Азиатский способ производства

Однако, если рассматривать не общеисторическую тенденцию, а какое-либо общество Древнего Востока в отдельности, то мы найдем в нем большое количество различных переходных ступеней между свободным человеком и абсолютно бесправным рабом. Чтобы уловить специфику того или иного этапа развития древневосточного общества ряд ученых предлагают использовать более широкие термины, чем раб. Например, «рабы древневосточного типа», «подневольные работники рабского типа». Надо сказать, что в современном востоковедении рабовладельческая принадлежность древневосточных обществ не имеет особого значения. На смену термину «рабовладельческое общество» пришло выражение «древнее общество». Уже в 1970 г. выступая на 13-м международном конгрессе исторических наук с докладом «Социальная стратификация древних обществ» И.М. Дьяконов и С.Л. Утченко выделили четыре класса в древних обществах, используя нерабовладельческих критерий: класс крупных частных собственников средств производства, эксплуатирующих чужой труд; класс мелких собственников средств производства, не эксплуатировавших чужого труда в своем хозяйстве; класс лишенных средств производства, сами эксплуатировавшиеся в чужом хозяйстве; класс лишенных средств производства, но не эксплуатировавшихся. Это говорит о том, что реальную теоретическую значимость в ходе дискуссии об АСП приобрел критерий, ориентировавшийся не на формы эксплуатации, а на формы собственности. Но до второй половины 80-х годов, когда прямо ставился вопрос о формационной принадлежности древневосточных обществ, они определялись как рабовладельческие.

Хотя многие черты АСП  были взяты на вооружение советской  наукой, сама концепция была отвергнута. Официальный итог дискуссии был  подведен книгой В.Н. Никифорова «Восток и всемирная история», утверждавшей позиции рабовладения. И такой итог закономерен, ведь принятие концепции АСП вело к пересмотру места в истории всех звеньев — формаций, в том числе и социализма. В западной, «антимарксистской» литературе уже к началу 60-х годов появились работы, напримерК. Виттфогеля, проводившие прямую параллель между азиатским строем и социализмом. В них проводилась мысль, что поскольку при азиатском способе производства, основанном на отсутствии или подавлении частной собственности, развивается деспотизм, то и при социализме, ликвидировавшем частную собственность, деспотизм неизбежен.

Проведенное в 1987-88 годах  на страницах журнала «Народы  Азии и Африки» обсуждение формационных черт феодализма на Востоке, легализовало идею АСП в современной науке. Однако к настоящему времени выясняется, что критерии и закономерности общественного  развития много сложнее, чем виделось в дискуссиях 30-х и 60-х годов. Наметился отход от противостояния АСП и концепции рабовладельческой формации. Требуют уточнения такие понятия как «государство», «класс», «частная собственность». Самоочевидные представления о них оказываются неработающими при применении к все возрастающему материалу источников.

3. Современные представления  об азиатском способе производства

Концепция азиатского способа  производства, также как и теория пяти общественно-экономических формаций, исходит из представления о резкой грани, отделявшей первобытнообщинный (бесклассовый) строй от обществ, определяющей характеристикой которых является наличие антагонистических классов  и государства. Другой стороной этого  является не менее резкое отделение  бесклассового коммунистического  общества от предшествующих формаций. Иными словами, концепция азиатского способа производства при всем ее антагонизме с теорией общественно-экономических  формаций строилась на основе той  же самой методологии исследования исторического процесса. Развив ее до логической завершенности современные исследователи марксистского направления оказались в своего рода теоретическом тупике. Утратили четкость такие понятия как собственность, класс, государство, соотношение между ними. В ряде стран Древнего Востока историки обнаруживают сильное государство — аппарат насилия, но не находят ни частной собственности, ни классов частных собственников. Различия между знатью и народом определяются как сословные. Естественно родилось представление о возникновении древнейших государств до появления частной собственности и классов. Такие государства названы сословными (В.П. Илюшечкин). Появившись, они якобы были призваны стимулировать развитие экономики, а значит частной собственности и классов. Хотя, как известно, для классиков марксизма естественной была иная логика: сначала появились классы, а затем государство. Так, по крайней мере излагал этот вопрос Ф. Энгельс в главе «Варварство и цивилизация» своей знаменитой работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства», которую по своему интерпретировал В.И.Ленин в не менее известной лекции «О государстве».

