Становление и развитие примирительных процедур в России

"Великая  судебная реформа" XIX столетия, по  праву "расцвеченная" богатой историографией, означала, кроме прочего, окончательное размежевание сфер гражданской и уголовной юрисдикции. В числе судебных уставов, подписанных императором Александром II 20 ноября 1864 г., был Устав гражданского судопроизводства (УГС). В УГС был включен раздел IV книги III, посвященный примирительному разбирательству. Сам раздел содержал две главы - "О мировых сделках" и "О третейском суде". Устав достаточно подробно закреплял виды мировых сделок (ст. 1359), процедуру заключения (ст. ст. 1360 - 1363), правовые последствия (ст. ст. 1364 - 1366). Также устанавливалась обязательность действий мирового суда по склонению сторон к миру (ст. ст. 70, 177). В окружных судах такая обязанность вменялась лишь при производстве дел сокращенным порядком (ст. 361), а в обычном производстве оставалось на усмотрение председателя (ст. 337). Причем изначально невыполнение этой обязанности судьей Правительствующий сенат расценивал как нарушение процессуальной формы и повод к отмене решений. Такая позиция Сената подвергалась критике в научной литературе. По мнению К. Малышева, не было никакой необходимости вносить в протокол запись о том, что судья склонял стороны к миру, но безуспешно: иначе эта отметка превращалась в стереотипную запись. После 1879 г. судебная практика была изменена, Сенат пришел к выводу, что предложение или непредложение завершить дело миром не влияло на правильность вынесенного судебного решения. При этом наличие обязанности судьи примирить стороны не означало принуждение сторон к заключению мирового соглашения.

УГС не содержал правила, аналогичного закрепленному  Уставом судопроизводства торгового, о привлечении в процесс примирителей. Данное положение дел негативно  воспринималось современниками. Так, по мнению Е.А. Нефедьева, сочетание в одном лице обязанности судьи и примирителя "дурно сказывается на успешности склонения к миру", поскольку примиритель не может ограничиваться лишь одним предложением к примирению, а должен выяснить материальную истину по делу и предложить условия примирения. Сообщать судье материальную истину стороны опасаются, поскольку при неудачности примирения судья, разрешая дело, невольно будет использовать полученные чистосердечные объяснения¹⁵. Подробно анализируя зарубежное законодательство, регламентирующее процедуры примирения и участия в них примирителей-посредников, Е.А. Нефедьев находил весьма привлекательными правила о введении обязательного досудебного примирения, поскольку это позволило бы разгрузить суды. И в качестве примера успешности автор указывал на законодательство Франции. Е.А. Нефедьев предлагал отделить функции примирителя от функций судьи; по его мнению, в качестве примирителя может выступать член суда, который лишается права быть судьей в рассматриваемом деле¹⁶. Особо оговоримся, что большая статья Нефедьева "Склонение сторон к миру в гражданском процессе", написанная им в 1890 г. в преддверии защиты докторской диссертации, является одним из немногих специальных научных исследований по проблеме примирительных процедур. Учебные курсы, подготовленные выдающимися отечественными процессуалистами (Е.В. Васьковским, А.Х. Гольмстеном, К. Малышевым, Е.А. Нефедьевым и др.), содержали разделы, посвященные институту примирения сторон.

Законодательство  советского периода, испытавшее на себе штамп идеологического догматизма, руководствовалось известным ленинским утверждением, согласно которому "мы ничего "частного" не признаем, для нас все... есть публично-правовое, а не частное". Однако даже в этот период ГПК РСФСР 1923 г. и 1964 г. предусматривали возможность заключения мирового соглашения. А "Правила рассмотрения хозяйственных споров государственными арбитражами" от 5 июля 1980 г. закрепляли принцип арбитрирования, согласно которому главной задачей арбитража являлось достижение сторонами соглашения по спору¹⁷.

Как можно наблюдать,  российский исторический опыт по реализации идей примирения и посредничества в сфере гражданской юрисдикции очень насыщен и богат. Самостоятельными сюжетами, в частности, могут выступать третейское разбирательство, производство дел в церковных судах, а также богатая интереснейшим, еще не исчерпанным исследователями материалом "крестьянская юстиция". Особый разговор - советский период в российской истории, когда идея примирения в гражданском процессе стала отнюдь не приоритетной. Современный этап развития примирительных процедур характеризуется их разнообразием, политико-правовыми установками на их продвижение, внедрением в правовую культуру. Как отмечают зарубежные исследователи, с момента законодательного закрепления до активного применения на практике примирительных процедур, в частности медиации, проходит около 20 лет. Возможно, российская правовая система воспримет эту "инновацию" в меньшие сроки, поскольку в ней самой содержатся мощные пласты примирительных традиций.

