Понятие, виды, структура международного договора

2. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ДОГОВОРОВ И НАЦИОНАЛЬНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ГОСУДАРСТВ

1. Место международных договоров в правовой системе зарубежных государств

В целом формы внутригосударственной реализации норм международного права можно классифицировать по трём случаям непосредственного применения:

• самостоятельное применение - без прямого участия норм национального законодательства, но не вне сферы их воздействия;
• совместное применение норм международных договоров и родственных норм национального законодательства;
• приоритетное применение норм международных договоров вместо норм национального законодательства при их несоответствии.

В различных правовых системах имеются свои подходы к этой проблеме. Ценностная ориентация свидетельствует, что международное право включает в себя наиболее общие ценности, оказывающие воздействие на формирующиеся национальные правовые системы [18].

Формула «общепризнанные  принципы и нормы международного права» означает, что подобные принципы и стандарты должно признать само государство, иначе они не будут являться элементом правовой системы и поэтому не будут порождать каких-либо обязательств для государства, его органов и граждан.

Многие государства признали приоритет норм международного права над национальным правом (например, Франция) при толковании норм национальных правовых систем. Другие разработали систему общих процедур имплементации норм международного права в национальные правовые системы. В США, например, практикуется прямое включение ратифицированных международно-правовых актов в национальные правовые системы [17].

Конституционное право закрепляет механизмы распространения действия международно-правовых актов, международного права на национальные правовые системы.

Институт имплементации  международно-правовых норм в национальные правовые системы обеспечивает создание государством необходимых правовых условий для реализации взятых на себя международных обязательств. Суверенным признаётся решение государства о том, как оно будет выполнять взятое обязательство, какая процедура будет выбрана для обеспечения реализации международно-правовых норм в национальном законодательстве. Хотя процедуры имплементации международно-правовых актов определяются национальным законодательством, это не противоречит возможности прямого воздействия международно-правовых актов в правовой системе страны при выполнении принятых в государстве процедур [15].

Правоведение Российской Федерации сформулировало критерии имплементации международно-правовых норм в российское законодательство при признании приоритета международного права и обеспечении суверенитета государства [6].

В международной правотворческой  практике существует множество примеров  межгосударственных договоров, предусматривающих принятие новых законов, внесение изменений и дополнений в действующие, отмену прежних законов или иных нормативных актов и т.п.

Чтобы понять, как эффективно в связи с конституционным принципом осуществить имплементацию норм международного права в Российской Федерации, нужно изучать всевозможные теории имплементации норм международного права, которые приобрели огромное теоретическое и практическое значение в мире.

Возникшая в английской юридической  практике в 18 веке теория адаптации  установила принцип – «международное право являет». Суть теории заключается в том, что международное право автоматически признаётся составной частью внутригосударственного права. Так осуществляется инкорпорация международного права. Например, английские суды часто урегулировали споры на основании международного права. Необходима оговорка, что в качестве части национального законодательства признаётся международное право, не противоречащее конституции и позднее принятым внутренним законам, а также признаётся судами. Суды должны признавать международный договор внутренне применимым правом уже в силу самой конституции. Государство посредством нормативного акта открывает международному праву путь во внутригосударственный правопорядок, но не превращая его во внутреннее право.

Монистическая концепция, утверждающая примат внутригосударственного права, уходит глубоко в философию Гегеля, утверждающего, что международное право - это сумма выражения воли государств. Теория признаёт суверенную волю государств единственным источником обязательности как национального, так и выведенного из него международного права. Самостоятельность международного права отрицается этой теорией, но это в свою очередь ведёт к противоречиям методологического характера [5].

Сторонники теории «Большее» рассматривают в качестве источника обязательности права не государственную волю, а “правовое чувство” и “практический разум”. Международное право противопоставлено национальному праву. Таким образом, допускается участие международного права в формировании и регулировании отношений, которые являются предметом национального права. При этом международное право может юридически связывать внутригосударственные правопорядки при условии внутригосударственного [12].

Необходимо заметить, что в теоретических работах, посвящённых исследованию имплементации норм международного права, проблема о юридическом содержании процесса подключения национального права к обеспечению процесса достижения целей, заложенных в международно-правовых нормах, практически не исследована.

В странах континентальной  Европы трансформация обычных норм происходит в большинстве ситуаций на конституционном уровне. Так, статья 25 Основного Закона Федеративной Республики Германии провозгласила общие правила международного права составной частью федерального права. Они обладают верховенством перед законами и создают права и обязанности для жителей федеральной территории непосредственно.

По Конституции Испании международные договоры, заключённые по установленным требованиям, станут после их публикации составной частью внутреннего законодательства Испании.

Статья 52 Конституции Французской Республики определяет: «Договоры или соглашения, должным образом ратифицированные или одобренные, с момента опубликования имеют силу, превышающую силу внутреннего закона».

Статья 9 главы 55 Конституции Украины провозгласила международные договоры частью национального законодательства, а также установила, что «заключение договоров, противоречащих Конституции Украины, возможно только после внесения изменений в Конституцию».          Конституция Японии гласит, что «заключённые Японией международные договоры должны добросовестно соблюдаться». На практике в этой стране общие нормы международного права пользуются приоритетом в применении перед нормами национального законодательства.

В целом  приоритетность договорных норм получает всё большее признание. Государства, стремясь всё лучше выполнять заключённые в международных договорах предписания, в большинстве ситуаций  стремятся привести своё  законодательство  в соответствие с заключёнными государствами международными договорами. Этот процесс определяется в юридической науке как согласование норм внутригосударственного и международного права. Как и механизм реализации норм международного права отдельными государств, так и формы согласования норм международного и внутригосударственного права могут быть разными [11].

