Политическая программа русского анархизма (М.Бакунин, П.Кропоткин)

В 1915 г. анархистские организации  имелись в восьми городах страны, в конце следующего года их насчитывалось  уже 15 (в семи населенных пунктах). Было заметно, что анархисты нащупывали свои методы воздействия на массы, но их общее число, вероятно, едва достигало 250–300 человек.

Февральская революция 1917 г. принесла обновление и русскому анархизму. Вновь на арену политической борьбы вышли анархо-коммунисты, индивидуалисты и сторонники анархо-синдикализма. Однако анархисты не могли столь быстро восстановиться после потерь военных лет. Их новоявленной агитации поддавались лишь наиболее незрелые слои рабочих и солдат, а о практической работе в Москве и Петрограде “долгое время ничего не было слышно”. Происходил процесс накопления сил.

Наконец 13 марта 1917 г. силами членов семи анархистских организаций  в Москве была создана Федерация  анархических групп, в которую вошло  около 70 человек, в основном из молодежной среды. В то же время роль главных идеологов и организаторов движения в Москве и Петрограде продолжали играть такие известные анархисты, как П.А.Аршинов, В.В.Бармаш, А.А.Боровой, братья Абба и Владимир Гордины, И.Блейхман, Д.Новомирский, Л.Черный, Г.Б.Сандомирский, А.А.Солонович, Г.П.Максимов, В.С.Шатов, В.М.Эйхенбаум (Волин), Е.З.Ярчук. Вернулся в Петроград из эмиграции и Кропоткин, восторженно встреченный народом.

Анархисты различных  направлений спешили определить свое отношение к животрепещущим вопросам революции. Анархо-синдикалисты во главе со своими лидерами – В.Волиным, Г.Максимовым и В.Шатовым – выступали за замену государства федерацией синдикатов, [1,c.224] захват фабрик и заводов рабочими коллективами и развернули активную пропагандистскую деятельность. Вскоре под их контролем оказались союзы металлистов, портовых рабочих, булочников, отдельные фабрично-заводские комитеты. Их линия на установление действительного рабочего контроля на производстве была практически идентична позиции большевиков. Разница в подходах казалась несущественной, но в ней-то и крылась суть идейных различий: синдикалисты требовали строительства и организации общества снизу вверх, а большевики – перехода всех средств производства государству (центру), которое и должно было распоряжаться ими от имени рабочих, что в конечном итоге и случилось. В этом и состояло принципиальное различие двух идеологий. Синдикалисты поздно разобрались в тактических хитростях большевиков, но постепенно смогли избавиться от стремления к немедленному переходу общества анархии. [1,c.224]

Верными своим стратегическим установкам на введение безвластию, коммунистического  общества остались анархисты-коммунисты. Так, они сразу призвали массы  к социальной революции, к свержению  Временного правительства, а после  создания советов рабочих и солдатских депутатов (в частности в Петрограде) стали добиваться допущения своих сторонников в эти органы в качестве полноправных членов. Они выдвигали требования “убийства старых министров” и “выдачи патронов и оружия... так как революция не кончена”. Предлагая немедленно ликвидировать Временное правительство, анархисты-коммунисты указывали на необходимость “положить конец империалистической войне”.

Различным в среде  анархистов оказалось отношение  к. советам рабочих, солдатских и  крестьянских депутатов. 18–22 июля 1917 г. конференция анархистов Юга России в Харькове признала возможным вхождение сторонников анархии в советы, но исключительно с информационной целью. Категорически против участия в советах высказывались лишь анархисты-индивидуалисты. Весьма важной представляется позиция по этому вопросу Кропоткина: “Идея Советов, впервые выдвинутая в ходе революции 1905 г, и немедленно реализованная в феврале 1917 г., как только пал царский режим, идея таких органов власти, контролирующих политическую и экономическую жизнь, – величайшая идея. Она неизбежно ведет к пониманию того, что эти Советы должны объединить всех, кто на деле, своим собственным трудом участвует в производстве национального богатства…” Теоретик анархизма доказывал, что потеря власти советами или их пассивная роль в деле руководства массами может привести к диктатуре одной партии.[5, с.371]

В 1917 г., как и в первой революции, анархисты-коммунисты отличались своими спонтанными, стихийными действиями, нацеленными на подталкивание событий. Они выделялись во время апрельского политического кризиса (19–21 апреля), выдвигая лозунг немедленного свержения Временного правительства; прославились захватом (в феврале), а затем и зашитой от правительственных войск (в июне) дачи бывшего царского министра П.Н.Дурново; подготовкой стихийных выступлений солдат 2–4 июля “с оружием в руках… для [1,c.225] свержения 10 министров-капиталистов” и захвата фабрик и заводов. Определенной заслугой анархистов-коммунистов была поддержка борьбы за создание однородного социалистического правительства в России. [1,c.225]

