у индейцев пуэбло Новой Мексики, вынужденные, кормиться почти исключительно  растительной пищей, мозг меньше, чем  у индейцев, стоящих на низшей ступени  варварства больше питающихся мясом  и рыбой”.

Созданное Марксом учение о роли географического фактора  в развитии общества имело огромное идеологическое значение. Маркс показал, что связанная с географическими  условиями неравномерность развития различных государств, которая абсолютизировалась приверженцами геодетерминизма, определяется тем, что общество на различных этапах своего развития по-разному использует естественные богатства природы. Последние были разделены Марксом на две группы:

1. Естественные богатства  средствами жизни (плодородие  почвы, обилие рыбы в водах,  дичь, плоды)

2. Естественные богатства  средствами труда (действующие  водопады, судоходные реки, лес, металлы,  уголь, нефть)

“При зачатках культуры, - писал Маркс, - имеет решающее значение первый род, на более высоких ступенях – второй род общественного богатства”.

У Маркса диалектика развития природы и общества приобретает  законченно-материалистический вид: воздействуя  для поддержания своего существования  “на внешнюю природу и изменяя  её”, человек “в то же время изменяет свою собственную природу”. Тем  самым были заложены основы марксистско-ленинского понимания тех экологических  проблем, которые в полном своём  объёме встали перед человечеством  лишь сегодня. 

Современное состояние

Середина XX века 

«Географический поссибилизм», идущий от «географии человека» Видаля де ла Блаша и Л.Февра и ставший концептуальной основой многих современных антропогеографических и историко-географических течений, едва ли может считаться более достойной альтернативой детерминистским и индетерминистским концепциям. Основываясь на мнении о рациональном в своих действиях человеке, поссибилизм исходит в своих построениях из модели о сознательной оптимизации человеком некоторой совокупности альтернативных видов жизнедеятельности с природной средой, выбирая в конечном итоге тот вид жизнедеятельности, который наилучшим образом подходит к данной среде. Иными словами, поссибилизм (как и детерминизм) рассматривает географическую среду как объективную данность, к которой человек в любом случае вынужден приспосабливаться.

6.2 Перспективы развития

Становление человечества связано  не только с природными воздействиями, как у прочих животных, но и с  особым спонтанным развитием техники  и социальных институтов. На практике мы наблюдаем интерференцию обеих  линий развития. Следовательно, общественно-экономическое  развитие через формации не тождественно этногенезам, дискретным процессам, протекающим  в географической среде. С. В. Калесник отчетливо показал различие между географической и техногенной средой, в которых люди живут одновременно. Географическая среда возникла без вмешательства человека, и сохранила естественные элементы, обладающие способностью к саморазвитию. Техногенная среда создана трудом и волей человека. Ее элементы не имеют аналогов в девственной природе и к саморазвитию не способны. Они могут только разрушаться. Техно- и социосфера вообще не относятся к географической среде, хотя постоянно взаимодействуют с ней. Отмеченные адаптивные способности человека не просто повышены сравнительно с его предками, а связаны с особенностью, отличающей человека от прочих млекопитающих. Человек не только приспособляется к ландшафту, но и путем труда приспособляет ландшафт к своим нуждам и потребностям. Значит, пути через разные ландшафты ему проложили не адаптивные, а творческие возможности. Это само по себе известно, но часто из виду упускалось, что творческие порывы человечества, как и отдельного человека, эпизодичны и не всегда приводят к желаемому результату, а следовательно, влияние человека на ландшафт далеко не всегда бывало благотворным. Шумерийцы провели каналы, осушив междуречье Тигра и Евфрата в III тыс. до н. э.,-китайцы на чали строить дамбы вокруг Хуанхэ 4 тыс. лет тому назад. Восточные иранцы научились использовать грунтовые воды для орошения на рубеже новой эры. Полинезийцы привезли на острова сладкий картофель (кумара) из Америки. Европейцы оттуда же получили картофель, помидоры и табак, а также бледную спирохету— возбудитель сифилиса. В степях Евразии мамонта истребили палеолитические охотники на крупных травоядных. Эскимосы расправились со стеллеровой коровой в Беринговом море; американские колонисты всего за полвека (1830—1880 гг.) перебили бизонов и странствующих голубей, а австралийские — несколько видов сумчатых.