Вооруженные конфликты немеждународного характера

Министерство образования  и науки, молодежи и спорта Украины

Национальный университет  «Юридическая академия Украины»

имени Ярослава Мудрого

 

 

 

 

 

 

Индивидуальная  работа

 

 

 

на тему: «Вооружённые конфликты

немеждународного  характера»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Исполнила:

Проверила:

 

 

Харьков - 2011 

§1. Понятие и виды вооружённых конфликтов

немеждународного  характера

 

Если к любому международному вооруженному конфликту применяется вся совокупность права вооруженных конфликтов, к  немеждународным вооруженным конфликтам применимы лишь некоторые из его  норм. Кроме того, нормы эти не остаются неизменными для всех конфликтов.

Действительно, на сегодняшний день, кроме общих норм международного права и внутреннего права, связывающих государство, существуют и четыре группы норм, специально предназначенных для регулирования немеждународных вооруженных конфликтов:

• статья 3, общая для всех четырех Женевских конвенций 1949 г.;
• статья 19 Гаагской конвенции 1954 г. о культурных ценностях;
• дополнительный протокол II от 1977 г. к Женевским конвенциям 1949 г.;
• протокол II к Конвенции 1980 г. (с поправками и дополнениями, внесенными в 1996 г.).

Однако, если Дополнительный протокол II определяет немеждународные вооруженные конфликты, к которым он применяется, то же нельзя сказать о вышеупомянутых статьях 3 и 19. На основании этого доктрина совершенно справедливо заключает, что существуют различные типы конфликтов, которые, в зависимости от степени их интенсивности, регулируются различными группами норм¹.

Довольно любопытно, что никогда  не упоминается статья 19 Конвенции 1954 г., но, поскольку она была принята  всего через пять лет после  Женевских конвенций 1949 г., следует  считать, что она применяется  в тех же условиях, что и статья 3. Содержание этих норм меняется в зависимости  от природы конфликта, точнее, в зависимости  от интенсивности и масштаба военных  действий: чем серьезнее немеждународный  вооруженный конфликт, тем многочисленнее и сложнее нормы права вооруженных конфликтов, которые к нему применяются.

A contrario, если масштаб вооруженного конфликта остается ограниченным, к нему применяются всего несколько минимальных норм. Здесь необходимо отметить, что эти нормы продолжают применяться в качестве гуманитарного минимума и в более крупных конфликтах, в том числе в международных вооруженных конфликтах, как это признал Международный суд в деле Никарагуа против США (1986)², отклонив тезис, который, по-видимому, исключал применение общей статьи 3 к международным вооруженным конфликтам³.

Эта система норм может быть представлена в виде концентрических окружностей:

— в центре расположены самые элементарные нормы (статья 3, общая для Женевских конвенций),  применяемые ко всем конфликтам⁴;

— в промежуточную окружность следует  поместить те же нормы, к которым  добавятся другие нормы, применяемые  к немеждународным вооруженным  конфликтам определенного масштаба;

— внешняя окружность отведена для совокупности норм права вооруженных конфликтов.

Каждая окружность соответствует  определенному типу конфликта и  типу нормы, но если нормы, применяемые  к конфликтам, расположенным в  центральной окружности, также применимы  к конфликтам одной из периферических окружностей, обратного не происходит.

 

Немеждународные вооруженные  конфликты, рассматриваемые в Дополнительном протоколе II

Эти конфликты определены в статье 1 Протокола II. Речь идет о конфликтах, противопоставляющих вооруженные  силы договаривающейся стороны вооруженным  силам какого-либо антиправительственного движения или организованным вооруженным  группам. Последние должны находиться под ответственным командованием, контролировать часть территории, чтобы  быть в состоянии вести непрерывные  военные операции и применять Протокол.

Это означает, например, что повстанческая  сторона должна занимать определенную территорию, чтобы иметь возможность  удерживать военнопленных, обеспечивать им гуманное обращение, подбирать и  выхаживать раненых (статьи 5,7) и т. д.

Из сферы применения Протокола  безоговорочно исключены ситуации напряженности и беспорядков  внутри страны - «такие как беспорядки, отдельные и спорадические акты насилия и иные акты аналогичного характера» (статья 1, пункт 2).

