Конфликты религиозного сознания

 

КОНФЛИКТЫ РЕЛИГИОЗНОГО СОЗНАНИЯ

 

В годы кризисов, войн и иных общественных потрясений сознание людей в своем стремлении понять происходящее неизбежно обращается к смыслообразующим категориям, к последним основаниям бытия. Особенно привлекательными, притягивающими оказываются ранее отвергнутые формы мышления и стереотипы поведения, к числу которых долгое время в России относилась и религия. В силу множества причин, слившихся воедино, духовный кризис, переживаемый обществом, переплетается ныне со своеобразным религиозным ренессансом: прежде всего речь идет

о религиозном обосновании  нравственности, о стремлении возродить ритуалы, освящающие наиболее важные вехи человеческой жизни - рождение, вступление в брак, смерть. В связи с этим за короткое время церковь из отторгаемой и полузапретной органи-

зации превратилась в мощный центр духовного притяжения. В несколько раз увеличилось количество прихожан; церковные праздники превратились вновь в события народной жизни; средства массовой информации обеспечили наглядность участия в церков-

ных церемониях и обрядах высших должностных лиц государства, а должность священнослужителя стала одной из наиболее престижных в общественном мнении.

 

Так, при общероссийском опросе, проведенном в 2011 г., выявилась следующая ранжировка профессий в общественном мнении (предлагалось отметить не более трех наиболее уважаемых профессий из общего списка в пятнадцать наименований): бизнесмен, предприниматель 58,2%

работник магазина и сферы  услуг 30,8%

священнослужитель 26,4%

юрист 23,3%

фермер 22,2%

врач 19,6%

 

Последние места в списке заняли - инженер (2,5%), преподаватель вуза (2,6%), кадровый военный (4,3%). Ученый и учитель в школе заняли 10-е и 11-е места.

 

Несомненно, что одним  из главных условий наблюдающегося религиозного ренессанса стало изменение самого общества, утверждение демократических норм в отношении религиозного мировоззрения и церковных учреждений. Следует отметить, что наряду с этим действует и другой фактор - мотив реванша в общественном сознании, стремление сделать наоборот по отношению к тому, что ранее не одобрялось или запрещалось. Здесь, следовательно, важен не только момент вновьобретаемой веры, но и демонстративная мотивация протеста по отношению к прошлому на основании чего складывается своего рода мода на религию и участие в церковных обрядах, распространяющаяся среди моло-

дежи и интеллигенции.

Само по себе обращение  к религии так же, как и избрание конфессии, дело сугубо личное и интимное, однако общество ныне озабочено выработкой противовесов небывалому росту преступности, всеобщей необязательности и анархии. Вопрос состоит в том, может ли религия стать одним из таких противовесов? В какой мере восстановление мирской власти должно опираться на религиозное обоснование? Является ли эта задача своего рода культурной инновацией или это воспроизведение архаических структур в системе образования и воспитания? Эти вопросы являются отнюдь не личностными. Они входят в сферу социологии религии.

Нейл Смелсер в своем учебнике по социологии определяет предмет этой дисциплины следующим образом: <Для социолога религия - социальное явление. Социологи хотят знать, как организованы любые религиозные группы, не только те, к которым при-

надлежат они сами. Они хотят знать нормы и ценности религиоз-

ных групп и то, что дает религия как для членов соответствующей группы, так и для общества в целом. Они хотят знать, почему существуют религии и каким образом они передаются от поколения к поколению. Они хотят знать также, как принадлежность к религиозным группам воздействует на другие стороны жизни людей на их установки, семейную жизнь и т.д.>

В современной социологической литературе религия рассматривается не в качестве отчужденной формы общественного сознания, отраженного бытия, а в виде органической формы самой жизни, связанной со смыслообразующими началами культуры.

Вместе с тем, всякая религия  соединена с определенными формами организации, с групповыми материальными и идейными интересами соответствующих общественных сил и прежде всего с интересами и формами жизни священнослужителей, которые так или

иначе опираются на признание и поддержку <мирян>. Анализируя в свое время истоки религиозной деятельности и религиозного мышления, Макс Вебер пришел к заключению о том, что важнейшим свойством большинства мировых религий являет-

ся их способность удовлетворять <потребность в спасении>. Конечно, сама идея спасения трактуется в разных религиозных доктринах и даже религиозных толках по-разному. В одном случае речь идет о более благоприятном перевоплощении в последующей

жизни (буддистское учение о Карме), в других - о райских вратах как вознаграждении за праведную жизнь (христианство, ислам).