Глава 2. Перспективы развития примирительных процедур в современной российской правовой действительности.

Развитие примирительных процедур является одним из приоритетных направлений совершенствования  существующих в Российской Федерации  механизмов разрешения споров и защиты нарушенных субъективных прав. Преимущества внедрения медиации и иных альтернативных традиционному судопроизводству способов урегулирования конфликтов очевидны как в отношении государства, так и участников спорного правоотношения. Примирение сторон на ранних стадиях процесса и тем более до его начала влечет снижение количества дел, рассматриваемых судами, как следствие, обеспечивает повышение качества отправляемого правосудия. Между тем, в силу своей гибкости и диспозитивности, альтернативные способы урегулирования споров позволяют выработать оптимальное решение возникшей проблемы, способствуют укреплению партнерских отношений, формированию культуры мирного конструктивного самостоятельного разрешения конфликтных ситуаций участниками гражданского оборота.

Необходимость развития альтернативных методов разрешения споров связана не только с недостатком инвестиций в систему правосудия, но и с тем, что альтернативным методам, прежде всего третейскому разбирательству, примирению, посредничеству, присущ целый ряд положительных черт, в частности меньшая процедурная сложность, нацеленность на разрешение конфликта и достижение примирения, привлечение в качестве посредников и арбитров не только профессиональных юристов, но любых других лиц - специалистов в определенной сфере юридической деятельности. Развитие третейского разбирательства в нашей стране сковывает отсутствие традиций, а также ряд других факторов, которые, скорее всего, должны преодолеваться по мере развития гражданского оборота и становления правовой культуры¹⁸.

В.В. Ярков высказывает  мнение о том, что юрисдикционная система России пока в целом не направлена на предупреждение и погашение конфликта, а рассчитана в основном на рассмотрение споров. К примеру, в большинстве государств системы гражданского права основное внимание уделяется предупреждению появления конфликтов в основном через развитие института нотариата, путем создания стимулов обращения к нотариусу как должностному лицу, обеспечивающему предупреждение конфликтов еще на стадии формирования условий и самого содержания договора. В России же ГК РФ сводит защиту гражданских прав (см., к примеру ст. 11 и 12) только к судебной, а в 163 ГК РФ сводит нотариальное удостоверение к проставлению удостоверительной надписи, что вызывает просто недоумение¹⁹.

Следует также  учитывать, что во многих странах  стремление к урегулированию споров основано на крайне длительных сроках рассмотрения споров; существенной дороговизне юридической помощи, сочетаемой с адвокатской монополией на представительство в суде; стабильности и относительной предсказуемости разрешения споров, основанной на стабильности законодательства и судебной практики.

В России же пока сроки рассмотрения дел регулируются законом и контролируются через  руководство судов. Правовая помощь относительно не так дорога, а во многих случаях стороны сами представляют себя в процессах. Законодательство нестабильно, а судебная практика не стала предсказуемой ввиду отсутствия развитой системы прецедентного решения однотипных споров. В таких условиях у стороны всегда есть соблазн попытаться выиграть дело, повернув в свою пользу ситуацию через отработанную систему юридических уловок.

Кроме того, государство  в России пока не поддерживает медиацию (как одну из наиболее распространенных форм альтернативного разрешения споров), не встроив ее в судебный процесс и не стимулируя в целом поддержание отношений гражданского оборота в бесконфликтном состоянии. В.В. Ярков полагает, что проблема обеспечения бесспорности отношений гражданского оборота должна решаться комплексно: во-первых, через предупреждение конфликтов на стадии формирования отношений гражданского оборота и заключения договоров - через развитие системы нотариата; во-вторых, через развитие системы медиации для оказания помощи на стадии возникновения конфликта; в-третьих, через развитие судебной системы как обеспечивающей разрешение конфликтов, которые невозможно погасить в рамках согласительных процедур. Естественно, все системы, в том числе медиация, должны поддерживаться государством в равной степени - полагаться в этом вопросе на "невидимую руку рынка" вряд ли стоит²⁰.

С начала 90-х  гг. нашему обществу активно предлагалась идея о суде как о главном, а иногда и единственном органе, разрешающем споры. Надо отметить, что в дореволюционной России, а также в советский период обращение в суд в общественной психологии понималось все же как крайний способ урегулирования конфликта. "Последний способ" и "единственный способ" слишком по-разному определяют как отношение спорящих к порядку разрешения конфликта, так и устройство системы защиты гражданских прав в государстве.

