Тоталитаризм: происхождение и сущность

Тоталитарное государство  использовало всё свою мощь для утверждения  мифологизированной версии своей идеологии  в качестве единственно возможного мировоззрения. Она была превращена, по сути дела, в своего рода государственную  религию со своими догмами, со священными книгами, святыми, апостолами, со своими бого-человеками (в лице вождей, фюреров, дуче и т.д.), литургией и т.д. Здесь государство представляет собой чуть пи не систему теократического правления, где верховный жрец-идеолог одновременно является и верховным правителем. Это, по удачному выражению Н. Бердяева, "обратная теократия". Здесь все сводится к тому, чтобы добиться единства человека-массы, общества, государства, партии, слитности всех структур общественного бытия.

Тоталитарный вариант утопической политической философии постулирует идентичность индивидуальных и коллективных целей. Обещая, что моральные цели индивидуальных людей будут выполнены по мере выполнения целей народа, нации, страны, государства и т.д., "совершенному обществу, - писал П.И. Новгородцев, - прописывается значение высшей нравственной основы, которая дает человеку и полноту бытия, и смысл существования. Общественное начало получает абсолютный характер. Преданность обществу заменяет религиозные стремления, обетование земного рая ставится на место религиозных чаяний». Отсюда - моральное совершенствование людей неразрывно связано с совершенствованием общества. Поскольку как индивидуальные, так и коллективные цели носят теологический характер, мораль состоит в выполнении целей, коренящихся в природе самого субъекта, как она определена соответствующей идеологией. Подобно средневековым законам индивидуальные цели должны быть найдены, а не сконструированы. Цели отдельного индивида даны в структуре общества, человека, истории. Индивид не может изменить их, он может лишь приспосабливаться к ним. Тоталитаризм коренится в той или иной разновидности утопической политической философии, преследующей цель морального реформирования с помощью политических или иных средств.

Абсолютизация некоторых  основополагающих постулатов, сформулированных на основе капиталистических реальностей середины XIX в.', их экстраполяция на всю предшествующую историю человечества и на его будущее предопределили ряд серьезных просчетов и сущностных ошибок при реализации марксистской модели. К тому же нужно отметить, что заземление, массовизация, "демократизация" любой идеи ведут к потере ее способности саморазвиваться, к приспособлению к усредненной психологии массы, энтропии познавательных потенций, прогрессирующей потере научности и достоверности. Пропорционально растут нетерпимость и закрытость этой системы, она во все более растущей степени становится достоянием жрецов, существующих благодаря ей и за ее счет.

Марксизм, по сути дела рассматриваемый как завершение всей мировой философии, был выведен из-под критики, а его положения сделаны критериями оценки всех остальных философских систем. Уже Ф. Энгельс и тем более наиболее преданные последователи основоположников марксизма заложили прочный фундамент позиции, ставящей К. Маркса вне критики и тем самым - в неприкосновенного пророка нового учения. "Маркс, - писал, например, Ф. Энгельс, - настолько превосходит всех нас своей гениальностью, своей чуть ли не чрезмерной научной добросовестностью и своей баснословной ученостью, что если бы кто-либо попытался критиковать его открытия, он только обжегся бы при этом. Это возможно будет только для людей более развитой эпохи". Тем самым Маркс приобретал как бы статус святого отца "церкви", а его произведения - статус священного писания, не подпадающего под общепринятые правила и нормы рационального критического анализа. Что касается марксизма-ленинизма советского периода, то он приобрел атрибуты фундаментализма с его фанатизмом, буквализмом и эсхатологизмом.

Статус религиозной  веры с существенными элементами мистицизма и даже спиритуализма приобрела фашистская идеология,  особенно в ее нацистской ипостаси. Ее священными книгами стали работа X. Чемберлена "Основы девятнадцатого века", которую гитлеровская газета "Фелькишер беобахтер" в 1925 г. назвала "евангелием нацистского движения", "Миф двадцатого века" А. Розенберга и др. Разумеется, над всеми ними стояла "Майн кампф" А. Гитлера, предлагавшаяся в качестве идейно-политической платформы "тысячелетнего рейха". Показательно, что почти во всех немецких семьях она выставлялась на почетное место в доме; считалось почти  обязательным дарить ее жениху и невесте к свадьбе и школьнику после окончания школы.

«Великая  идея».

