Понятие госпитализм

Дети без родителей  характеризуются не только отсутствием  волевых проявлений, но и безличностным отношением к взрослому. Любая воспитательница, не встречая сопротивлений, может поднять, опустить, накормить, взять из рук или дать в руку игрушку. В институтах, где воспитатели одинаково милы к младенцам и маленьким детям, видно, что дети радуются, даже улыбаются, когда их поднимают, но в глаза, в лицо взрослому не смотрят. Они не потому рады, что попали в руки любимой воспитательнице (они даже и не смотрят, кто их поднял), а потому, что хотели попасть в тепло обнимающих рук.

С первых недель жизни ребенка, при уходе за ним, открываются тысячи возможностей для совместных действий. Ребенок может дать бесчисленное множество проявлений, знакомясь со взрослым, со своим телом. Во время действий по уходу становится все очевиднее безличность этой связи, не заинтересованность детей своим телом, своими потребностями. Во многих учреждениях младенцы при уходе за ними совершенно пассивны. Во время одевания, раздевания остаются в том же положении, в каком их оставили. Впрочем, и хорошо двигающегося, поворачивающегося ребенка можно оставить на время на пеленальном столике, потому что он даже не пошевелится. Уже могущего стоять и ходить ребенка без всякой с его стороны помощи или сопротивления можно одеть, раздеть, уложить на стол, как тряпичную куклу, и при этом руки и ноги его висят. В какие-то мгновения на него можно что-то надеть, снять, помыть его. Во время этих процессов случается, что взрослый говорит им, они посмеиваются, и у детей отмечается хорошее, благодушное настроение. И все это происходит мирно, последовательно, без того, чтобы в это время взрослый и ребенок внимали бы друг другу, отвечали бы. В ходе совместного пребывания отсутствует общая деятельность, признак действия реакции, нужный взаимный интерес, личностный контакт между ребенком и ухаживающим взрослым.

Поведение психически здорового  ребенка, живущего в заботе любящей  матери, совершенно противоположно вышесказанному. Здорового, хорошо развитого младенца и маленького ребенка характеризует почти неисчерпаемая инициативность. Ни минуты не остается спокойным на пеленальном столике: ерзает, крутится, пытается что-то сделать. Во время переодевания наслаждается своей оголенностью, знакомится со своим телом, все хватает, что попадает под руки. Глядишь — он уж на краю стола и смотрит, что там внизу. В соответствии со степенью своего развития все пробует на вкус, бросает, постоянно экспериментирует. Ни минуты нельзя оставить без присмотра. Во втором полугодии проявляет инициативу к игре. В мгновение ока выскальзывает, выкатывается или выползает из закутывающей пеленки, при этом смеясь матери.

Психически здоровый младенец и маленький ребенок требует  своего порядка, даже темпа одевания, купания. Плачет, протестует, если этого не соблюдают. Постоянно следит за выражением материнского лица, резонирует на него, а если мать уже действительно становится нетерпеливой, бросает игру и начинает грустить.

Мать и ребенок знают  друг друга, одному известны привычки другого. Чувствительно реагируют  на проявления друг друга, испытывая при этом общие переживания. Одевание, раздевание, купание содержат все больше и больше совместных действий, все больше требуют удлинения времени совместного пребывания.

Психически здоровый младенец уже очень рано отличает мать от другого взрослого; не разрешает  кормить себя, плачет, если чужой  берет на руки или, по крайней мере, с интересом на него смотрит. Незнакомый напрасно поглаживает, напрасно любезничает с ним, он не отвечает той же милой улыбкой так, как если бы его погладили мать, отец, брат, сестра или другой близкий взрослый.

Следовательно, привязанность  к матери означает не только приятное кожное раздражение обнимающих рук, но и многочисленную совместную активную деятельность, общую радость, в которой он не только какой-нибудь предмет действия, но и активный участник. По-своему проявляя свою инициативу, свою волю, желания, старается достичь понимания и помощи взрослых. Это во многих случаях приводит к конфликтам, так как живущий в семье ребенок ревнует к братьям и сестрам, возможно к отцу, не потому, что плохо воспитан, а потому, что любит мать, сердится на все и на всех, кто отвлекает ее внимание.

У детей, растущих в учреждении, мы не обнаруживаем всего этого.

Воспитываемый в семье  ребенок, позже, на основании собственного решения, все хочет попробовать один, сам. Во время периодов «один-один», «сам-сам» обучается отстаивать свою волю, активно приспосабливаться к жизни взрослых. В основе этой адаптации лежит желание стать взрослым, действовать, вести себя так, чтобы скорее принять, сделать своими требования любящей матери, хотя это не всегда удается. Этого мы тоже не обнаруживаем у маленьких детей, воспитывающихся в институте.

