Криминологическая оценка экстремистской деятельности в РФ

Составили эти движения представители молодого поколения, которые не смогли или не захотели интегрироваться в нестабильный социум страны, переживавшей кризисы инновационных социальных трансформаций. Повышению политической протестной активности людей способствовало также то обстоятельство, что определенная часть ее привыкла к экстремальным обстоятельствам повседневной, обыденной жизни и проявляла склонность к политической активности экстремистского свойства, втягиваясь в этнонациональные, религиозные, социокультурные и иные общественно-политические конфликты в регионах ее проживания.

Большинство право- и левоэкстремистских организаций, партий и групп осуществляют попытки политической вербовки членов. Часть из которых в результате негативных социальных последствий либеральных реформ 1990-х годов оказалась в состоянии дезадаптации в новой системе жизни, что вызвало пессимизм, апатию, дезориентацию, асоциальное поведение, усиление социального протеста. Известно, что протестная энергия поколения 90- х - величина непостоянная. Сила и направленность протестной энергии, несомненно, определяются кризисным состоянием, общей нестабильностью, расколом общества. В качестве определяющего социального фактора выступает социальный, экономический, духовный кризис современного общества, находящегося в состоянии неустойчивого равновесия. Это общесистемное качество и порождает многие социальные противоречия и конфликты. Серьезно сказывается рост имущественного расслоения, социальной дифференциации и маргинализации общества, отсутствие условий для социализации, разрыв в межпоколенческой преемственности. Результаты ряда исследований свидетельствуют о том, что парадоксальность сознания стала неотъемлемой частью современной жизни в России, проявляющейся в распространении многообразных форм протестного поведения[6]. Нестабильность общественного бытия в «обществе риска» порождает парадоксальность ее сознания и поведения, имеющих нонконформистский характер[7]. Таким образом, парадоксальность социального бытия и сознания современного российского общества, объективно обусловленная обострением общественных противоречий. Многочисленные исследования общества, в частности ВЦИОМ, отмечают сочетание в социальном портрете поколения агрессивности (50%) и цинизма (40%) с инициативой (38%) и образованностью (30%). Многолетние исследования социологов под руководством В.Т. Лисовского выявили разнобой в оценках типичных черт современного поколения: «равнодушное» (34%), «прагматичное» (20%), «циничное» (19%), «потерянных надежд» (17%), «протестующее» (12%), «скептическое» (7%)[8].

В мониторинговых исследованиях Ю.Р. Вишневского и В.Т. Шапко противоречивость сознания современного гражданина проанализирована на основе динамики ценностных ориентаций, в основе которых на фоне традиционных ценностей усиливаются индивидуалистические установки, стремление к самостоятельности, автономности и независимости. Соответственно, в сознании повышается роль неформальных, межличностных отношений, утверждается связанный с этим противоречивый подход к институтам социального контроля. Заметно усиливается аполитичность, сочетающаяся с нарастающим негативизмом, социальным протестом. На этой почве растет влияние идеологии и организации правого и левого радикализма, экстремизма[9]. Таким образом, все это способствовало развитию идей социального протеста, а также созданию идеологических, организационно-политических структур, втягиванию части неформального молодежного движения в русло политического экстремизма.

Обратимся теперь к ситуации, сложившейся в политической жизни в 1990 - 2000 гг. Политический экстремизм создал в это время многоаспектную систему, включившую в себя комплекс организационных структур, общественные и военно-политические организации, историко-культурные общества, политические партии и объединения, а также экстремистские формирования; породил ряд идеологических доктрин, идеи социально-государственных систем и политические футурологические концепции. Сегодня в нашей стране наращивается тенденция формирования различного рода неформальных молодежных организаций. Так, только адепты и только движения «Другая Россия» планируют довести его общую численность до 200 - 250 человек  в каждом городе. Уже сейчас в этом движении появляются признаки четкой внутренней организации. Актив разбит на сектора: одни занимаются массовыми акциями, другие - аналитикой, третьи - силовым сектором (на базе последнего планируется создание молодежных отрядов правопорядка). В пригородных пансионатах проходят конференции, где будущих активистов тестируют, они участвуют в семинарах, тренировках и праздниках.

Среди подобных структур наиболее привлекательными являются крайне правые и крайне левые экстремистские организации, дающие ощущение риска, романтики, возможности активных действий и не делающие упора на моральные и умственные качества индивида. Часть вступает в ряды официально признанных известных оппозиционных организаций, в основном левого толка. Но там могут удержаться лишь немногие, поскольку в этих структурах существует своего рода дисциплина и хотя зачастую и показные, но все же ясно различимые и внешне достаточно твердо соблюдаемые своеобразные морально-нравственные идеалы и принципы.