"Великая  идея" иррациональна и часто  мистична, глубоко противоречит действительности, поэтому для нее смертельно опасны плюрализм, любая критика, конкуренция с другими идеями и в особенности — объективная информация о положении дел в обществе и в мире. Известно, что тайна, исключительное владение и контроль над информацией — естественная стихия и необходимое условие существования любой бюрократии. Это условие тоталитаризм доводит до абсурда: устанавливаются режим строжайшей секретности, жесточайшая госмонополия на информацию и цензура. Напротив, широко развита дезинформационная стратегия, в т.ч. преувеличение любых достижений. Публично сообщается лишь то, что способствует закреплению в массовом сознании постулатов "великой идеи". Мощный пропагандистский аппарат (агитпроп) выполняет задачу мифологизации этого сознания, программирования мыслей и поведения людей. "Великая идея" превращается в квазирелигию, нуждающуюся в своей церкви. Монопольная партия, помимо основной задачи (поддержание согласия "в верхах"), выполняет совместно с организациями-сателлитами, профсоюзами, молодежными, корпоративными и парамилитарными структурами функцию "приводного ремня" от элит к "низам". Мощнейший карательный аппарат активно участвует в поддержании императивов государственной идеологии и информационной диктатуры, в борьбе против "опасных мыслей" путем физического уничтожения или изоляции их носителей. Однако репрессии систематически обрушиваются и на вполне лояльных режиму людей. Это создает стойкую атмосферу всеобщей подозрительности. Страх должен так глубоко, парализующе влиять на психику, на подсознание, чтобы человек рефлекторно отталкивал бы даже мысли о противоречиях окружающей жизни.

 Информационная  диктатура открывает колоссальные  возможности для манипулирования  сознанием. Заглушаются интересы  людей, обычно побуждающие их к борьбе за социальные и профессиональные требования, чувство солидарности. В сочетании с деятельностью карательных органов это позволяет практически сводить на нет всякие проявления протеста граждан против тоталитарных порядков. Создаются самые благоприятные условия для эксплуатации государством части трудящихся методами внеэкономического принуждения. Реставрируются отношения рабства (труд заключенных) и крепостничества (инфеодализация беспаспортных колхозников в СССР, остарбайтеры в нацистской Германии и т. д.).

Возврат к средневековью  происходит также в области морали и права. Равенство граждан перед  законом на практике отрицается, все  население делится на несколько  сословно-правовых категорий. В целом  тоталитаризм можно считать особой формационной флуктуацией, когда происходит реставрация исторически отживших социальных порядков на новой экономико-производственной и технологической основе. Устойчивость же режима обеспечивается за счет целенаправленной деформации личности, извращения человеческой природы. Недаром абсолютно все тоталитарные режимы в той или иной форме выдвигают цель "создания нового человека".

 Любой госаппарат (даже в стране с самыми демократическими  традициями) стремится максимально  расширить свои функции и полномочия, увеличить контроль над общественными делами, сокращать гражданский контроль над собой. Любое государство выступает (хотя бы отчасти) в роли самостоятельного эксплуататора, т. е. содержит в себе тоталитарные потенции. Но для их реализации необходима прежде всего вера значительной части граждан в необходимость и благодетельность всеобщего государственного контроля за жизнью общества, т. е. "великая идея". Эта идея в любом ее варианте не может быть ни пролетарской, ни крестьянской, ни буржуазной, так как она по сути не выражает интересов ни одного из массовых слоев общества. Но "великие идеи" легко усваиваются и поддерживаются маргиналами.

Чем выше уровень  маргинализации общества, тем вероятнее  его скатывание к тоталитаризму.

Для представителей маргинальных групп особенно характерны культурная неукорененность и связанное с этим острое чувство социальных неполноценности и отчуждения, гремучая смесь забитости и агрессивности, болезненно-извращенное ("обиженное") восприятие окружающего мира, вера в чудеса. "Великая идея" манит маргинален легкостью социально-психологической адаптации к реальности: все люди делятся на "своих" и "чужих"; в твоем печальном положении виновны только враги (буржуи, империалисты, коммунисты, масоны, евреи, неверные и т.п.), сам же ты предназначен к светлому настоящему и будущему уже своей "анкетой" (как пролетарий, ариец, истинный мусульманин и т.д.); необходимо лишь уничтожить врагов ("до основания!"), вверить заботы о себе "родным" партии и государству с их патерналистским участием, которые автоматически обеспечат тебе счастливую жизнь, снимут с тебя груз социальной, правовой, моральной ответственности в обмен на полную лояльность.

Культ власти.

Любая тоталитарная система  создает культ. Но подлинным и  главным объектом его выступает  не человек, а власть как таковая. Культ власти — в этом состоит сущность тоталитарной системы. Власть оказывается сверхценностью — ценностью абсолютного, высшего порядка. Кто имеет власть — имеет все: роскошную жизнь, подобострастие окружающих, возможность высказывать суждения по любому поводу, удовлетворять каждую свою причуду и т.д. Кто не имеет власти, не имеет ничего — ни денег, ни безопасности, ни уважения, ни права на свое мнение, вкусы, чувства.