Мы считаем, что основой  этого явления (наблюдаемого в Н. В. институте) составляет до сих пор  не описанный новый вид синдрома госпитализации. Этот синдром характеризуется тем, что хотя прекратились некоторые резкие, негативные появляющиеся формы развития и поведения детей, но основные расстройства личности сохранились.

Возможно ли профилактировать образование этого синдрома и каким образом?

Было бы самым лучшим решением, если при материальной и  моральной поддержке общества в  будущем уменьшилась бы потребность в подобных учреждениях и малому числу детей нужно было бы воспитываться вне семьи, без матери. Однако в этих учреждениях и в дальнейшем будет необходимость. И даже если институт не способен разрешить воспитание на похожем к семье уровне, нужно сказать, что то состояние, которое мы описали, вовсе не следует из того, что дети воспитываются в институте, а следует из того, что отсутствует полноценная работа в учреждениях.

В институтах можно воспитывать  развивающихся в личностях психически более здоровых детей. Это доказывает 27-летний опыт института Лоци и результат катамнестических исследований, проведенных на бывших воспитанниках института при материальной поддержке Всемирной организации здравоохранения.

Задача нелегкая: без  определенных материальных, объективных и субъективных условий она не может быть осуществлена. Но почти во всех венгерских институтах достаточно этих условий или же они находятся в процессе становления.

Но не это главная  трудность. Самая большая трудность  заключается в том, что нужно ликвидировать демонстративные формы безличностного, шаблонного, поверхностного подхода и дрессуры для того, чтобы достичь здорового развития личности детей. Вместо этого нужно построить более глубокую человеческую связь, базирующуюся на сотрудничестве, похожую на ту, какая складывается у воспитываемого в семье ребенка. В результате этого ребенок последует просьбе или указанию взрослого не потому, что у него нет воли, а потому, что вследствие хорошего взаимного глубокого человеческого контакта и общения создается такая форма социального приспособления, с помощью которой дети найдут и в более поздней жизни свое место, соответствующее индивидуальным собственным интересам. Внутри коллектива они смогут действовать так, что их личные и общественные интересы будут скоординированы и тем самым сформируется их последующая жизнь.

Все это не может быть осуществлено без преобразования подхода к детям со стороны руководителей и воспитателей института.

Эта трудная задача для  работников домов ребенка и потому, что они привыкли к пассивным, не проявляющим самостоятельной  воли детям, имеющим пластичную оберативную личность, которыми под предлогом «воспитания» можно управлять как каким-нибудь стадом. У воспитателей нет опыта в управлении группой маленьких детей, у которых нормально проявляются воля, интерес, инициатива, нормальное развитие личности. Им незнакомо поведение, воспитываемое на основе активной адаптации, ведущее к настоящему социальному приспособлению. Готовность к преобразованиям усложняется тем, что более развитый метод работы и благоприятные изменения не ведут непосредственно к заметным результатам, не облегчают и не делают более послушным население домов ребенка, а напротив, дети в результате лучшей воспитательной работы в определенном отношении становятся более трудно управляемыми. Они менее спокойны, более конфликтны, над ними необходим более строгий надзор. Нужно ликвидировать многие закосневшие методы в воспитании и организации институтов. Например, если дети попадают в учреждения в более хорошем состоянии, то два человека не смогут прогуливать 12 и более детей по оживленным улицам, не смогут оставить раздетого младенца на пеленальном столике. Нужно преобразовать и многочисленное оснащение институтов, потому что оно станет жизнеопасным, если поведение ребенка будет нормальным и если дети станут инициативнее, предприимчивее, активнее. Следовательно, нужно ожидать от детей другого, чем ждут от них воспитатели. Соответственно этому необходимо преобразовать внутреннюю жизнь, организацию учреждения и переоценить результаты работы.

Далее, я хотела бы обратить ваше внимание еще на одну трудность, которую нельзя недооценивать.

Труднее убедить тех, кто  серьезной работой, напряжением  сил ликвидировали остатки прошлого (поразительно плохое состояние детей), тех, которые считают, что достигли хороших результатов. Трудно убедить их в том, чтобы не останавливались на достигнутом, чтобы приняли к сведению, что необходимо продвигаться дальше, что личность детей, вопреки их внешности, искалечена.

