Прокуратура РФ

Некоторое возрождение  былого авторитета прокуратуры происходит при Императрице Анне Иоанновне. По-видимому, здесь сыграло роль стремление Анны Иоанновны показать себя во всех делах преемницей Петра I и, кроме того, Анна Иоанновна ставила целью ограничение власти Верховного тайного совета, в чём прокуратура и лично П.И. Ягужинский могли быть чрезвычайно полезны.

В частности, её указом в  октябре 1730 г. восстанавливаются должности  Генерал-прокурора, прокуроров коллегий и народных судов. В 1733 г. был принят ещё один законодательный акт — «Должности губернского прокурора», который предоставил губернским прокурорам право приносить протесты на незаконные действия местных властей и судов с одновременным уведомлением об этом Генерал-прокурора. Если данный протест поддерживался генерал-прокурором, то исполнение решения по делам приостанавливалось. Однако период активизации прокуратуры был недолог. После того как Генерал-прокурор, обязанности которого в то время выполнял всё тот же П.И. Ягужинский, впал в немилость Императрице, прокуратура вновь утратила своё влияние, уступив место созданной в тот период всесильной Тайной канцелярии.[6,c.459]

Устройство и организация  деятельности органов прокуратуры  в результате судебно-правовой реформы третьей четверти XIX в. кардинально изменились. В первую очередь это коснулось соотношения основных классических направлений деятельности прокуратуры. Прокуратура, по сути, была отлучена от осуществления надзора за законностью в государстве (за исключением законности судебных решений), ей была отведена лишь роль стороны обвинения в уголовном судопроизводстве. Вместе с тем такие шаги законодателя признавались в те времена довольно прогрессивными. Новый порядок уголовного процесса заключался в «трёх положениях: 1) власть обвинительная отделяется от судебной; 2) власть обвинительная, т.е. обнаружение преступлений и преследование виновных, принадлежит прокурорам; 3) власть судебная, т.е. рассмотрение уголовных дел и постановление приговоров, принадлежит судам без всякого участия властей административных». В то же время остро встал существенный вопрос: какому ведомству должна принадлежать прокуратура. Следует отнести её к суду, к администрации или же создать особое ведомство? Несмотря на то, что больше всего точек соприкосновения прокуратура имела с правительственной властью и представляла её интересы перед судом, полное слияние прокуратуры с ней представляло серьезные опасения, законность была бы принесена в «жертву удобства, и прокурорская власть была бы дискредитирована, превратившись в слугу администрации». Не нашло одобрения и построение прокуратуры в составе суда, под руководством судебных коллегий. Предполагалось, что это лишило бы прокуратуру «необходимой энергии и быстроты деятельности». Главенствующим положением должна была сохраняться независимость прокуратуры.

Наиболее правильным и продуктивным представлялся третий путь – прокуратура должна быть построена как отдельное установление, стоящее между судом и правительством, имеющее во главе высшего представителя прокурорской власти из среды самой прокуратуры и располагающее как должностными правами, обеспечивающими ей авторитетность мнения перед правительством, так и средствами, которые давали бы ей возможность раскрывать для убеждения суда истину в наиболее полном объеме. Министру юстиции по отношению к прокуратуре должна принадлежать власть высшего управления, в своей же процессуальной деятельности прокуратура нуждается в судебном контроле, который, не входя в оценку действий отдельных прокуроров, не оказывая влияния на их служебное положение и не присваивая суду направления обвинительной деятельности, ограждал бы законные интересы власти и населения по отдельным делам.

Таким виделось место  прокуратуры в системе государственной  власти. Но, как отмечает И.Я. Фойницкий, законодательство сделало все для обеспечения независимости прокуратуры от суда: помещенная в состав судебного ведомства, она представляла отдельную от суда организацию, суд не имел над членами прокуратуры ни права надзора, ни распорядительной, ни дисциплинарной власти. Итак, в 1864 г. прокуратура получает полномочия по надзору «при судебных местах». Учреждением судебных установлений от 20 ноября 1864 г. прокурорский надзор в судах вверялся обер-прокурорам и их товарищам под высшим наблюдением министра юстиции, который являлся и генерал-прокурором. В это время появляются основы организации прокуратуры как органа, базирующегося на иерархической дисциплине и единоначалии и независимого от местных, административных и судебных структур. Совокупность полномочий прокуроров конкретизировалась уставами уголовного и гражданского судопроизводства.[10,c.304]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 II ПОИСКИ НОВЫХ ФОРМ ВЫСШЕГО НАДЗОРА С XVIII-ДО НАЧАЛА XX ВЕКОВ.