Статья 10 Конституции Италии определила: “Правовой порядок Италии согласуется с общепризнанными нормами международного права”. Подобные формулировки содержатся в статье 9 австрийской и в статье 7 испанской Конституций.

В ФРГ Федеральному Конституционному суду предоставлено право толковать ту или иную правовую норму для разрешения вопроса, принадлежит ли она к общим правилам международного права. Обычное право инкорпорируется в национальное право с целью интенсификации взаимодействия двух правовых систем, исключения такого воздействия внутригосударственного права, которое бы могло противоречить общепризнанным правилам мирного сосуществования.

В ФРГ международный договор  воспроизводится в законе об одобрении  парламентом договора и приобретает  с момента его официального опубликования силу национального закона.

В Швейцарии не имеется специальной конституционной нормы о соотношении международного права и внутригосударственного. Соотношение его с договорным правом и внутренним законом своеобразно. Дело в том, что по силе обычные нормы приравниваются к договорам, а последние имеют силу закона.

В США, где по Конституции  договор и внутренний закон имеют  равную силу, коллизионный вопрос решается так же, как в ситуации издания позднего внутреннего акта, противоречащего договору. Применению судом подлежит внутренний закон, при условии, что невозможно разумное согласование расходящихся положений [8].

Известный американский юрист-международник Л. Хенкин утверждал, что "независимо от того, признаются ли международные договоры самоисполнимыми или нет, они юридически связывают Соединенные Штаты Америки. Независимо от того, самоисполнимы или нет положения таких договоров, они представляют собой верховный закон страны». Дж. Маршалл отмечал, что если нормы международных договоров несамоисполнимы, то они не будут представлять собой "юридические правила для суда".

Помимо проблемы разграничения самоисполнимых и несамоисполнимых международных договоров американская юридическая практика постоянно сталкивается с вопросом о том, имеют ли положения международных договоров преимущество перед нормами федеральных законодательных актов США в случае возникновения противоречия между ними. Так как формально в соответствии со статьей 6 Конституции США они обладают одинаковой юридической силой.

Вышеописанная проблема решается в Америке с помощью разработанного судебной практикой правила "последнего по времени акта", который означает следующее: если более поздний по времени принятия договор вступает в противоречие с ранее принятым федеральным законом, то договорные положения отменяют действие соответствующего национального правового акта, но только в том случае, если нормы договора являются самоисполнимыми. Если же нормы международного договора несамоисполнимы, они не будут иметь никакого верховенства до тех пор, пока Конгресс США не примет в процессе имплементации этого договора новый федеральный законодательный акт. Случай будет более сложным, если последний по времени принятия федеральный закон вступает в противоречие с ранее принятым международным договором. В идентичных ситуациях американская юридическая практика обычно исходит из того, что Конгресс США вправе отвергнуть или аннулировать внутригосударственный эффект международных обязательств США. При этом специально подчеркивается, что, хотя положения международного договора перестают обладать обязывающей силой для американских судов или административных органов, они сохранят свою юридическую силу в международном плане [12].

Договоры и другие международные  соглашения являются международными инструментами, нормоустанавливающий характер и статус которых зависит от их места в системе источников международного права.

Но международная правовая система включает также значительное количество норм обычного права, большинство  из которых имеет древнее происхождение, а другие являются результатом современной практики государств [11].

Деятельность по развитию и установлению обычного международного права находится в сфере компетенции Президента США, но Конгресс и американские суды также призваны обеспечить выполнение Соединенными Штатами своих обязательств по обычному праву. В Конституции США не сказано ничего о том, является или не является обычное международное право частью права и как оно соотносится с конституционными положениями и политическими институтами, а также представляет ли оно из себя федеральное право или право штатов, имеют ли федеральные суды юрисдикцию по рассмотрению споров и противоречий, возникающих на основе международного права.

Конституция также не определяет соотношение международных договоров и обычного права друг с другом. Её положения не содержат прямых указаний для судов относительно того, каким правом должны руководствоваться последние в ситуации, если акты Конгресса или действия Президента вступают в противоречие с положениями международных договоров и принципами международного права. Поэтому, как и в случае с международными договорами, существующий в настоящее время в США механизм реализации обычных международно-правовых норм в рамках американской правовой системы был сформирован судебной практикой [10].

Целый ряд государств закрепляют приоритет норм пактов и конвенций, к которым они присоединились, перед национальным законодательством. В некоторых странах признаётся приоритет общепризнанных принципов международного права перед их национальной правовой системой.

Однако имеются страны, которые такого приоритета до сих пор не признали. К ним относятся страны Северной Европы. В этих странах общепризнанные принципы международного права, заключаемые договоры, пакты, к которым они присоединились, должны быть имплементированы в текущее законодательство [13].

Это относится не только к Норвегии, где до сих пор действует Конституция 1814 года, хотя и со значительными изменениями и дополнениями, но и к странам, где конституции приняты в послевоенное время (Конституция Дании в 1953 года; «Форма правления Швеции» 1974 года; Основной закон Финляндской Республики 1999 года).

Аналогичный подход отмечается в других странах Северной Европы. Так, Регламент Эдускунты (Парламента Финляндии) повествует, что при обсуждении предложения о международных обязательствах Финляндии и проекта закона об их вступлении в силу предложение о международных обязательствах проходит лишь в одном чтении, в то время как законопроект требует второго чтения.