Следует признать, что мы сами не поверили бы в возможность  такого противоречивого развития, если бы неоднократно не сталкивались с этим в наших учреждениях. Это испугало нас больше всего, так внешний вид, развитие, поведение госпитализированного ребенка сильно отличалось от воспитываемого в семье ребенка, вызывая сострадание и изумление у несведущих и специалистов своей бледностью, бездеятельностью, длительными покачиваниями. И они ясно видели, что с таким состоянием нельзя, невозможно смириться. Однако настоящее положение дел, хотя и необоснованно, вызывало удовлетворенность, гордость, которая чувствовалась от многочисленных достигнутых результатов.

Поэтому мы считаем эту  более новую форму синдрома госпитализации, проявляющуюся именно в старательных, хорошо оснащенных учреждениях не только у нас в стране, но и во многих местах за рубежом, особенно опасной!

3.Госпитализм  у детей

Госпитализм как синдром патологии детского психического и личностного развития представляет собой результат отделения младенца от матери и его ранней институционализации, глубокую психическую и физическую отсталость, возникающую вследствие дефицита общения и воспитания. По Р. Спитсу, госпитализм у детей обусловливается преимущественно разлукой с матерью; он может возникать и в различных заведениях, где уход за детьми и их воспитание осуществляются при полном или частичном отсутствии матери, и в условиях семьи, если матери не любят своих детей или не уделяют им должного внимания.

В учреждениях с длительным пребыванием детей (дом малютки, недельные ясли, больницы, другие медицинские  учреждения) возможны следующие факторы, приводящие к госпитализму: бедный психологический климат, недостаток человеческого внимания к ребёнку, недостаток эмоционального проявления со стороны персонала. Эти влияния вызывают у детей так называемую эмоциональную недостаточность, оставляют их пассивными, не развивают у них нужных навыков, ловкости и умственных способностей. При недостатках в гигиенической помощи и в уходе развиваются не только соматические расстройства (к примеру, расстройство питания и инфекции), но и нарушения гармонического развития высшей нервной деятельности^.

Признаки госпитализма: запоздалое развитие движений, в особенности ходьбы, резкое отставание в овладении речью, эмоциональная обеднённость, бессмысленные движения навязчивого характера (например, раскачивание тела), сопутствующие этому комплексу психических недостатков низкие антропометрические показатели, рахит, пониженный уровень адаптации к окружению, ослабленная сопротивляемость инфекциям. Госпитализм во младенческом возрасте характеризуется следующими признаками: потеря в весе, вялость, апатичность, повышенная сонливость, мышечный гипотонус, уход от контактов с окружающими (отсутствие зрительного слежения, поворотов «на голос», «гуления» в ответ на ласку взрослого), слабый плач и пр.

Госпитализм накладывает негативный отпечаток на все сферы формирующейся личности, тормозит интеллектуальное и эмоциональное развитие, искажая Я-концепцию, разрушая физическое благополучие. В крайних формах он может привести к тяжёлым психическим расстройствам (младенческие маразмы и пр.), хроническому инфицированию, иногда — к смерти.

4. Госпитализм у взрослых

Госпитализм у взрослых (хронически больных, особенно пожилого возраста) возникает при пребывании, повторном и в течение длительных периодов, в больничной среде. Вследствие этих факторов пациент вживается в роль хронически больного, его пребывание в стационаре становится «стилем жизни». Отвыкая от жизни за пределами больницы, человек порой прикладывает значительные усилия для того, чтобы вновь вернуться в стационар^[2].

По некоторым данным, после госпитализации у пожилых  людей более интенсивно ухудшается память и нарушается мышление, чем  до этого события^[5].

5. Госпитализм в психиатрии

Под госпитализмом в психиатрии понимают ухудшение психического состояния в связи с длительным пребыванием встационаре: явления социальной дезадаптации, утрата интересов к труду и трудовых навыков, снижение синтонности, ухудшение контакта с окружающими, тенденция к хронификации заболевания и др.

Сформированный синдром  госпитализма исследователями рассматривается как один из вариантов психического дефекта, в происхождении которого играет роль длительная социальная изоляция, чрезмерная зависимость от персонала отделения с угнетением собственной активности и длительный приём нейролептических средств.

Исследователями отмечается, что тяжесть проявлений госпитализма нарастает по мере увеличения суммарной длительности стационарного лечения: для пациентов с относительно коротким периодом пребывания в стационаре, не превышающим 5—10 мес., характерны лишь единичные симптомы госпитализма; при продолжительности госпитализаций от 10 до 15 месяцев проявления достигают фазы формирующегося либо фазы сформированного синдрома госпитализма. Наибольшую выраженность синдром приобретает у лиц с длительными сроками (15 мес. и более) госпитализации.