Кризис претерпевает и  представление о таком понятии  как «общественные классы». Выделенные на основе здравого смысла «большие группы людей», например, для рабовладельческого общества — рабовладельцы, свободные  мелкие производители, рабы — не находят  подтверждения в источниках. Так  ни в одном обществе древности, включая  римское, не было такого общественного  класса как «рабовладельцы». Римляне  вообще не знали подобного слова. Люди, имевшие рабов, принадлежали к  разным общественным группам, подчас совершенно ничего общего не имевших друг с  другом. Рабами могли владеть и  рабы, также становившиеся «рабовладельцами». Поэтому обладание рабами нельзя считать конституирующим признаком  класса, иначе нужно будет говорить и о классах колоновладельцев, быковладельцев, собаковладельцев и т.п. Класс рабов противостоял не особому классу рабовладельцев, а всем свободным в целом. Если свобода последних была обеспечена всеми общественными институтами (кал в Греции и Риме), то они образовывали самостоятельный класс граждан, а если они были подданными, отличавшимися от рабов лишь меньшей степенью личной зависимости, как в Древнем Египте, то цена их «свободы» была невелика и основная грань в обществе проходила не между свободными и рабами, а между подданными (народом, работниками) и государством или крупными собственниками.

Так называемые свободные  мелкие производители, например, крестьяне также, будучи близки хозяйственно, имели мало общего друг с другом. Так крестьяне-граждане Рима, за которых ратовали братья Гракхи, были привилегированным слоем по сравнению с крестьянами Италии, не имевшими гражданских прав. Гражданские войны в Риме, приведшие к установлению империи, во многом были обусловлены противостоянием интересов этих двух «больших групп», у которых как-будто должны были быть единые классовые интересы. И уж совсем ничего общего они не имели с крестьянством Африки или Галлии, которое для них было лишь потенциальными рабами. Греческий земледелец Гесиод (автор известной поэмы «Труды и дни») занимал в своем обществе совсем иное положение, чем древнеегипетский «красноречивый крестьянин» (герой одноименной сказки) в своем.

Так же и рабы занимали в  реальности очень разное положение. Выступавшие на скачках рабы-наездники  зарабатывали сотни и тысячи (даже миллионы) сестерциев и не только обогащали  господ, но и сами купались в роскоши. У римлян был специальный термин для обозначения раба, принадлежавшего  рабу — викарий. Притчей во языцех стали императорские рабы и вольноотпущенники Калигулы, Клавдия, Нерона, обладавшие колоссальными состояниями и могуществом, заставлявшим трепетать римских сенаторов. Их трудно записать в один класс с рабами из каменоломен. Дабы выйти из такого щекотливого положения, в которое завело следование однажды избранной логике, советские исследователи 70-80-х годов обратились к понятию «класс-сословие». Принадлежность человека к классу вроде бы определяется по экономическому признаку, а к сословию — по юридическому. Часто эти два принципа не совпадают, поэтому одни и те же люди могут принадлежать к одному сословию, но к разным классам. Формально такой подход логичен, но его практическое использование зачастую приводит к абсурду. Так раб, имевший викария, по сословной принадлежности — раб, а по классовой — рабовладелец. Можно ли отнести такого «рабовладельца» к одному классу с римским сенатором или хотя бы с крестьянином-гражданином?

По-видимому, говоря о классах  рабы — господа, крепостные — феодалы, наемные рабочие — буржуа, К. Маркс и Ф. Энгельс имели в виду нечто иное, нежели простое разделение того или иного общества на иерархический ряд общественных групп. Недаром они и не пытались дать определение классу. Непонимание этого приводит многих к отрицанию правомерности самого классового подхода к оценке общественного развития. А ведь раскол общества на антагонистические классы обосновывался классиками не эксплуатацией одних другими (что теоретически вторично), а общественным разделением труда, на основе которого только и может функционировать современное общество, оторвавшееся от примитивной натуральности хозяйства. Специализация в той или иной нужной обществу области неизбежно ведет к появлению общественных групп, специализирующихся на управлении общественными делами, организации производства, торговле, а также различных сферах непосредственной хозяйственной (ремесло, земледелие и т.п.) и социально-культурной деятельности. Все эти группы составляли единое общество, все возникают вследствие объективных потребностей и нужны ему, поэтому в домарксистской политэкономии их взаимодействие называлось не разделением, а кооперацией общественного труда. Теоретически, впрочем, и разделение, и кооперация общественного труда имеют одинаковое значение, хотя и с разным акцентом. Оба понятия выражают две стороны одного явления.

Абсолютизация одной из сторон ведет к созданию на одной исходной основе совсем разных теорий. Акцент на разделении привел марксистско-ленинскую  науку к представлению о том, что движущей силой общественного  развития является борьба классов за ужесточение или уничтожение  эксплуатации. А внимание к кооперации обусловило популярность в «буржуазной» науке теорий общественного договора. Последние не отрицают эксплуатацию, но теоретически она вторична, на первом месте единство общества, функционирующего на основе общественной специализации (разделения) труда.