 

     2.1 Надзорная прокуратура (XVIII-I половина XIX века).

 

 

         Прокуратура с момента своего возникновения имела представителей не только в столицах. На местах за правильным производством дел были призваны надзирать прокуроры надворных судов, которые находились в непосредственном подчинении генерал-прокурора.

        После ликвидации надворных судов и временного упразднения местной прокуратуры 1 ноября 1730 г. Сенат постановил, что прокурорам надлежит быть «в губерниях». Таким образом, прокуратура восстанавливалась на местах уже не как судебная, а как административно-территориальная - губернская. Впоследствии именно территориальная структура органов прокуратуры на местах становится единственной и находит юридическое закрепление в «Должности губернского прокурора» утвержденной 3 сентября 1733 г. В провинциях прокуроры появились гораздо позже, только в 1763 г. Провинциальные прокуроры были подчинены не губернскому прокурору, а непосредственно генерал-прокурору. Они обладали той же компетенцией, какой и губернские прокуроры, но на провинциальном уровне.

Важным этапом в развитии прокуратуры стала губернская реформа 1775 г. Она усовершенствовала как  организацию, так и полномочия прокуратуры, но сущности и главных задач этого  института она не изменила. В связи  с новым административно-территориальным устройством была упразднена только что созданная провинциальная прокуратура, на смену ей приходили губернские и уездные помощники прокурора - стряпчие и прокуроры и стряпчие сословных судов: верховного земского суда, губернского магистрата и верхней расправы.[10,c.214]

Задачи губернского  прокурора и губернских стряпчих устанавливались единые. К ним  были отнесены, во-первых, как и раньше, надзор за порядком делопроизводства в губернских учреждениях; во-вторых, защита «целости власти» и «интересов императорского величества» и, в-третьих, охрана прав не только монарха, но и его подданных. Прокурорам предписывалось бороться «с запрещенными сборами с народа» и «истреблять повсюды зловредные взятки». Но до реализации этих задач на практике было далеко.

После губернской реформы  на прокуратуру впервые была возложена  функция государственной адвокатуры. Однако в условиях почти розыскного характера процесса и господствовавшей тогда теории формальных доказательств  эта роль прокуроров и стряпчих была невелика.

       Значение генерал-прокурора уменьшилось после 1802 г. не только в связи с превращением его в одного из министров. Гораздо в большей степени это было обусловлено ограничением прав Сената, который после учреждения министерств все больше терял свои политические и административные функции, превращаясь в преимущественно судебный и отчасти тоже надзорный орган.

В связи с изменением роли Сената, образованием новых высших государственных органов (Комитета министров и Государственного совета), на которые надзорная власть генерал-прокурора (министра юстиции) не распространялась, он утратил качества «ока государева». Из надзора за правительством, каким мыслился прокурорский надзор Петром Великим, в XIX в. он превращается в правительственный надзор за местными судебными и административными органами. В связи с этим авторитет прокурорской власти на местах в первой половине XIX в. уменьшился. Не только губернаторы, но и губернские «присутственные места» часто игнорировали прокурорские протесты и не присылали на проверку предусмотренные законом документы. Деятельность прокурорских работников продолжала носить формальный и бюрократический характер.

Несмотря, на постоянные изменения, которые в первой половине XIX в. вносились в законодательство о прокурорском надзоре, функции и значение губернской прокуратуры существенно не менялись. Наибольшее внимание губернские прокуроры в этот период уделяли просмотру решений и приговоров губернских судебных и административных учреждений.

Правовые нормы о  прокуратуре содержались в разных томах Свода Законов Российской империи: в ч. 2 т. I («Учреждения Государственные») - нормы, регулирующие деятельность генерал-прокурора и обер-прокуратуры Сената, в ч. 1 т. II(«Общие Губернские учреждения») - нормы о губернской прокуратуре. Кроме того, в ч. 2 т. X («Законы о судопроизводстве и взысканиях гражданских») и ч. 2 т. XV («Законы о судопроизводстве по делам о преступлениях и проступках») содержались нормы, устанавливающие процессуальные права и обязанности прокуроров и стряпчих.[6,c.478]

