Уголовная ответственность за мошенничество по новому уголовному кодексу россии

Уголовное Уложение 1903 года, хотя и установило не мало нововведения, в отношении мошенничества сохранило признаки и уголовно-правовую оценку.

После революции 1917 года, в переходный период не наблюдалось  в сравнении с дореволюционной Россией каких-либо существенных изменений в качественной характеристике мошеннических проявлений, что вполне объяснимо. Новое общество унаследовало от старого не только разруху и бесхозяйственность, но и тысячи рецидивистов-уголовников.

С первых дней существования Советского государства, как отмечается в литературе, имущественные преступления обладали наиболее высоким удельным весом в структуре преступности. Так, во втором  полугодии 1918 года дела о мошенничестве, обмане, растратах составили 7, 8% всех дел,  рассмотренных в народных судах г. Москвы. В 1925 г. удельный вес осужденных за мошенничества, среди лиц, осужденных за совершение имущественных преступления, составлял 5, 7%¹³.

По-прежнему распространенным способом мошенничества являлось использование денежных и вещевых кукол. При помощи такого обмана совершалось каждое пятое преступление. Каждое четвертое было связано с карточным обыгрыванием. Более одной трети посягательств осуществлялось с применением фальшивых драгоценностей и украшений. Причем стары способы обмана дополнялись новыми. Тогда, например, появилось мошенничество под названием «лучинушка», которое было, не чем иным, как разновидность игрового обмана. Игра заключалась в отгадывании количества спичек в коробке: «чет» или «нечет». С помощью ловких жульнических приемов мошенники всегда регулировали нужное им количество спичек. И хотя, обман так и лез в глаза», это совсем безобидное и простое с виду мошенничество причиняло существенный материальный ущерб приезжающим в город крестьянам.

Но особенно больших, угрожающих размеров приняло в те годы «нэповское» мошенничество, связанное с организацией частного производства и торговли. Оно создало специфические формы обмана и типы дельцов, обративших его в единственный источник своего существования. Нэповское мошенничество заключалось в продаже несуществующих товаров («воздуха»), организации различных фиктивных фирм. Часть мошенников предпочитала «работать» под видом ревизоров и сотрудников налоговых ведомств.

Нэповское мошенничество  создавало неразбериху в торговле, порождало массу иных преступлений и ставило под угрозу неприкосновенность государственной и общественной собственности. Причем, с одной стороны, в роли мошенников-дельцов выступали сами нэпманы, а с другой, они являлись жертвами профессиональных уголовников, быстро понявших выгодность своей «специальности» в условиях частной торговли. Масштабы и формы этого преступления настолько были велики и неординарны, что нашли свое отражение даже в художественной литературе. Здесь можно вспомнить Ильфа и Петрова с их классическим образом Остапа Бендера. Таковы некоторые криминологические особенности рассматриваемого деяния в переходный период.

Надо сказать, что распространению  мошенничества в значительной мере способствовало и отсутствие целенаправленной борьбы с ним. Силы правоохранительных органов часто отвлекались на решение других задач: борьбу с контрреволюцией, анархией, бандитизмом, разбоями и другими посягательствами на безопасность государства.

В 1922 г. был принят первый Уголовный кодекс Российской Федерации. В нем мошенничество определялось как получение с корыстной целью имущества или права на имущество посредством злоупотребления доверием или обмана (ст. 187). В специальном примечании к статье разъяснялось, что под обманом следует понимать как сообщение ложных сведений, так и заведомое сокрытие обстоятельств, сообщение о которых было обязательно¹⁴. В УК предусматривалась ответственность за мошенничество, посягающее как на государственную, общественную, так и на личную собственность граждан. При этом в самостоятельной статье предусматривалась ответственность за мошенничество, имевшем своим последствием убыток, причиненный государственному или общественному учреждению (ст. 188).

Однако эффективность  борьбы с мошенничеством была недостаточно высокой из-за мягкости наказания, не соответствующего степени общественной опасности преступления (6 месяцев и 1 год лишения свободы). Эти и другие обстоятельства были учтены при дальнейшем совершенствовании уголовного законодательства. Так, в УК РСФСР 1926 г. мошенничество (ст. 169) определялось как злоупотребление доверием или обман в целях получения имущества или права на имущество, или иных личных выгод.