Создавая свой культ, тоталитарная власть мистифицирует  все властные функции, безгранично преувеличивая их значение, засекречивая обеспечивающие их огромные средства и отрицая роль любых объективных обстоятельств. А точнее, для власти не существует ничего объективного, ничего, что происходит само собой, без ее руководства, вмешательства и контроля.

Культ власти оказался гораздо  жизненнее культа личности. Мы давно  уже научились критически относиться к самовосхвалениям власти, понимая  незначительность или относительность  ее реальных успехов. Но считать, что  наши беды объясняются только тем, что руководство недоглядело, ошиблось, что оно виновно или даже преступно — значит все еще оставаться в плену культа власти. В этом, собственно, и состоят иллюзии XX съезда: раньше власть была плохой, теперь власть будет хорошей, но она как была, так и останется всесильной. Избавление от тоталитарной мистификации в другом— в понимании ничтожности реального значения власти в сравнении с процессами самоорганизации общества.

Отличия тоталитарной и либеральной идеологий.

В своей работе мне бы также хотелось указать отличия либеральной идеологии от тоталитарной.

В основу либеральной  идеологии было заложено представление  об изначально неизменной природе человека и, соответственно, присущих каждому  человеку с его рождения правах, неотчуждаемых в пользу государства или любой другой общности, если только сам этот человек не нарушает такие же права других людей. Именно эти общие принципы, провозглашенные просветителями, сделали реальностью общество, основанное на свободном труде и свободном обмене его продуктов, в т.ч. управленческих и административных услуг, — общество представительной демократии и рыночной экономики. То есть из двух исторических тенденций— корпоративизма и житейского индивидуализма — получила наибольшее развитие вторая; индивидуализм был возведен в критерий общества. Когда каждый человек предоставлен в первую очередь самому себе, далеко не все нашли должное применение своей свободе ("бегство от свободы"). В плане социальной защищенности новое "либеральное" общество оказалось для многих людей (особенно "маргиналов") шагом назад. Стала звучать его критика, поставившая принцип равенства (всеобщей социальной защищенности) выше свободы. Для того же, чтобы обеспечить равенство, нужно ограничить свободу отдельного человека, не желающего быть, "как все". Значит, необходимо государство, контролирующее все сферы жизни общества. Так возникает тоталитарная идеология, представляющая альтернативную программу общественного развития, являющаяся главным инструментом власти (идеократия).

По сути тоталитарная идеология — это трансформированные общинно-корпоративные воззрения феодальной эпохи. Но с одним принципиальным отличием: с требованием равенства внутри всего общества. Ясно, что против чужаков и "врагов" можно и нужно широко применять насилие. Но что делать с большинством граждан новой "Утопии"? Ведь нельзя же постоянно применять насилие ко всем. Значит, нужно изменить природу человека так, чтобы он полностью отождествлял интересы общества (фактически Государства) со своими личными интересами, "становился на горло собственной песне". То есть необходимо создать "нового человека". В этом и состоит одно из отличий либеральной идеологии от тоталитарной: просветители настаивали на неизменности человеческой природы, основную роль просвещения видели не в том, что люди перестанут стремиться к личной выгоде, а напротив, в том, что они научатся определять, в чем именно состоит эта выгода и как наилучшим образом ее обеспечить.

Тоталитарный режим  идеологизирует все сферы жизни, теряя всякую способность к самокоррекции. При этом идеология исходит из некоторой первичной системы идеалов. Октябрьская революция ввела у нас существенно новую (вместо самодержавной) систему высших идеалов: мировую социалистическую революцию, ведущую к коммунизму — царству социальной справедливости, и идеальный рабочий класс. Эта система идеалов послужила основой для созданной в 30-е годы идеологии, которая провозглашала идеи “непогрешимого вождя” и “образа врага”. Народ воспитывался в духе преклонения перед именем вождя, в духе безграничной веры в справедливость каждого его слова. Под влиянием феномена “образ врага” распространялась подозрительность и поощрялось доносительство, что вело к разобщению людей, росту недоверия между ними и возникновению синдрома страха. Противоестественное с точки зрения разума, но реально существующее в сознании народа сочетание ненависти к действительным и мнимым врагам и страха за себя, обожествление вождя и лживая пропаганда, терпимость к низкому уровню жизни и бытовой неустроенности — все это оправдывало необходимость противостояния “врагам народа”. Вечной борьбой с “врагами народа” в обществе поддерживалась постоянная идеологическая напряженность, направленная против малейшего оттенка инакомыслия, самостоятельности суждений. Конечной “сверхзадачей” всей этой чудовищной деятельности было создание системы террора страха и формального единомыслия.

Закономерно, что целью  уже установившегося режима является распространение своей идеологии  в максимальном масштабе. Внешняя  экспансия таких режимов вызывается не столько территориальными притязаниями и экономическими стимулами (как, например, приобретение рынков сбыта, рабочей силы и т.д.), но главным образом идеей мирового господства своей идеологии.