Июльский политический кризис 1917 г. закончился поражением сил  революции и частичным разгромом  анархистских организаций, В этот период на передний край борьбы вновь вышел  Кропоткин. Его фигура привлекала внимание не только революционеров, но и сторонников правительства, пытавшихся использовать в своих целях авторитет великого ученого и мыслителя. А.Ф.Керенский прилагал невероятные усилия, чтобы пригласить Кропоткина войти во Временное правительство, предлагая ему на выбор любой пост. Кропоткин отказался. Очевидно, результатом длительных размышлений стало его участие в работе Государственного совещания в Москве 15 августа 1917 г. Консервативные круги вряд ли ожидали услышать от теоретика анархизма проповедь идеи классового примирения всех сил, “и правых, и левых”, действовавших в революции. На этом совещании он высказал предложение объявить страну республикой. Возможно, это был умный, тактически хорошо обдуманный ход политика, считавшего, что достичь царства анархии можно будет лишь в условиях мира и демократии.

Но за претворение  высказанного лидером анархистов предложения  еще предстояла борьба. Накануне октября 1917 г. они были по-прежнему разобщены, хотя и имели на своей стороне  приверженцев из 40 организаций, разбросанных по стране. [1,c.225]

Важным консолидирующим  фактором для анархистов стало появление  новых газет – “Анархия” (Москва) и “Буревестник” (Петроград), на страницах  которых звучали призывы к  борьбе за идеалы анархизма.

6 ноября 1917 г. в “Анархии” был опубликован манифест Московской федерации анархических групп, ставший своего рода программным документом, определившим задачи анархистов на предстоящий период.

Накануне октября 1917 г. организации анархистов имелись  почти в 40 городах страны, и большевики не преминули использовать их в качестве разрушительной силы против буржуазии и оказывали им помощь оружием, боеприпасами, продовольствием. Анархисты, окунувшись в родную стихию разрушения и борьбы, участвовали в вооруженных столкновениях в Петрограде, Москве, Иркутске и других городах. Многие анархисты командовали отрядами солдат и матросов и внесли достойную лепту в свержение самодержавия и защиту революционных завоеваний. В российском анархистском движении наступал новый этап, и об этом пойдет речь в одной из следующих глав. [1,c.226]

Вывод

С именем М.Бакунина связана  первая волна широкого социального  протеста и в России, и на Западе в XIX веке. Радикализм "левых" выходцев из дворян, интересы обнищавшего крестьянства, широких, преимущественно мелкобуржуазных слоев, включая деклассированных и маргиналов, - вот что стоит, в конечном счете, за такими, к примеру, словами М.Бакунина: "Я - фанатичный приверженец свободы, видящий в ней единственную среду, где может развиться ум, достоинство и счастье людей". П. Кропоткин же не был фанатиком свободы, что заставляет задуматься о действительных социальных корнях его творчества в российской жизни. Кроме интересов перечисленных социальных групп, Кропоткин в большей степени, чем его предшественник, представляет интересы наиболее образованной части рабочих, видевшей свое будущее в солидарности и взаимопомощи. Последнее и составляет, так сказать, "воздух" свободы.

Один из основных тезисов, которые выносятся здесь на обсуждение, можно сформулировать так: великие  русские анархисты исходили из приоритета свободы; они далеко продвинулись в деле решения проблемы свободы во взаимосвязи с другими проблемами, такими, как равенство, справедливость, солидарность, взаимопомощь и т.д. Если М. Бакунин осуществляет попытку синтеза антропологического и социального подходов в своей концепции освобождения общества и человека, то П. Кропоткин подводит естественно-историческую и этическую основу под эту концепцию, одновременно углубляя и как бы "приземляя" ее. [5,с.372]

Развертывание указанного тезиса предполагает широкое, преимущественно философское понимание анархизма. Это, конечно, не исключает его социально-политическое измерение, особенно бакунистской разновидности его. По Кропоткину, "анархизм родился среди народа, и он сохранит свою жизненность и творческую силу только до тех пор, пока он будет оставаться народным". Тенденция анархии - основать синтетическую философию, т.е. философию, которая охватывала бы все явления природы, включая сюда и жизнь человеческих обществ и их экономические, политические и нравственные вопросы". Исход из подобного понимания анархизма, можно, по-видимому, рассматривать его и как своеобразного оппонента, критически относящегося к господствующим на каждом данном этапе общественного развития политическим и иным властным структурам. В этом смысле свободолюбие составляет родовое свойство анархизма.