Как видим, добавление слов «иные личные выгоды» значительно расширило применение закона в борьбе с мошенничеством. Причем в отличие от УК 1922 г. новый кодекс относил мошенничество против личной собственности к так называемому в уголовном праве усеченному составу преступления. Преступление считалось оконченным (а не покушением) с момента совершения обманных действий, при которых преступник не успел завладеть имуществом. Что касается мошенничества против государственной или общественной собственности, то здесь окончанием преступления признавалось время перехода имущества в пользование мошенника.

После этого был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества», который внес существенные изменения в действовавшее законодательство. Согласно этому Указу получение иных имущественных выгод, хотя и имущественного характера, но не сопровождавшееся преступным завладением социалистическим имуществом перестали рассматривать как хищение, а в зависимости от конкретных обстоятельств дела стали квалифицировать по другим статьям УК¹⁵.

Следующим этапом в истории  уголовной ответственности за мошенничество является УК РСФСР 1960 г., наиболее существенной особенностью которого является то, что он долгое время различал посягательства на социалистическое (государственное, общественное) и личное имущество граждан.

Такой подход не был случайным, ибо в основе его лежала идея необходимости  обеспечить повышенную охрану социалистической собственности, что нашло свое отражение и в конструировании пределов уголовно-правовых санкций. Соответственно ответственность за мошенничество предусматривалось в двух самостоятельных нормах ст. 93 (хищение государственного или общественного имущества путем мошенничества) и 147 (мошенничество. Помимо этого ст. 93-1 (хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах) и ст. 96 (мелкое хищение государственного или общественного имущества предусматривали одним из способов их совершения – мошенничество.

Ст. 93 УК РСФСР под мошенничеством понимала завладение государственным или общественным имуществом путем обмана или злоупотребления доверием, а ст. 147 – как завладение личным имуществом граждан или приобретение права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием. Их отличие как видим, заключалось в том, что ст. 93 не предусматривала ответственность за приобретение права на имущество.

Такое положение просуществовало  до 1 июля 1994 г., когда Федеральный закон РФ «О внесении изменения и дополнения в УК РСФСР и УПК РСФСР исключил из уголовного кодекса главу вторую и соответственно все нормы о преступлениях против собственности, не зависимо от ее форм были объединены в главе пятой с присвоением ей нового наименования «Преступления против собственности». Мошенничество в новой редакции ст. 147 определялось как «завладение чужим имуществом или приобретение права на имущество путем обмана либо злоупотребления доверием». В этой редакции оно просуществовало до принятия нового уголовного кодекса.

В новом УК РФ 1996 г. понятие  мошенничества дано в ч. 1 ст. 159 УК РФ и оно определяется как «хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием». То есть, мы видим, это определение мало чем отличается от определения, данного в ч. 1 ст. 147 УК РСФСР 1960 г. в редакции после 1 июля 1994 г. Однако как справедливо отмечается в литературе в ст. 147 УК РСФСР отсутствовал термин «хищение», следовательно, основное отличие этих норм состоит в терминологических словосочетаниях, соответственно «хищение чужого имущества» и «завладение чужим имуществом»¹⁶.

Представляется, что слова  «хищение» и «завладение» неравнозначны, ибо термин «завладение» не всегда может являться «хищением» в прямом смысле этого слова. Так, например, можно «завладеть» чужим имуществом на определенное короткое время, не имея умысла и намерений похитить такое имущество (одолжить вещь у приятеля на время). Поэтому, учитывая такое различие словосочетаний, законодатель счел необходимым подчеркнуть, что мошенничество - это «хищение», а не «завладение». Такая правовая конструкция уголовно-правовой нормы оправдана и с точки зрения юридической техники, поскольку сужается сфера, круг лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за «хищение», а не за «завладение» чужим имуществом.

Также такое определение  учитывает и такое обстоятельство, что приобретение права на имущество не является хищением и разделило эти разновидности мошенничества,  чего не было ни в определении мошенничества в ч.ч. 1-х ст. 93 и 147 УК РСФСР в редакции до 1 июля 1994 г., ни в ч. 1 ст. 147 УК РСФСР в редакции после 1994 года.