Но все же сама потребность  в спасении - это некоторая психологическая реальность. Сама эта потребность оказывается, по мнению Вебера, тем сильнее, чем более дифференцированы и структурированы социальные связи, ограничивающие жизнь человека и его сознание некоторым замкнутым пространством. В силу услож-

нения самой культуры и  увеличения многообразия ценностей возникает напряженность, противоречие между повседневностью, которая как бы лишается смысла, фрагментарностью особенных интересов, с одной стороны, и стремлением человека к неким высшим ценностям, благодаря которым жизнь его обретает смысл и наполняется всеобщим содержанием, с другой стороны. Это психологическое и культурное напряжение и составляет главное основание религиозного поиска, размышлений о смысле бытия, о судьбе человека, о греховности повседневных побуждений и по-

требности в спасении.

Это напряжение разрешается посредством формулирования определенной доктрины - суммы религиозных постулатов, главным из которых является постулат божественного определения смысла существования. Освящение бытия, повседневной жизни, поступков

и деяний отдельных лиц - это то, что оказывается объединяющим моментом для всех религиозных доктрин и благодаря чему религия становится важной составляющей всей человеческой культуры.

Более конкретным основанием потребности в спасении выступает проблема несправедливости страдания: одна из общечеловеческих тем культуры. Почему одни счастливы на этой земле, а жизнь других проходит в страданиях? Почему страдает невинный ребенок? Почему люди не равны в распределении счастья и горя?

Поиск ответа на этот вопрос порождает идею вечности, включая идею вечного бога и бессмертия, благодаря чему в конечном счете происходит <воздаяние>, ибо, как гласит Евангелие, <удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в

Царствие Божие> (от Марка, гл. X, 25). Религия, следовательно, по крайней мере в учении о греховности и воздаянии представляет собою ответ на уравнительную тенденцию, заложенную в общественной психологии.

 

Предлагаемые религиозными доктринами варианты спасения во всех случаях предполагают, что структура мира обладает определенной целостностью и смыслом. В нем есть определенный порядок вещей, хотя этот порядок и не создается ни отдельным че-

ловеком, ни сообществом людей. Он дан изначально и имеет сверхъестественное происхождение. Такова суть религиозного рационализма, который имеет в своем основании идею смысла. Один из наиболее популярных священнослужителей православной церкви протоиерей Александр Мень писал: <Даже те, кто утверждает аб-

сурдлость мира, его бессмысленность и отчужденность человека от мира, делают это потому, что в человеке заложено противоположное понятие, понятие смысла. Тот, кто не знает, что такое смысл, не чувствует, никогда не поймет, что такое абсурд. Он ни-

когда не возмутится против абсурда, никогда не восстанет против него, он будет с ним жить, как рыба в воде. И именно то, что человек восстает против абсурда, против бессмыслицы бытия, и говорит в пользу того, что этот смысл существует>

Однако поскольку вопросы смысла существования, порядка вещей, греховности и воздаяния, потребности в спасении и т.д. основываются на весьма сложной системе аргументации, постольку само знание полемики вокруг этих вопросов становится осо-

бым специализированным занятием в рамках данной религиозной общины. Понимание того, что в обществе возникает и воспроизводится специальная группа людей, занимающаяся не только вопросами богословского порядка, но и поддерживающая соответствующие обычаи и ритуалы общения с высшим миром, и составля-

ет основание социологического взгляда на религию. Социолог не занимается богословской или философской дискуссией по поводу специфических религиозных вопросов. Он исходит из того, что такая дискуссия есть данность религиозной жизни. Его интересует именно группа священнослужителей - ее положение в обществе, ее представления о самой себе и о своей роли в обществе, ее дифференциация, ее не только духовные, но и сугубо мирские, в том смисле и материальные интересы. Представление о том, что этой группе чужды мирские интересы так же нелепо, как и утверждение о том, что священнослужители - сплошь обманщики, экс плуатирующие невежество и непросвещенность массы. Среди религиозных деятелей можно найти немало людей высоконравственного поведения, преданных своим идеалам и своей вере. Но

эти примеры не опровергают  того тезиса, что сословие в целом нуждается в материальных средствах для своего существования, что борьба политических и экономических интересов свойственна любой церковной организации.

