Международная безопасность: глобальный и региональный аспекты

Сторонники многополярности  настаивают на том, чтобы США признали необоснованность своих претензий на мировое лидерство и начали партнерский диалог с другими центрами силы. Идеи многополярности особенно популярны в российском политическом и академическом истеблишменте и даже возведены в ранг официальной внешнеполитической доктрины во всех вариантах КНБ.

Оппоненты многополярности подчеркивают, что подобная модель не принесет стабильности в международных отношениях. Ведь она исходит из видения системы международных отношений как поля вечной конкуренции между «центрами силы». А это, в свою очередь, неизбежно приведет к конфликтам между последними и постоянным переделам сфер влияния.

4. Глобальная (универсальная)  модель.

Сторонники этой концепции  исходят из тезиса о том, что международная безопасность может быть по-настоящему обеспечена лишь только на глобальном уровне, когда все члены мирового сообщества принимают участие в ее создании. По одной версии, создание этой модели возможно только тогда, когда все страны и народы будут разделять некий минимум общечеловеческих ценностей и возникнет глобальное гражданское общество с единой системой управления. Менее радикальные варианты данной концепции сводятся к тому, чтоподобная модель явится результатом постепенной эволюции уже существующей системы режимов международной безопасности и организаций при ведущей роли ООН.

Подобная концепция популярна  в основном среди различных школ российских глобалистов, но на уровне политических элит она не пользовалась особым влиянием. Противники этой модели в основном критикуют ее за «наивность», «романтизм», «нереалистичность», отсутствие продуманного механизма создания подобной системы безопасности.

Из  описанных выше четырех моделей  в российском внешнеполитическом мышлении доминирует многополярная модель.

Второй тип  моделей международной безопасности определяется характером отношений между участниками подобных систем безопасности. Дискуссии шли в основном вокруг трех моделей – коллективной, всеобщей и кооперационной.

1. Коллективная  безопасность.

Понятие, появившееся в  мировом политическом лексиконе  и укоренившееся в дипломатической  практике еще в 1920-30-е гг., когда  предпринимались попытки создать механизм предотвращения новой мировой войны (в основном на базе Лиги Наций).

Главными  элементами коллективной безопасности является наличие группы государств, объединенных общей целью (защита своей  безопасности), и система военно-политических мер, направленных против потенциального противника или агрессора.

В свою очередь могут быть различные виды коллективной безопасности, отличающиеся друг от друга тем, какой тип межгосударственной коалиции положен в ее основание и какие цели ставят перед собой участники системы коллективной безопасности. Это может быть организация государств, имеющих сходное общественно-политическое устройство, общие ценности и историю (например, НАТО, Организация Варшавского договора, Европейский Союз, СНГ и пр.). Коалиция может возникнуть и по причине внешней опасности, угрожающей безопасности группе совершенно разнотипных государств, но заинтересованных в коллективной защите от общего врага.

В целом же коллективная безопасность фокусирует внимание на военно-стратегических проблемах и не нацелена на решение других аспектов международной безопасности (экономического, общественного, экологического и других измерений). Это ограничивает возможности использования данной модели в современных условиях. Тем не менее, в 1990-е гг. наблюдался подъем интереса к этой модели среди российских ученых и политиков, обусловленный динамикой развития СНГ, а также внешними угрозами (расширение НАТО, исламский фундаментализм, локальные конфликты в сопредельных регионах и пр.). Неслучайно, Ташкентский договор 1992 года был назван Договором о коллективной безопасности.

2. Всеобщая безопасность.

Понятие, впервые появившееся в докладе Комиссии Пальме 1982 г. и ставшее популярным в нашей стране еще в советский период. Ряд глобалистских школ придерживается этой концепции до сих пор.

Эта концепция призвана подчеркнуть многомерный характер международной безопасности, включая не только традиционную “жесткую”, но и “мягкую” безопасность, а также необходимость учета законных интересов не только узкой группы государств, но и всех членов мирового сообщества.

Институциональную основу всеобщей безопасности должны составлять не только и не столько военно-политические альянсы (как в случае с коллективной безопасностью), сколько глобальные организации типа ООН.

Несмотря на то, что в  эвристическом смысле концепция  всеобщей безопасности представляет значительный шаг вперед по сравнению с коллективной безопасностью, ей присущ ряд недостатков:

Ø        некоторая расплывчатость определения международной безопасности (понятие безопасности стало синонимом общественного блага);

Ø        отсутствие приоритетов;

Ø        техническая непроработанность;

Ø        слабое институциональное подкрепление и связанная с этим трудность воплощения в ходе практического строительства региональных или глобальных систем международной безопасности.

3. Кооперационная  безопасность.