Появившиеся в последнее время крайне экстремистские леворадикальные группы, партии и организации, похоже, готовы удовлетворить спрос  на чисто левацкий вид экстремизма. Таких подпольных и незарегистрированных групп и организаций появилось в последние годы около десятка.

Существуют террористические и откровенно анархистские партии, причислить которые к правым или левым можно только с большой долей условности. Они малоизвестны, малочисленны, расширяют свой состав после тщательного отбора и проверки. К тому же их деятельность в последнее время все более часто подпадает под пристальный взгляд правоохранительных органов.

Вот наиболее известные левые экстремистские организации современной России: Рабоче-крестьянская красная армия (РККА), Московское советское антифашистское общество (МСАО), Российский коммунистический союз молодежи (РКСМ(б)), Революционный военный совет (РВС), Новая революционная инициатива, Новая революционная армия.

Из наиболее важных проявлений контркультурной оппозиции в России следует отметить «Гражданскую оборону» Е. Летова - одну из самых политизированных рок-групп, студенческие волнения середины 1990-х годов, организованные Инициативой революционных анархистов и профсоюзом «Студенческая защита», Национал-большевистскую партию Э. Лимонова, а также находящиеся в состоянии становления антиглобалистские организации.

Значительная, если не преобладающая, роль в формировании в постсоветской России контркультурной оппозиции принадлежала неоанархизму (приставка «нео» здесь употреблена потому, что российский исторический анархизм как политическое течение погиб в 1920-е годы). С достаточной уверенностью можно утверждать, что неоанархистские объединения и клубы, особенно в региональных центрах, в период перестройки и первой половины 1990-х годов создавались, имея в качестве субстрата немногочисленные, но активные контркультурные сообщества. Так, к анархизму тяготеет субкультура панков, хотя здесь имеет место скорее мировоззренческая, чем идейная близость.

Одной из первых неоанархистских организаций в СССР был клуб «Община», созданный студентами МГПИ в 1980-е годы. В начале 1989 г. была учреждена Конфедерация анархо-синдикалистов (КАС). Просуществовав немногим более года, КАС распалась из-за идеологических разногласий; наиболее крупным объединением стала Ассоциация движений анархистов.

Кризис анархистского движения в начале 1990-х годов сопровождался появлением ряда радикальных организаций. Сравнительно устойчивой среди них оказалась Инициатива революционных анархистов (ИРЕАН), лидером которой стал аспирант-социолог Д. Костенко. По мнению А. Тарасова, кризисные явления в анархистском движении на радикальных анархистах отразились меньше. Более того, в 1993 - 1994 гг. имел место обмен идеями и людьми между радикальными анархистами из ИРЕАН, с одной стороны, и левацкой оппозиции - троцкистами, маоистами, даже сталинистами и комсомольцами П. Былевского и И. Малярова - с другой. Это неслучайно, поскольку Д. Костенко видел идейную основу ИРЕАН как синтез взглядов позднего Бакунина, Г. Маркузе и Э. Фромма. Именно ИРЕАН стал одним из центров выработки новой леворадикальной идеологии на основе синтеза собственно анархистских идей и идей «новых левых» теоретиков контркультуры.

Другим, и даже более важным центром стал «Фиолетовый интернационал» - организационно не оформленное контркультурное движение, радикально отрицающее буржуазный образ жизни и буржуазную цивилизацию. «Фиолетовый интернационал» был создан в 1992 г. из контркультурной группировки «Комитет культурной революции», возникшей годом ранее. Идеологической платформой «Фиолетового интернационала» был провозглашен «фиолетовый анархизм», представляющий синтез идей Г. Маркузе, Т. Адорно, ситуационистов, необланкистов и лидеров партизанских движений в странах третьего мира. Кроме разработки собственной идеологии, члены «Фиолетового интернационала» устраивали «оранжевые» или «фиолетовые» акции, представляющие собой драматизированные политические собрания.

Активисты ИРЕАН, «Фиолетового интернационала» были организаторами и активными участниками студенческих волнений 1994 - 1995 гг. в Москве. В ходе их возник профсоюз «Студенческая защита» (лидеры - Д. Костенко и А. Щербаков). Хотя формально он был внепартийным, фактически же являлся радикально-левацкой организацией, в которую входили, кроме революционных анархистов, также радикальные комсомольцы из РКСМ, близкие к В. Анпилову, и левые социалисты. Период наивысшей активности «Студенческой защиты» - с мая 1994 г. по апрель 1995 г. Первые уличные акции «Студенческой защиты», нося протестный характер, по форме были близки хэппенингу или уличному театру. Десятки молодых людей под черными флагами пели, танцевали, взрывали петарды, стреляли из игрушечных автоматов. Однако широкого сотрудничества среди российских «новых левых» не получилось, и вероятно, именно это обстоятельство вынудило ряд левых радикалов акцентировать внимание на Национал-большевистской партии (НБП) Э. Лимонова, сочетавшей в своих программных установках идейно-мировоззренческий симбиоз «право-левого» державничества и анархизм[10].