Сейчас судебная тяжба перестала быть нерядовым событием. Как итог - растущая динамика обращения в суды: выборочное обращение к судебной статистике показывает, что в судах общей юрисдикции с 1992 г. количество гражданских дел возросло в 14 раз.

В системе арбитражных  судов динамика не столь явная. Количество споров увеличилось в 2,5 раза - не столь значительно, как в судах общей юрисдикции, однако суммарно в стране обращение в суд с начала 90-х возросло весьма существенно.

Любопытно, что  тенденция постоянной загруженности  государственных судов, наравне со столь же постоянной критикой в адрес компетенции и независимости судей, должна бы была привести к оттоку значительной части дел (по крайней мере споров, вытекающих из предпринимательских отношений) в третейские суды.

Однако этого  не произошло. В сравнении с количеством дел, рассматриваемых в государственных судах, объем дел, рассматриваемых в третейских судах, сопоставим с цифрами статистической погрешности.

Через два десятилетия  применения на практике идеи судебной защиты как основного способа разрешения споров в сфере гражданских и ряда административных отношений ясно, что эта идея приносит не только выгоды правовой защиты, но и проблемы как спорящим, так и государству в целом. Мы не одиноки: все страны, в которых судебное разрешение споров занимает наибольшее место, ощутили кризис этой идеи.

Постоянно увеличивающееся  количество обращений в суды обязывает  государство вовремя укомплектовывать суды надлежаще подготовленными  судьями и работниками аппарата суда, обеспечивать их рабочими помещениями и т.д. Тенденция последних десятилетий - компенсация профессионализации процесса за счет предоставления бесплатной юридической помощи со стороны государства добавляет около 20% от общей суммы расходов бюджета на содержание судов²¹. Естественно, что увеличение количества обращений в суд увеличивает и нагрузку на государственный бюджет.

Круг современных  правоотношений намного шире, чем  круг правоотношений хотя бы пятидесятилетней давности. И тенденция расширения правового регулирования общественных отношений сохраняется. Это означает, что в прямой пропорции увеличивается объем предмета судебной защиты.

Итак, параллельное увеличение количества обращений в  суды и расширение предмета судебной защиты объясняют, почему суд не может  быть единственным органом защиты права.

Все страны, столкнувшиеся  с этой проблемой, разгрузку судов  намерены осуществить путем введения упрощенных процедур и расширения применения альтернативных методов разрешения споров (АМРС), прежде всего посредничества.

Однако нельзя пренебречь и иным мнением, основанным на опыте внедрения в Италии АМРС. Безусловно, посредничество гораздо уже всех вариантов АМРС, но к нему как к частному случаю применимо общее правило. И. Анелотти отмечает, что энтузиастам АМРС, убежденным, будто АМРС являются синонимами правосудия более быстрого, профессионально надежного и, вероятно, менее дорогого следует обратиться именно к итальянскому опыту, демонстрирующему весьма скромное реальное использование этих процедур, наравне с тем, что в стране отнюдь не лучшая организация гражданского процесса.

Принимаясь  за работу по внедрению этой процедуры  судебного посредничества в нашей  стране, стоит вспомнить, что посредничество как несудебная деятельность появилась  из мысли расширить защиту в конфликтах, не являющихся правовыми.

Как в Европе, так и в США идея судебного  посредничества, начавшая развиваться  в 60-е годы, была необходимым шагом  для достижения целей социального  государства, в том числе права  на правосудие по разумной цене; а в  США эта идея несла еще дополнительную нагрузку средства содействия расовой интеграции в стране.

Эта тенденция  в полной мере сохранена и теперь: модели АМРС называются моделями, призванными  обеспечить социальный мир между  отдельными лицами и между компаниями, хотя и не отрицается, что основной движущей силой развития АМРС является кризис работы национальных судебных систем.

Во Франции  чаще всего примирительные процедуры  установлены законом для неравных споров, где одна из сторон признается более слабой, - т.е. для той, которая просто не в состоянии выдержать финансовые трудности, сопряженные с длительным судебным процессом. Однако французские юристы отмечают, что даже в судах прюдомов, которые имеют более высокий уровень примирения по стране по сравнению с остальными судами и природа которых адаптирована к примирению сторон, процент примирения составляет лишь 10%.

И. Анелотти видит корни успеха медиации в англо-американском процессе из-за иной процессуальной организации, прежде всего подразумевая отсутствие четкой процессуальной формы, характерной для континентальной системы, и иную роль суда в процессе, который не только руководит заседанием, исполняя процессуальный закон, но и сам создает правила заседания. В таком процессе посредничество, наравне с другими формами АМРС, является лишь вариантом гибкого проведения процесса.