Модель, ставшая популярной с середины 1990-х гг. Эта модель, по мнению ее сторонников, сочетает в себе лучшие стороны двух предыдущих концепций. С одной стороны, она признает многомерный характер международной безопасности, а с другой – устанавливает определенную иерархию приоритетов и нацеливает субъектов международной деятельности на решение первоочередных задач.

Модель кооперационной безопасности отдает предпочтение мирным, политическим средствам решения спорных вопросов, но в то же время не исключает применения военной силы (не только как последнее средство, но и как инструмент превентивной дипломатии и миротворчества. Она поощряет сотрудничество и контакты между государствами, принадлежащими к разным типам общественного и цивилизационного устройства, и вместе с тем может опираться на существующую систему военно-политических союзов при решении конкретных вопросов. Наконец, признавая государство-нацию в качестве основного субъекта международной деятельности, эта концепция, тем не менее, большое внимание уделяет использованию потенциала международных и транснациональных организаций.

В то же время разработка модели кооперационной безопасности еще  далека от своего завершения. Не до конца ясны ее многие конкретные параметры: какие институты должны стать ядром новой системы международной безопасности, каковы природа силы и границы ее использования в современных международных отношениях, каковы перспективы национального суверенитета, как сложится судьба существующих военно-политических альянсов, как предотвратить возрождение блоковой политики и скатывание нынешней системы международных отношений к хаосу и т.д.? Внушают опасение и попытки некоторых государств и коалиций (США и НАТО) интерпретировать понятие кооперационной безопасности в выгодном для себя смысле и построить не равноправную, а иерархичную систему международных отношений.

Оценивая популярность этих трех моделей, отметим, что сначала  российская внешнеполитическая мысль  склонялась поочередно к концепциям коллективной и всеобщей безопасности. Однако после событий 11 сентября 2001 г., приведшим к созданию широкой  международной антитеррористической коалиции (с активнейшим участием России), появились признаки того, что  российские внешнеполитические и интеллектуальные элиты проявляют склонность к кооперационной модели. Несмотря на временное охлаждение отношений между Россией и США из-за иракской войны, сотрудничество по таким глобальным вопросам, как нераспространение оружия массового уничтожения, сокращение военных потенциалов и разоружение, борьба с международным терроризмом, организованной преступностью, наркобизнесом, по-прежнему продолжается, а по некоторым направлениям, набирает обороты.

3. Новые параметры международной безопасности

В начале XXI в. пришло отчетливое осознание того, что в сфере международной безопасности происходят сдвиги глубинного, «тектонического» характера, а ее обеспечение требует нового стратегического мышления, новой материально-технической базы, новых военно-политических инструментов и международной организационно-правовой структуры.

Сегодняшнее состояние  международной безопасности чаще всего определяют как «безопасность после окончания холодной войны». Эта формулировка подчеркивает лишь очевидный факт — нынешняя международная безопасность развивается не по тем законам, по которым она функционировала в годы холодной войны. Однако она не отвечает на главный вопрос: каковы новые закономерности системы международной безопасности, которая приходит на смену той, которая действовала на предыдущем этапе? Для понимания нарождающегося нового качества международной безопасности необходимо комплексное рассмотрение генезиса сегодняшнего состояния, прорисовка его «большой картины», масштабных и долгосрочных процессов, узловых проблем, областей совпадения и конфликта интересов основных действующих лиц, располагаемых ими ресурсов в единстве и взаимозависимости этих факторов.

4. «Новые» угрозы международной  безопасности

В начале XXI в. оформился качественно новый набор приоритетных угроз международной безопасности. «Старые» угрозы[1], проистекавшие из прямого соперничества, в первую очередь между наиболее мощными в военном плане государствами и их союзами, начали отодвигаться на второй план. Можно утверждать, что большинство «старых» угроз сегодня находится в «дремлющем» состоянии.

К «новым» угрозам сегодня относят триаду, включающую международный терроризм, распространение оружия массового уничтожения и средств его доставки, а также внутренние вооруженные конфликты. Близко к ним примыкает феномен «международных вооруженных вмешательств», который в определенных случаях может играть роль нейтрализатора возникающих угроз, но и сам становится угрозой — в других случаях. Эти угрозы существовали и раньше. Но в то время они были в тени «старых» угроз. Существенное повышение их приоритетности в последние годы объясняется развитием внутреннего потенциала и опасности каждой из этих угроз и их совокупности.