Прокуратура как целостный  государственно-правовой институт могла  быть выявлена в Своде законов  только путем доктринального толкования. Министерство юстиции с большой  натяжкой можно рассматривать в  качестве генеральной прокуратуры  империи, ибо, во-первых, сенатские обер-прокуроры, подчинявшиеся министру юстиции, не были связаны с местной прокуратурой и в отличие от нее фактически осуществляли судебный надзор в Сенате; во-вторых, местная прокуратура в осуществлении общего надзора, хотя и представляла собой единую организацию, но положения о губернских прокурорах, стряпчих и уездных стряпчих были включены в Своде учреждений губернских в различные книги. Прав Н.В. Муравьев, указывая, что «под действием Свода не был достаточно ясен законный тип прокурора как правительственного деятеля в общественной сфере; почти не употреблялся и самый термин "прокурорский надзор"».Еще определеннее высказался по этому поводу П.А. Марков: «Между порядком надзора в Сенате и порядком надзора в низших инстанциях даже до того мало связи, что многим и в голову не приходит, что как обер-прокуроры, так и губернские прокуроры и уездные стряпчие составляют в сущности одно учреждение».

Свод законов до судебной реформы 1864 г. успел выдержать три  издания (1832, 1842 и 1857 гг.). В каждом последующем число статей, посвященных прокуратуре, увеличивалось, но в основном за счет уточнения и детализации некоторых положений. Так, число статей о местном прокурорском надзоре возросло с 51 в 1832 г. до 67 в 1857 г., но при этом, как уже отмечалось, никаких принципиальных изменений не произошло.

Низкий уровень законности в середине XIX в. был обусловлен не только пороками всей системы общества и бюрократического аппарата самодержавия в целом, но и недостатками института  надзора за законностью. Сфера надзора и функции прокуроров были обширны и неопределенны до такой степени, что их добросовестное исполнение оказывалось нереальным. Основной функцией губернской прокуратуры оставался просмотр журналов присутственных мест. Все это приводило к тому, что прокуратура на протяжении царствования Николая I находилась в состоянии глубокого застоя и требовала, как и общество в целом, серьезных преобразований.

Развитие российской прокуратуры в первой половине XIX в. показало, что повышения уровня законности только за счет совершенствования бюрократического аппарата надзора достичь не удается. Только демократизация судебной системы и государственного аппарата в целом могла обеспечить успех в этом направлении. В свою очередь переход к новой судебной системе потребовал реорганизации прокуратуры.

 

2.2.Судебная прокуратура (II половина XIX-начала XX века).

 

 

Важным этапом судебной реформы стало, утверждение в 1862 г. царем «Основных положений преобразования судебной части в России». В соответствии с этим актом российская прокуратура должна была полностью преобразиться. Она освобождалась от функций общего надзора с его пресловутым просмотром решений губернских учреждений. Ее надзор ограничивался исключительно судебной сферой. Он должен был заключаться в наблюдении за единообразным и точным соблюдением закона органами суда, следствия и исполнения приговора на всех стадиях уголовного процесса. Кроме того, на прокурора в уголовном процессе возлагалась новая функция - поддержание государственного обвинения в суде. В гражданском процессе круг дел, в которых должен был принимать участие прокурор, был ограничен делами казны, лиц, состоящих под опекой, безвестно отсутствующих и некоторых других, нуждавшихся, по мнению законодателя, в особой защите со стороны закона. Изменялась и структура органов прокурорского надзора. Подлежала ликвидации губернская прокуратура, на смену ей должны были прийти прокуроры судов.[9,c.147]

После опубликования  «Основные положения» судебной реформы  подлежали всеобщему обсуждению. Автором внимательно проанализированы противоречивые отзывы на этот акт ученых и практиков, присланные в редакционную комиссию. Уставы были приняты 20 ноября 1864 г. Главные принципы, закрепленные в «Основных положениях», нашли в Уставах свое развитие. Прокуратура строилась на принципе единоначалия и праве вышестоящих прокуроров давать нижестоящим обязательные для исполнения указания. Во главе прокуратуры продолжал оставаться министр юстиции, он же генерал-прокурор. Ему непосредственно подчинялась обер-прокуратура Сената и прокуроры судебных палат. Последним подчинялись прокуроры окружных судов. Вместо губернских и уездных стряпчих учреждались должности товарищей прокуроров. Все прокуроры и их товарищи назначались на должность императором по представлению министра юстиции. Для назначения на прокурорские должности устанавливался образовательный ценз и ценз работы по специальности.

Реорганизация прокуратуры  имела прогрессивный характер. Это  был шаг вперед по сравнению с  пассивной дореформенной прокуратурой. Такая реорганизация явилась необходимой составной частью судебной реформы. Старая прокуратура не могла бы существовать рядом с новыми судами и адвокатурой. Новая прокуратура не только стала противовесом адвокатуре, но и осталась органом, строго охраняющим интересы самодержавия.