Критерием в равной степени  разделения общества на классы или  объединения их в едином общественном организме выступает господствующая в обществе форма общественного  разделения (кооперации) труда. Форм общественного  разделения труда может быть несколько  и каждая из них делит общество по-своему, формирует свои общественные классы. Это могут быть управленцы (правители) и народ (подданные). Это  могут быть организаторы производства и, следовательно, общественных отношений  и работники. Каждый член общества объективно задействован во всех формах общественного  разделения труда. Люди распределяются по общественным группам на основе приобщенности к частной или государственной (прямой или контролю над ней) собственности. Ведь любое общественное устройство предполагает наличие коллектива и составляющих его индивидов (частных лиц). Однако только после буржуазных революций, отменивших сословные и прочие градации в обществе и превративших общество в юридически и политически однородный коллектив граждан, то есть только в современном буржуазном (и производном от него социалистическом) возможно столь простое устройство общества и функционирование в нем антагонизмов. Во всех докапиталистических обществах сохранялись либо, на ранних этапах, архаические общинные структуры, либо, там, где они отмирали, формировались однотипные им новообразования в виде сословных корпораций. Индивид никогда не был свободным атомом докапиталистического общества, он всегда входил в какую-либо промежуточную структуру типа общины.

Формальным (или юридическим) выражением устройства любого общества считается господствующая в нем  форма собственности. Эта форма  является отражением общественной структуры, то есть соотношения индивида и коллектива^[1]. Это соотношение может быть различным, а значит различными могут быть и формы собственности. В современном буржуазном обществе, где основой общества является гражданин, господствует принцип полной (абсолютной) частной собственности, то есть общество в принципе сориентировано на интересы гражданина. В докапиталистических обществах, естественно, существовали другие соотношения отдельного человека с обществом, то есть другие формы частной собственности. Они могли быть разнообразны и очень сложны (как представленные ими общества), но теоретически их все можно свести к трем: 1) случай полного подчинения индивида обществу как в Древнем Египте, 2) случай равновесия интересов индивида и коллектива как в древнегреческом мире, 3) случай преобладания индивида над коллективом как в европейском средневековье.

Включение элемента собственности  в общественное функционирование означает, что в обществе возможно деление  людей по принципам, связанным с  отношениями к собственности. Таких  принципов может быть два. Во-первых, люди могут делиться на приобщенных  к собственности (собственников  и тех, у кого ее нет, но кто потенциально может быть собственником) и отделенных от нее (люди, сами являющиеся собственностью — рабы и неграждане общества = потенциальные рабы). Во-вторых, члены общества, то есть люди, приобщенные к собственности, делятся на крупных собственников и мелких или потенциальных, тактически крупные собственники являются организаторами общественного производства и, поэтому, задают тон общественной жизни, а мелкие и потенциальные собственники могут быть лишь работниками»^[2]. Поэтому второй принцип отношения к собственности присутствует во всех обществах. А вот первый присущ лишь докапиталистическим.

Таким образом, можно выделить три основных типа классовых антагонизмов: 1) собственники (и потенциальные) —  те, кто является собственностью (рабы и потенциальные), 2) крупные собственники (организаторы общественного производства в широком смысле) - мелкие и потенциальные  собственники (работники), 3) правители  — управляемые. В каждом обществе все они присутствуют в той  или иной пропорции (или потенции), при этом какой-либо один является ведущим  и определяет социальное лицо общества и, следовательно, господствующую в  нем форму собственности. Господство 1-го антагонизма было характерно для  античных обществ Греции и Рима, господство 2-го для средневековых так называемых «феодальных», а также буржуазных обществ, а 3-го — для многих древневосточных, части средневекового Востока, Византии, России, социалистических. В реальной жизни деление на три основные антагонизма, выражающие самые общие тенденции в общественном развитии, не исчерпывает богатства классовых форм. В конкретном обществе могут существовать десятки классов-сословий, но при теоретической оценке направления развития общества все их можно сориентировать на большие страты или классы по этим основным тенденциям.

Из форм собственности  особенно специфична та, которая основывается на полном подчинении обществом индивида и которую К. Маркс называл «азиатской». Особенностью ее является то обстоятельство, что, если строго следовать формальной логике, в обществе имеется лишь один частный собственник — государство в какой бы политической форме оно не выступало (как фараон в Древнем Египте, геруссия в Спарте или верхушка правящей партии как в СССР). Одни исследователи принимают такую логику и считают эту форму собственности частной (Ю.И. Семенов). Другие же, подобно Л.С. Васильеву, рассматривают ее только как государственную. По их логике, частная собственность конституируется только для отдельных индивидов и появляется позднее. Такой подход также вполне естественен. Но его принятие ставит под сомнение наличие в обществах с азиатской формой собственности общественных классов частных собственников. Поэтому-то часть историков в последнее время и посчитала, подобно В.П. Илюшечкину, ранние азиатские государства с деспотической властью (которую вроде бы трудно отрицать) предшествующими возникновению классов и частной собственности, т.е. «сословными».