В диспозиции ст. 93 УК РСФСР 1960 г. вообще не было включено «приобретение  права на имущество», а норма именовалась  «хищение государственного или общественного имущества, совершенное путем мошенничества». В диспозиции ст. 147 УК РСФСР в редакции после 1 июля 1994 г. «приобретение права на имущество» уже было указано, но не было проведено разграничение этого вида мошенничества с хищением. Поэтому, как отмечает Л.Д. Гаухман, диспозиция ч. 1 ст. 147 УК РСФСР находилась в противоречии с определением хищения, содержавшимся в ч. 1 примечания к ст. 144 УК¹⁷.Таким образом, новый УК РФ выделяет две разновидности мошенничества: хищение чужого имущества и приобретение права на чужое имущество.

Таковы в общих чертах основные, исторически обусловленные  количественные и качественные стороны рассматриваемого преступления. Они свидетельствуют о его общественной опасности и о том, что мошенничество своими корнями уходит в прошлые антагонистические формации. Знание этого поможет глубже разобраться в правовой и социальной сущности данного посягательства, которое мы рассмотрим в последующих параграфах и главах с позиций ныне действующего уголовного законодательства.

§ 2. Объект и предмет мошенничества

Для уяснения сущности преступления, в том числе мошенничества, важнейшее значение имеет правильное установление объекта этого преступления. Общепринятой точкой зрения является та, что родовым объектом рассматриваемых преступлений являются отношения собственности, независимо от ее форм¹⁸. Признание родовым объектом преступлений против собственности именно общественных отношений собственности, а не права собственности и не правоотношений собственности, обосновывается тем, что общественные отношения первичны и нарушаются преступлениями, в конечном счете, тогда как указанные право и правоотношения – вторичны и нарушаются   как бы «попутно»¹⁹.

Эта точка зрения поддерживается большинством авторов. Так, Г.А. Кригер подчеркивает, что объектом посягательства при хищении является собственность, а не имущество как таковое²⁰. Аналогично определял объект преступления против личной собственности В.А. Владимиров, который писал: «Непосредственным объектом этих преступлений следует, по нашему мнению, признать отношения личной собственности в узком смысле или статику собственности, результат процесса присвоения, находящий свое материальное выражение в экономических отношениях владения, пользования и распоряжения материальными благами (имуществом) в интересах индивидуального потребления»²¹.  Поэтому нельзя согласиться с мнением, высказанным в юридической литературе, что объектом преступлений против собственности является совокупность вещей или имущественное достояние²².

Как справедливо отмечает Г.А. Кригер, «признание непосредственным объектом хищения отдельных вещей или имущества противоречит самому понятию объекта, способно лишь запутать вопрос об объекте преступления и привести к неправильному представлению о сущности хищения государственного и общественного имущества как посягательства на социалистическую собственность»²³. Поскольку при хищении вещь сама по себе не терпит никакого ущерба, в то время как под объектом понимается то, чему причиняется ущерб. Также признавая имущество непосредственным объектом хищения, мы не сможем отграничить по объективным признакам это преступление от ряда других, также причиняющих вред имуществу (например, терроризм, хулиганство, диверсия, злоупотребление должностными полномочиями и др.).

Другая точка зрения, согласно которой объектом посягательства при хищении является право социалистической собственности, также нуждается в рассмотрении²⁴. Это связано с тем, что в юридической литературе принято разграничивать собственность как экономическую категорию и собственность как юридическую категорию, как право собственности.

Собственность как экономическая  категория – это исторически обусловленная форма присвоения материальных благ, в которой выражены общественные отношения между людьми в процессе производства, обмена и распределения этих благ. Внешним выражением производственных отношений является право собственности. Право собственности всегда предполагает наличие у собственника имущества как вещественного содержания отношений собственности. Оно наделяет собственника правомочиями владения, пользования и распоряжения имуществом в пределах, установленных законом.

Как подчеркивает П.С. Матышевский, «собственность – это сложное общественное отношение, которое включает не только экономические отношения между людьми по поводу присвоения материальных благ, но и правовые отношения, регулирующие поведение людей в этой сфере»²⁵. Действительно преступления против собственности посягают не на фактическое общественное отношение, а лишь на его элемент – на право собственности. Однако, давая характеристику объекта посягательства при хищении, нельзя ограничиться лишь указаниями на право собственности как юридическую категорию, а следует раскрыть экономическое содержание отношений собственности, которым причиняется ущерб при хищениях²⁶. Поскольку, посягая на определенный элемент общественного отношения, преступник посягает тем самым и на само отношение²⁷. Как справедливо отмечается в литературе, только анализ собственности как экономической категории и выяснение того вреда, который причиняется хищениями, дает возможность выявить сущность общественной опасности этих преступлений²⁸.