Международный терроризм выдвинулся во главу угла триады «новых» угроз. В последние годы наблюдается формирование нового качества терроризма. Из локального явления, известного и ранее в отдельных странах, он превратился в не признающее государственных границ глобальное транснациональное движение, как по составу участников, так и по географии проведения операций. В качестве идеологической базы он использует крайнее течение исламистского радикализма. Новое качество международного терроризма дополняется сращиванием корневых систем глобального движения и его национальных проявлений. Получила развитие и организационная структура этого движения, основывающаяся на сетевом принципе взаимодействия часто автономных и инициативных ячеек, имеющих способность к «клонированию». Получив первоначальный стимул от «Аль-Каиды» во главе с Бен Ладеном, движение международного терроризма приобрело динамику саморазвития и приспособления к местным условиям в различных уголках земного шара.

Глобальный характер угрозы международного терроризма поставил задачу международного объединения усилий по борьбе с ней. Можно констатировать, что в целом мировому сообществу удалось создать широкую антитеррористическую коалицию вокруг идеи крайней опасности, абсолютной неприемлемости международного терроризма и необходимости совместной борьбы с ним. Однако наблюдаются и процессы, ослабляющие и раскалывающие это единство.

Другой угрозой, выдвинувшейся  на передний план и приобретающей новое качество, стал комплекс реального и потенциального распространения оружия массового уничтожения. В большой степени резко возросшая актуальность этой угрозы объясняется потенциальной возможностью ее смыкания с угрозой международного терроризма, который получил название ОМУ-терроризма. В связи с этим расширилось и изменилось предметное поле этой угрозы и борьбы с ней.

Если  раньше источниками таких угроз  были государства, то теперь они исходят  главным образом от негосударственных  действующих лиц. Функционировавший ранее между государствами набор поощрений и наказаний в сфере нераспространения ОМУ не способен воздействовать на негосударственных действующих лиц. У источника угрозы нет обратного адреса, по которому может быть направлено наказание. С террористами нельзя договориться об отказе от такого оружия, предоставляя им какие-либо преимущества. Они заинтересованы не просто в обладании таким оружием для целей сдерживания, а именно в применении его для достижения политических целей. Одним словом, в этой сфере перестает работать рациональная логика сдерживания распространения, действовавшая ранее в межгосударственном формате.

Резко возросла ранее незначительная угроза похищения негосударственными действующими лицами оружия массового уничтожения, следовательно, возникла принципиально новая задача физической защиты такого оружия или его компонентов. Если раньше речь шла в основном об обладании таким оружием, то сегодня она дополнилась угрозой намеренного разрушения в мирное время ядерных, химических и других объектов с последствиями, близкими к результатам применения ОМУ.

Одновременно произошел прорыв рамок традиционной системы ядерного нераспространения и обзаведение ядерным оружием новыми государствами. Это дает толчок региональным гонкам ядерных вооружений, ставит вопрос о производстве ядерного оружия теми государствами, которые прежде не имели таких планов. Вместе с тем особую обеспокоенность вызывает судьба ядерного оружия у ряда ее новых обладателей. Например, политическая нестабильность Пакистана вызывает законные вопросы о том, в чьих руках окажется ядерное оружие в случае, если власть в стране перейдет к радикальной исламистской оппозиции, близкой к международным террористам. Некоторые государства известны своим граничащим с иррациональностью поведением, в том числе и в области нераспространения, симпатиями к международному терроризму или даже сотрудничеству с ним. В последнее время появилась угроза формирования полугосударственных, полуобщественных подпольных транснациональных сетей распространения ОМУ.

Новое измерение приобретает  угроза внутренних вооруженных конфликтов. Переход от холодной войны к современному состоянию международной безопасности сопровождался затуханием ряда конфликтов, которые ранее подпитывались центральным противостоянием между Вашингтоном и Москвой. Другие конфликты, освободившиеся от внешних стимулов, тем не менее сохранили свою внутреннюю локальную динамику. Начал формироваться широкий международный консенсус относительно недопустимости самого явления внутренних вооруженных конфликтов в принципе. Это объясняется рядом причин. При всей опасности других угроз внутренние вооруженные конфликты являются причинами самых крупных человеческих жертв в глобальном масштабе. В последнее время они все в большей степени сращиваются с другими ведущими угрозами, в первую очередь с международным терроризмом, а также с незаконным оборотом наркотиков, нелегальной торговлей оружием, международной организованной преступностью. Зоны внутренних вооруженных конфликтов, как правило, являются самыми обездоленными в экономическом плане районами земного шара. Боевые действия в них служат главным, а в большинстве случаев единственным препятствием для оказания гуманитарной помощи. Нарушения прав гражданского населения, в частности этнические чистки, становятся массовым явлением. Почти повсеместно внутренние вооруженные конфликты прямо или косвенно втягивают в свою орбиту соседние государства, разного рода иностранных добровольцев.