Другими словами, вооруженные конфликты, рассматриваемые в Протоколе II, настолько близки к конфликтам, которые получили определение в 1900 г., что по их поводу третьи страны могли признать состояние войны: ведь повстанцам приходилось формировать официальное правительство, контролировать часть территории и соблюдать законы и обычаи войны⁵.

В то же время, существует мнение, что контролируемая территория может быть и относительно небольшой. Достаточно, «чтобы каждая сторона располагала очень небольшим территориальным ядром, лишь бы оно составляло некий микрокосм, внутри которого данная сторона осуществляла бы абсолютный и постоянный контроль во время вооруженного конфликта и была бы в состоянии удовлетворять требованиям военного характера, фигурирующим в статье 1, и выполнять обязательства по соблюдению положений Протокола, приведенных в следующих статьях. Масштабы города, а тем более столицы, как правило, позволяют этого достичь»⁶. Я считаю, что такое, пусть и довольно широкое толкование указанной нормы не противоречит ни букве, ни духу последней.

Среди юридических проблем, возникающих  в связи со статьей 1, наиболее актуальними являються следующие :

— применение Протокола II к вооруженному конфликту, в котором противостоят друг другу две вооруженные группы;

— квалификация ситуации вооруженного конфликта, регулируемого Протоколом II.

На первый взгляд, Протокол II не применяется  к вооруженным конфликтам, которые  могут возникнуть между организованными  вооруженными группами, ни одна из которых  не представляет существующее правительство, первоначальный проект МККК действительно  касался, среди прочего, столкновения между организованными группами без участия правительственных  сил, однако текст, принятый в конечном счете, похоже, не предусматривает такой ситуации, поскольку в нем рассматриваются исключительно конфликты, в которых вооруженные силы «одной из Высоких Договаривающихся Сторон» противопоставляются «антиправительственным вооруженным силам или организованным вооруженным группам»⁷. Правда, позволительно задаться вопросом, действительно ли этот текст исключает возможность столкновения между неправительственными организованными вооруженными группами. Отметим тот факт, что ни доклады Рабочей группы Комиссии, ни доклады Комиссии пленарному заседанию Конференции не упоминают об этом исключении, а также то, что вооруженная организованная группа, не подчиняющаяся существующему правительству, может претендовать на представление государства, в котором происходит конфликт, и стать, в свою очередь, «Высокой Договаривающейся Стороной», с того момента как правительство теряет способность контролировать всю свою территорию, в том числе действия одной или нескольких вооруженных групп, у него не больше оснований, чем у последних, для претензий на то, чтобы продолжать представлять государство и требовать эксклюзивного статуса «Высокой Договаривающейся Стороны».

Таким образом, эти вооруженные  группы могут утверждать, что они  представляют Высокую Договаривающуюся Сторону, и было бы нарушением принципа невмешательства отказывать им в  этом праве, поскольку существующее правительство более не в состоянии  управлять ситуацией на всей территории государства.

Следовательно, не исключается возможность  применения Протокола II к столкновениям  между организованными вооруженными неправительственными группировками, если одна из них утверждает, что  она представляет государство, и, естественно, если эти группы отвечают также другим условиям статьи 1.

Теперь остается определить, кто  квалифицирует конфликт как вооруженный  и, следовательно, подпадающий под  действие данного положения. Таким образом, мы подходим ко второй из вышеупомянутых проблем.

Во время рассмотрения Дипломатической  конференцией условий применения Протокола II многие государства энергично  поддержали тезис, согласно которому именно государству, на территории которого происходит конфликт, принадлежит право определять, подпадает последний или нет  под действие Протокола II. По мнению этих государств, любое другое решение явилось бы    вмешательством    во    внутренние    дела    государства, раздираемого  вооруженным  конфликтом⁸.     Предлагать оставить квалификацию на усмотрение государства было равнозначно стремлению восстановить институт признания состояния воины⁹.   К счастью,  это предложение отклонили большинство   государств¹⁰.   Это   означает,   что   вступление Протокола в силу зависит исключительно от «объективной» реализации условий, сформулированных в статье I¹¹, а не от декларации о применимости, исходящей от существующего правительства, как это иногда утверждалось¹².