При своем образовании в 1993г. НБП была небольшой правоэкстремистской группой (некоторые исследователи называли ее карликовой), мало отличавшейся от возникавших в то время других мелких правонационалистических групп, именовавших себя партиями. Однако НБП не только не распалась, но смогла сохраниться в течение вот уже более чем 10 лет как организация пусть маргинального характера, но способная к регулярному функционированию и привлечению общественного внимания. Более того, к концу 1990-х годов она была одной из немногих экстремистских организаций, имевших отделения более чем в 50 субъектах Федерации, насчитывая в общей сложности от 5 до 7 тыс. человек. Причины подобного успеха часть исследователей и публицистов усматривают в следующем. Во-первых, в поисках социальной базы для НБП Лимонов сделал ставку на молодежь. Во-вторых, в условиях закрытости официальных каналов СМИ для распространения идей политического экстремизма НБП удалось создать свой канал, сориентированный на молодых людей. Газета «Лимонка», издававшаяся с 1994г., стала центром деятельности партии и основным инструментом партийного строительства. Через несколько месяцев там, куда попадала «Лимонка», образовывался кружок, а потом и ячейка нацболов. Эти люди встречались, обговаривали газету. Так появлялись первые организации. В середине 1990-х годов в НБП перешла часть активистов левых и контркультурных организаций, в частности А. Цветков, один из создателей «Фиолетового интернационала», и Дм. Жвания, заметная фигура среди петербургских анархистов в начале 1990-х годов, а впоследствии (до вступления в НБП летом 1996 г.) возглавивший неотроцкистские группы «Революционные пролетарские ячейки» и «Рабочая борьба».

В-третьих, НБП стала центром притяжения многих деятелей контркультуры, в частности таких рок-музыкантов, как Е. Летов («Гражданская оборона»), С. Троицкий («Коррозия металла»), рок-группа "Запрещенные барабанщики» и «Чеданс». К национал-большевикам принадлежали молодая поэтесса А. Витухновская и покойный композитор-авангардист С. Курехин. И в настоящее время немало радикальных рок-групп так или иначе сотрудничают с «Другая Россия» (бывшая НБП), например «Виселица», «Зона сумерек», «Месиво» и др. Причины их сближения с «Другая Россия» неодинаковы. Но членство в партии тех или иных деятелей культуры или контркультуры может быть лишь символическим жестом, направленным на привлечение внимания молодежи. «Другая Россия», однако, постоянно подчеркивает симпатии ко всем нонконформистским молодежным движениям и субкультурам - анархистам, панкам, скинхедам, по мере возможности вбирая их в свои ряды. Более того, основатель НБП утверждал, что эта партия – «в первую очередь культурное явление, а не политическое». НБП удалось выработать и свой культурный специфический стиль - бриколаж в стиле городских подростков из рабочей среды.

1.2 Девиантное поведение в механизме формирования криминального экстремизма.

Для переходного периода российских реформ характерна нестабильность общесоциальных условий, которая проецируется и на криминальную ситуацию, в частности на преступность в субкультурных групп. Состояние и динамика преступности свидетельствуют о нарастании негативных процессов в контркультурной среде. Уровень преступности, если иметь в виду ее реальные масштабы, в среднем, по оценкам специалистов, в 4 - 8 раз выше, чем показатели зарегистрированной преступности, а по некоторым видам посягательств «ножницы» еще более значительны. Следовательно, социальная значимость, мера общественной опасности преступности этих групп гораздо более высока, чем об этом можно судить по цифрам статистики[11].

Это дает основание констатировать тот факт, что в России в настоящий момент имеет место достаточно сильная концентрация криминогенных факторов, что открывает дорогу к скольжению к максимально высокой степени криминализации общества. Экстремизм в поведении человека и социальных групп - явление, свойственное каждой исторической эпохе, не поддающееся, вероятно, полному искоренению. Но степень и острота проявления экстремистских настроений обусловлены социальными и экологическими трансформациями, ослаблением уровня целостности общества.

Распространение политического экстремизма в России стало одной из острейших проблем. Увеличивается количество преступлений, поднимается уровень насилия, его проявления становятся все более жестокими и профессиональными. Особое место в этом ряду занимает экстремистское поведение молодежи, связанное с совершением действий насильственного характера по политическим мотивам[12].