М. Бакунин путь реализации свободы сводит главным образом  к устранению государства. Его идеал - общество, организованное на началах  самоуправления, автономии и свободной федерации индивидов, общин, провинций и наций. Важными составляющими такого общества выступают также равенство и справедливость для трудящихся, освобожденных от всякой эксплуатации. Для К. Маркса решающее значение имеет внутренний, социальный по своей природе стержень свободы, который постепенно наращивается по мере развития общества, по мере созревания соответствующих социально-экономических факторов. Вместе с тем позиция М.Бакунина согласуется в целом с представлением о том, что высшая степень исторической свободы - это переход к способности развития, когда индивидуальность каждого не подавляется и когда не общественные отношения господствуют над людьми, а люди господствуют над случайностью и отношеними. Одновременно бакунизм способствовал высвечиванию некоторых односторонностей и недоработок марксистского социологизма. Словом, шел трудный процесс развития и утверждения научно-гуманистического мировоззрения и адекватной теории освобождения человечества. Взгляды М.Бакунина, а затем и П.Кропоткина являлись выражением своеобразной конструктивной оппозиции этатистским течениям мысли, возлагавшим слишком большие надежды на государство, вообще властные "подпорки" социальных преобразований. Они, по мнению теоретиков анархизма, ограничивают естественный поток индивидуального и коллективного творчества, глушат инициативу, идущую снизу. [3, c.24]

К. Маркс сосредотачивал свое внимание на процессе практического  осуществления свободы. Это "приземление" проблемы свободы сыграло свою роль, как в теории, так и в практике освободительной борьбы. И, наконец, синтез связан с творчеством русских анархистов. На основе анализа жизненных реалий в России и Европе М. Бакунин и П. Кропоткин, опираясь на методы и результаты естественных наук, используя достижения передовой социальной философии, возвращаются к антропологическому объяснению проблемы свободы. На этой основе ими сделан существенный шаг в сторону создания высокой этики новой жизни, этики свободы. "Разрушители" в политике оказываются созидателями социально-этических принципов построения свободного и справедливого общества. "Наша задача состоит [...] прежде всего в уничтожении народного невежества", - подчеркивал М. Бакунин. Впоследствии П. Кропоткин как бы вторил своему предшественнику: "Нужна революция - глубокая, беспощадная, которая [...] расшевелила бы всю умственную и нравственную жизнь общества, вселила бы в среду мелких и жалких страстей животворное дуновение высоких идеалов, честных порывов и великих самопожертвований".[3, c.24]

Благодаря детельности  П. Кропоткина анархизм, получив своеобразное этическое основание, обоснованное естественноисторически и на категориальном уровне, как бы обрел второе дыхание. Если М. Бакунин лишь поставил вопрос об анархистской этике, то Кропоткин прежде всего занимался его разрешением. Решение проблемы свободы, таким образом, поднимается на более высокий уровень. Вместе с тем, отдавая должное П. Кропоткину, следует иметь в виду первопроходческую миссию Бакунина: как без Гегеля не было бы Маркса, так и без Бакунина не было бы Кропоткина. [3, c.25]

В определенном смысле П. Кропоткин шел как бы назад, не принимая диалектического метода, которым  старался воспользоваться его предшественник в области анархизма. Основной предмет  его раздумий - взаимопомощь как  основной фактор эволюционного развития всего живого. В рассуждениях Кропоткина доминируют методы естественных наук, индукция применяется к человеческим учреждениям. Однако подспудно широкий философский подход, просвеченный диалектикой изнутри, присутствует в основных его работах - таких, как "Хлеб и воля", "Современная наука и анархия", "Взаимная помощь", "Этика" и др.[3, c.24]

Продолжая просветительскую традицию, он отождествляет свободу  с естественным состоянием социума, где царит взаимопомощь. С другой стороны, П. Кропоткин исходит из активности, в том числе революционной, индивида и всего общества. Не соглашаясь с прудоновским планом мирных, постепенных реформ, он одновременно не принимает и стихийный бунт.

Сознательные действия народа, вооруженного революционной  мыслью, надеждой, нравственными принципами и идеалами, - вот за что ратует П. Кропоткин. Результатами, по его мнению, является "свободное соглашение, свободная организация", которые "отлично заменяют дорогостоящий и вредный государственный механизм и выполняют ту же задачу лучше его".

Соотношение государства  и человеческой солидарности у Бакунина аналогично соотношению государства  и закона взаимопомощи у Кропоткина. Во многом сходятся и их представления о необходимости индивидуальной свободы в будущем обществе. Человек у М. Бакунина не растворяется в море социума, а у П. Кропоткина сам социум человечен (в моральном смысле) с самого начала. Важно уточнить, что высшее проявление нравственности связывается П. Кропоткиным именно со свободой, в отличие от простейшей нравственности, покоящейся на естественной взаимопомощи. [3, c.25]

Анархисты способствовали конкретизации и, так сказать, "приземлению" модели будущего общества, в котором  максимум свободы индивида должен базироваться на зрелой экономике, обладающей наивысшей  производительностью свободного труда. Из неотъемлемого свойства человека и социального идеала свободы у П. Кропоткина превращается в одну из главных нитей ткани социальной жизни. Серьезный анализ социальной жизни, точнее, ее естественных предпосылок и основ как бы внутренне включает в себя проблему свободы. [3, c.25]