Для анализа внутренних конфликтов религиозной и церковной жизни огромное значение имеют исследования в области истории христианства. В 1912 г. немецкий историк Эрнест Трельч (1865-1923) опубликовал труд <Социальные учения христианских

церквей>. Главная задача этой работы состояла в том, чтобы ответить на вопрос: каковы были взаимоотношения церковных организаций и тех общественных структур, в рамках которых они действовали. Отношения между церковью и государством, например, не сводятся к известной формуле: <Кесарю - кесарево, а Богу - богово>, хотя в ней и намечается как бы нравственная граница сфер влияния. Э. Трельч в своем исследовании пришел к выводу: история христианской церкви может быть понята как про-

тиворечивое взаимоотношение двух тенденций - компромисса с миром и в то же время - отрицания мира. С одной стороны, существует линия приспособления к миру, а с другой – протеста против этого приспособления. Трельч рассматривает этот конфликт

применительно к четырем  сферам римского общества - семье, политике, экономике и обучению (философии). Во всех четырех направлениях он обнаруживает глубокий конфликт, выраженный в компромиссе: <брак допускается, но безбрачие рассматривается

в качестве высшей ценности; существующие власти признаются законными, но в целом политическая власть для христианина является ценностью низшего порядка (как тут не вспомнить конфликт между официальной церковью и политиком в священни-

ческом одеянии - Глебом Якуниным в наши дни!); труд и торговля воспринимаются как необходимые условия общественной жизни и благосостояния людей, но погоня за богатством оказывается весьма опасным делом для души христианина; рациональность и

обучение принимаются, но весьма избирательным образом: лишь

постольку, поскольку они  не противоречат христианским убеждениям и ценностям>

Опираясь на эту работу, Макс Вебер решает весьма важную в методологическом плане задачу. Он конструирует идеальные типы религиозного отношения к миру. Его задача - показать теоретиескую возможность конфликта или столкновения между собою различных структур жизненных отношений или своего рода констелляций материальных и духовных интересов. В сфере чисто религиозного сознания Вебер конструирует два противоположных отношения к миру. В одном случае - аскетизм - уход от

мира, неприятие его ценностей, отшельничество и мистицизм, соединяющийся с надеждой помочь миру, обращаясь к религиозному призванию, молитве, вере в спасительное начало религиозной идеи.

 

Другая линия конфликта, четко обозначающаяся в религиозном сознании, связана с напряженностью, возникающей между религиозным миросозерцанием и повседневностью. В этой связи Вебер указывает на одну из загадок Священного писания. Как толковать слова Евангелия: <Не думайте, что Я пришел принести мир

на землю; не мир пришел Я принести, но меч. Ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочерь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку домашние его>. И далее, еще сильнее: <Кто любит отца и мать более, нежели Меня, не достоин

Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня> (Евангелие от Матфея, гл. 10, ст. 34-37).

Каким же образом проповедь христианской любви совмещается с этим евангельским сгеао, произносимым самим Иисусом Христом? Ответ Вебера состоит в том, что потребность в спасении и вере разрушает все остальные связи, как бы сильны они не были.

Братство на основе веры сильнее отношений родства и семейных привязанностей. Только тот, кто поймет эту истину, может быть на самом деле верующим.

Разумеется, выделенное Вебером типологическое отношение между религией и мирской повседневностью в действительности не существует в чистом виде. Оно опосредовано массой конкретных обстоятельств и социальных институтов. Однако суть дела в

том, что это отношение  указывает на вполне возможную идеологизацию религиозного сознания, которая проявляется на самом деле в крайних формах религиозной жизни. С точки зрения социологии конфликта важно знать не только распространенность ре-

лигиозной обрядности в массе населения, но и степень приверженности, меру фанатичности в исповедовании соответствующих доктрин. Как правило, в своем официальном выражении все религии и церкви провозглашают идеалы терпимости. Другое дело - фанатические, экстремистские направления и группы, готовые ради

доказательства своей  приверженности религиозной доктрине определенного типа пойти на самосожжение и иные формы коллективного самоубийства. Ситуация абсурда, о которой упоминал А. Мень, погибший, по-видимому, от руки фанатиков веры или иных

носителей абсурда, содействует появлению мессианских идей и настроений, которые могут оказаться весьма опасными в их практическом применении.

Поэтому для рациональной политики в делах возрождения религиозности и восстановления прав церкви очень важно соблюдать меру соотношения религиозного и светского компонентов в массовом сознании. Определенные данные на этот счет были по-

лучены в упоминавшемся выше исследовании 2011 г. В целом на прямой вопрос: являетесь ли вы верующим человеком? - 23,4%

ответили утвердительно; 33,8% - избрали неопределенный ответ;

42,6% - ответили отрицательно.