Естественно, можно сожалеть о том, что критерии применения Протокола II носят чрезвычайно ограничительный  характер и что их реализация все  же зависит    от    неизбежно    субъективной    оценки    ситуации квалифицирующим органом¹³, однако это несовершенство системы свойственно самой сущности квалификации. Тем не менее, отклонив тезис, согласно которому применение Протокола должно зависеть от решения правительства заинтересованного государства, Дипломатическая конференция неявно признала за любым компетентным органом право квалификации конфликта. Следовательно, это может быть и правительство, борющееся против восстания, и сами повстанцы, при том, что квалификация одной стороны не будет обязывающей для противной стороны. Это может быть также третье государство или международная организация¹⁴, которая могла бы при необходимости, если ее полномочия это позволяют навязать свою волю. Такое значение имело бы,  например,  для государств — членов ООН, согласно   статье   25   ее   Устава,   решение   Совета Безопасности¹⁵.

Наконец,   квалификация   может   исходить   от   суда   —  внутреннего или международного¹⁶. Суд, в рамках какого-либо разбираемого дела, имеет полное право квалифицировать конфликт на основании критериев статьи 1. Его решение могло бы стать и обязывающим для государственного деятеля, оспаривающего такую квалификацию. Представим себе, что исполнительная власть отказывается признать существование вооруженного конфликта по смыслу статьи 1 в стране, где действия администрации могут быть подконтрольны судебной власти. Последняя все же могла бы утверждать в отношении данного конкретного случая, что такой конфликт на самом деле существует.

 

Иные немеждународные  вооруженные конфликты

Теперь предстоит определить иные немеждународные вооруженные конфликты а именно, те, которых касается статья 3, общая для Женевских конвенций 1949 г., и статья 19 Гаагской конвенции 1954 г. о защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта. Как мы уже отмечали выше, вопросы, возникавшие в плане доктрины, обусловлены    в    первую    очередь    материальной    сферой применения статьи 3, а не статьи 19¹⁷. Тем не менее, по всей видимости, можно утверждать, не боясь совершить ошибку, что статья 19 предназначена для применения в ситуациях, аналогичных тем, которые рассматриваются в статье 3, поскольку там используется то же выражение — «вооруженные конфликты, не имеющие международного характера» — без более детального определения. Следовательно, соображения, приведенные ниже, относятся к немеждународным вооруженным конфликтам, которых касаются и общая статья 3, и статья 19.

Вооруженные конфликты, которых касается статья 3, не имеют никакого официального определения. После многочисленных дискуссий Дипломатическая конференция 1949 г. в конечном счете, отказалась от попыток дать подобное определение, поскольку это было чревато сужением соответствующего понятия, что не соответствовало поставленным целям¹⁸. Действительно, воздержавшись от уточнения понятия, можно избежать «введения условия, способного привести заинтересованное законное правительство к отказу от применения статьи 3»¹⁹.

Это отсутствие определения не решило проблемы, и начиная с 1949 г. предпринимались неизменные усилия со стороны государств и МККК в рамках доктрины определить с большей или меньшей степенью точности содержание данного понятия. В той мере, в какой статья 3 применяется только к немеждународным вооруженным конфликтам, а не к мятежам, актам терроризма или бандитизма, или к каким-либо  действиям,   относящимся  к  «поддержанию  порядка», важно знать, где кончаются одни и начинаются другие.

С 1949 г. произошла некоторая эволюция. Во время Дипломатической конференции 1949г. ситуации немеждународных вооруженных конфликтов, на которые ссылались государства, более или менее соответствовали гражданским войнам в том виде, в каком они осматривались в 1900 г. Институтом международного права: повстанцы удерживают часть территории государства, осуществляют на ней суверенные права и воюют посредством организованной армии с соблюдением законов войны. Однако уже в 1949 г. эти конфликты упоминаются с целью проиллюстрировать понятие, а не жесткое ограничение его рамок. Как подчеркивает МККК в комментарии к статье 3, в общем, важно «наличие военных действий, в которых участвуют вооруженные силы».